Писатели
Андреева Любовь Харитоновна
1942-2021
Родилась 29 апреля 1942 года в селе Заложное Варгашинского района Курганской области в крестьянской семье. После окончания Мостовской средней школы в 1960 году приехала в Курган, где работала на асфальтобетонном заводе Ремстройуправления разнорабочей, ученицей токаря, затем — бетонщиком и каменщиком на строительстве промышленных объектов и жилых домов в Тресте-74 и «Курганжилстрое». Как журналист начала свой путь в газете «Молодой ленинец». Работала руководителем кружка при Дворце культуры завода «Химмаш». Л. Х. Андреева более тридцати лет работает в редакции ОАО «Икар». Вначале редактором радиовещания, а с 1991 года редактором многотиражной газеты «Маяк». Имеет звание «Ветеран завода».
Первая большая подборка стихов появилась в 1964 г. в газете «Советское Зауралье». В 1972 году Андреева заочно окончила Литературный институт им. Горького при Союзе писателей СССР. Была участницей 5-го Всесоюзного совещания молодых писателей (Москва, 1969г.) и региональных поэтических семинаров. Ее стихи печатались в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», «Московский комсомолец», в журналах «Крестьянка», «Техника-молодежи», «Урал», «Тобол», «Сибирский край», «Наука и образование», в альманахе «Поэзия» в антологиях Урала и России и других изданиях. Любовь Харитоновна — автор поэтических сборников: «Подснежник», «Стриженое лето», «Полдень», «Наедине с рекой», «Птицы летящие», «Дали бытия».
В Союзе писателей СССР состоит с 1971 года.
НЕМЫСЛИМО ЖИЗНЬ ХОРОША
О поэзии Любови Андреевой
У Любови Андреевой свой путь, свой поэтический полёт. Ей не нужны вычурные выверты, ломаные слова, скабрезности. На чистейшем русском языке высказаны философские раздумья о многомерности жизни, радостях и горьком отчаянии. Хотелось бы разделить веру поэта Андреевой в неизбежность победы великой реки поэзии.
Не раз бывало: слова коверкались, плясали рифмы и ритм, воцарялась бессмыслица, лягушка силилась раздуться до слона. Когда ни за душой, ни в душе нет трепета, тогда и Пушкин не указ, можно призывать сбросить его «с парохода современности». А он высится. Где те новаторы? Но прокукарекали, остались в истории литературы, пусть на десятых ролях.
Теперь грубость и мат в моде. И объяснение есть — «Жизнь такая, и народ матюгается, войны, грубость. Это надо отразить, чтобы правда была». Лев Толстой, Юрий Бондарев не только о мире, но и про войну кое-что узнали, а обошлись без матюгов. И опять же согласимся, что мужские голоса при починке трактора, это не, извините, книга для семейного чтения. Да и просто не хочется, чтобы духовная пища воняла. Об этом рассуждает и Любовь Андреева, требуя от собратьев по перу ответственности за слово:
Нет, мне не причинят вреда
Лихих поэтов заморочки.
Немного надобно труда,
Чтоб матом подсиропить строчки.
Читаются стихи Андреевой легко. Они наполнены благородной простотой, которая согрета «мыслью и мыслью» да ещё знанием жизни. Да ещё бесхитростностью главной героини, трепетно любящей свою родную землю, свой дом. Удивляют бесконечная благодарность за крупицы доброты и участия. Оно и понятно: жизнь-то покрутила. Девчушку, переполненную радостью бытия и светлыми чувствами, из цветенья земли и сини неба кинуло в каменный город, где её никто не ждал. «Железный город жадною рукою ей предъявил жестокие права». Работу взяла тяжеленную. Наверное, не сдюжила бы, не будь рядом хороших людей. Эта заметочка всем и на все времена: помогай тем, кто слабее. Будь благодарен за доброту, за науку. В начале городской жизни было так:
Порядок работы несложен:
Больше бери, дальше кидай.
Больше бери, как можешь,
Пока летит — отдыхай.
Школа жизни закалила девчушку, но не опалила крылья. Не стала она другою. Сохранилась мечтательность — это при такой-то работе! Удивляет, как не в камень, песок, бетон, усталость ушла душа, а устремлялась в небо:
Опять кирка, опять лопата
И тачка — верная сестра.
Сидят весёлые ребята
У догоревшего костра.
Под синим абажуром неба
Висит холодный свет луны.
Из нас никто на небе не был,
Мы больше на земле нужны...
Притягательна в поэзии Любови Андреевой пронзительная память детства. Читатель понимает истоки силы, любви, самостоянья героини, нашей современницы, за которой угадывается автор. Нет и в детстве праздника, если руки праздны и сердце глухо. Да и та пора не родня XXI веку. Жила деревня, работала, пела, плясала, умела радоваться. Небогато жили, но весело. В той, прошлой, опрятности человека видится залог бессмертия России:
Деревенский дощатый стол
С мылом мыли, ножом скоблили,
Пах он, точно смолистый ствол,
Той сосны, что вчера срубили.
А, бывало, печины набьёшь,
То есть красной кирпичной глины.
Дожелта половицы натрёшь
Да отмоешь от этой печины.
Да нарвёшь полевых цветов
И поставишь на стол к простенку.
Вот и отдых тебе готов,
И снимай с дров берёзовых пенку.
Гармонисты по улице шли
Вечерами, ног не жалели
И девчат озорных вели,
И частушки весёлые пели.
Через годы после войны
Станем ситцу и штапелю рады.
И чего пригорюнились мы,
И когда мы жили богато?
Память сердца конкретна и предметна:
Обернуться назад, оглядеться,
Отдышать время, словно стекло,
Чтоб моё деревенское детство
Вместе с утренним светом вошло.
Пятистенный, с осевшею крышей,
Кое-где перекрытый дерном,
С каждым годом всё ниже и ниже
Становился родительский дом.
Где подправить, скрепить, замазать,
Вбить ли гвоздь иль навесить крюк —
Не хватало отцовского глаза
И его работящих рук.
Вырастала героиня Андреевой, впитывая людскую доброту. Не в золотой зыбочке зыбилась, а взгляд привычно выбирает доброе, помощь, заботу земляков:
Помню, как через год у нас пала корова.
У болота объелась дурной белены.
Мы её закопали, и, честное слово,
Ничего не припомню до самой весны.
Только знаю, что мать без работы сидела:
Брат болел, было не с кем оставить меня.
Продала, что смогла, вместе с нами проела,
Истопила почти половину плетня.
А весною правление колхоза решило:
По чекушке в день для меня выдавать
Молока, и теперь, когда солнце всходило,
Торопилась из дома с бидончиком мать.
Только шла не на ферму — чего там чекушка!
Раз в неделю возьмёт она всё молоко.
Шла туда, где жила в пятистенке старушка,
Ей, конечно, в войну было жить нелегко.
Нашей маме она тогда так говорила:
«Ты бери молоко, не стесняйся, ходи,
Я одна, моих деток война погубила,
У твоих-то, голубка, вся жизнь впереди».
Наше поколение, детьми входившее в войну, не озверело, потому что рядом была женская общая доля. Через годы сохранился интерес друг к другу: без зависти, высокомерия, эгоизма.
В пейзажной лирике Андреевой явственно влияние А.С. Пушкина. Человек и всё живое едины, заполняя середину и края картины. Только человеку открывается чудо живого на земле. Что заманчиво в воробье? Прыгает серенький, чирикает. Ну, явно, не соловей. Однако пахарь его принял, и мы смотрим на эту птаху с вершины крестьянской эстетики:
Не изнеженный лаской воробышек,
Толстокорого тополя друг.
Что волнуешься, милый поскрёбышек,
Что ты смотришь с надеждой вокруг?
Крошку бросили, зёрнышко вымели,
Каплей вспоен и семечком сыт.
Химикаты тебя не осилили,
Птичий рынок тебе не грозит.
Твои предки терпели лишения,
Но летели за пахарем вслед.
Обживали дворы, поселения
И птенцов выводили на свет. Земляков своих в лютые зимы
Согревал и подкармливал мир.
И народом российским хранимы
Воробьи обживали Сибирь.
Этнографически точны зарисовки родных мест. Они нам интересны как свидетельства незримых связей поэта с крестьянским трудовым Зауральем, которое кормило страну. Да и сейчас кормит. Деревня — это «не колхоз, навоз». Отнюдь, отнюдь. Здесь человеку дан простор.
Определяют душу природа, свой дом, крестьянский уклад бытия. «С детства милые места» полнят любовью, открывают сокровенное в природе и людях.
Здесь для туч — район миграций,
Для ветров — большой простор.
Те же заросли акаций
Разметались у озёр.
Деревенское, полынное,
Сплошь крестьянское житьё.
Меж озёр село старинное,
Ах, Заложное моё.
Изменяется жизнь, уходит старый быт. Хорошо, что он схвачен острым взглядом поэта. К тому же и старинная лексика сохранена. Скоро не будут знать на Руси, что такое ухват, кочерга. Но пока они есть и не забудутся благодаря и стихам Л. Андреевой.
Неизбывна боль утраты корней, дорогого. Знакомы вопросы: как допустили люди такой разлом, под каким дурманом оказались, где были разум и глаза? Дали срубить свою жизнь за не понюх табаку. Как бы дети малые или совсем пустоголовые. Одурачили, слов нет, провели вокруг пальца.
Тяжело возвращаться на родину:
Дома нет, огород опустел.
Кто-то выкопал нашу смородину
И вокруг такой беспредел.
Затянуло усадьбы бурьянами
Там, где площадь была — травостой.
Затерзают их вьюги с буранами,
Как зима придёт на постой.
Сколько лет печаль меня мучает:
Кто изгнал нас с родимой земли?
Почему, по какому случаю
Из деревни мы в город ушли?
Скажут — это война, безотцовщина
И стремленье куда-нибудь ввысь.
Вот и брошена милая отчина,
Навсегда перевёрнута жизнь.
А на родину очень хочется,
Собираюсь который год.
Только ждёт меня там одиночество,
А, вернее, никто не ждёт.
Всё-таки удивительна сила сибирячек. Это и о себе Любовь Андреева:
Никогда не плачу,
Не схожу с ума.
В другом месте:
Мне не заплакать, боль такая,
Когда обида жжёт.
Вот потому таких, как я,
Никто не бережёт.
Это знакомо, всё так. А чего беречь-то, если не плачем. Не плачем, значит, всё «хоккей!» Крепка на слёзы, но завидует плачущим рассветам, реке.
Естественно, и в этой книге можно найти крючочки. Иногда «уже», «же» или «ж» жужжат. Можно и отточить. Непонятно, зачем пословица «Как с гуся вода» оказалась применительной к течению лет. Ещё вопрос: почему два чёрных больших спаниеля несутся, «словно тёмная буря и белая вьюга»? Красиво, но всё-таки цвет-то один.
Естественно входят в ткань стихов пословицы, частушки:
Ребятё, ребятё, где вы денег беретё?
Хомуты воруетё,
А на то пируетё...
Гармонист, гармонист —
С кухни поварёшка,
Не бывать тебе на моде,
Кабы не гармошка.
Мне хотелось представить книгу, выпущенную к двум юбилеям. Родилась Любовь Харитоновна в 1942 году, а в 1972-м её приняли в Союз писателей. Повторю, мой разговор только об этой книге с философским и многозначным названием «Птицы летящие». Это о птицах? — Так. Это о человеке, который всегда в полёте? — Так. Это о годах, времени? — Так.
Запоздало поздравляя автора с двумя юбилеями, желаю, чтобы ощущение «Немыслимо жизнь хороша» осталось надолго, хватило бы сил бороться «с набежавшей волной».
Валентина Федорова, доктор филологических наук, профессор КГУ.
Фёдорова, В. Немыслимо жизнь хороша [Электронный ресурс] / В. Фёдорова // Режим доступа: http://kultura.kurganobl.ru/3549.html. — Загл. с экрана.
