Обычный режим · Для слабовидящих
(3522) 23-28-42


Версия для печати

Октябрь 1917-го: была ли альтернатива?

Библиографическое пособие. Курган. 2017

Год столетия революционных событий начала XX в., которые стали не только концом Российской империи, но в итоге привели к коренной смене общественного строя, не может не оживить размышлений о сути того, что произошло с нашей страной в те, уже далекие времена. Сегодня отношение к истории Октября неоднозначно. Оценки роли и значения этой революции варьируются от «верхушечного переворота», «большевистского кровавого мятежа» до «величайшего события ХХ в.». Спрашивается, как все же оценивать роль Октябрьской революции и ее влияние на человеческое общество, исторический процесс?

В библиографическом пособии «Октябрь 1917-го: была ли альтернатива?» отражены различные точки зрения историков на революционные события 1917 года. В пособие включены статьи из периодических изданий, имеющихся в фондах библиотеки им. В. В. Маяковского с 1987 по 2017 гг.

Ода революции

Тебе,
освистанная,
осмеянная батареями,
тебе,
изъязвленная злословием штыков,
восторженно возношу
над руганью решай
оды торжественное
«О»!
О, зверинам!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!
Каким названьем тебя ещё звали?
Как обернешься ещё, двуликая?
Стройной постройкой,
грудой развалин?
Машинисту,
пылью угля овеянному,
шахтёру, пробивающему толщи руд,
кадишь,
кадишь благоговейно,
славишь человечий труд.
А завтра
Блаженный
стропили соборовы
тщетно возносит, пощаду моля,
твоих шестидюймовок тупорылые боровы
взрывают тысячелетия Кремля.
«Слава».
Хрипит в предсмертном рейсе.
Визг сирен придушенно тонок.
Ты шлешь моряков
на тонущий крейсер,
туда,
где забытый
мяукал котенок.
А после!
Пьяной толпой орала,
Ус залихватский закручен в форсе.
Прикладами гонишь седых адмиралов
вниз головой
с моста в Гельсингфорсе.
Вчерашние раны лижет и лижет,
и снова вижу вскрытые вены я.
Тебе обывательское
– о, будь ты проклята трижды! –
и моё,
поэтово
– о, четырежды славься, благословенная!

Владимир Маяковский 1918

Столетняя годовщина со дня начала Октябрьской революции дала новый импульс спорам о ее смысле и значении для развития России. Невозможно охватить все многообразие этих споров.

Как известно, обсуждение характера Октябрьской революции долгое время находилось у нас в стране под запретом. Общая оценка Октября как социалистической революции никем не подвергалась сомнению. (А если и подвергалась, то сомневающийся мог быть репрессирован.) И когда в 80-х гг. XX в. оказалось возможным критически анализировать переворот Октября 1917 г., то выяснилось, что его содержание мало кого интересует. Более того, появились отрицания самой исторической правомерности Октябрьской революции. Одни историки утверждают, что революция была не нужна российскому обществу, поскольку промышленность, сельское хозяйство и культура развивались вполне нормально. Если, революция произошла, то объяснить это можно только случайным стечением обстоятельств (война, предательство, демагогия большевиков и т.п.). Другие предают анафеме Октябрь из-за его насильственного характера: покончив с репрессиями прошлого, революция создала не менее репрессивное будущее.

Конечно, проще всего предать прошлое проклятью, забыв, что в нем отразились судьбы целых поколений, чьи опыт и уроки небезразличны для понимания современных проблем. Какое бы ни было отношение к революции, нельзя забывать, что она определила будущее России (СССР) почти на все ХХ столетие.

Существует утверждение, что когда события уходят в прошлое, они становятся более понятными. В этом утверждении есть определенный смысл, но оно не является аксиомой. Бывают события, анализ которых даже по прошествии многих десятилетий не становится более простым и однозначным, так как их значение выходит далеко за рамки одной страны, оказывает влияние на развитие всего мира, на жизнь не одного поколения людей.

Одним из таких событий является Октябрьский переворот, совершенный петроградскими солдатами и рабочими 25 октября 1917 г. под руководством партии большевиков. Именно с этого дня и начинается отсчет советского периода в истории нашей Родины. Один из руководителей этого переворота — Л. Д. Троцкий писал позднее: «Даже если бы силою неблагоприятных обстоятельств и вражеских ударов советский режим — допустим на минуту — оказался временно опрокинут, неизгладимая печать октябрьского переворота все равно осталась бы на всем дальнейшем развитии человечества». Эту оценку и сегодня вряд ли кто сможет оспорить. Однако понимание этого может быть весьма различным и нуждается в конкретизации, ибо не всем ожиданиям и надеждам, связанным с ним (мировая революция, социализм и коммунизм, светлое будущее всего человечества), суждено было сбыться.

Сегодня на место одной официальной точки зрения на Октябрь 1917 г. — декларативной, хвалебно-схематической, закрывающей всякую возможность углубленного осмысления этого поворотного пункта живой человеческой истории, стала приходить другая, состоящая в категорическом его восприятии как национальной трагедии, положившего начало движению огромной страны «в никуда». Одни считают, что от социализма остались лишь лозунги. Другие предлагают рассматривать весь советский период лишь как переходный к социализму. Третьи доказывают, что в сталинском варианте был построен казарменный социализм. Четвертые убеждены, что можно говорить только о деформациях, отступлениях от социализма, допущенных во время культа личности и т. п.

Но все же, какой характер имела Октябрьская революция?

Когда «человек с ружьем» свергал Временное правительство, ему было кое-что ясно и понятно: власть — Советам, земля — крестьянам, фабрики и заводы — рабочим, мир — народам. Это и обеспечило большевикам поддержку масс. Причем здесь следует различать три основных слоя: один, который уже шел за большевиками при всяких условиях; другой, наиболее многочисленный, поддерживал большевиков, поскольку они действовали через Советы; третий, который шел за Советами, несмотря на то, что в них господствовали большевики. Эти три слоя различались не только по политическим взглядам, но в значительной мере и по социальному составу. Поэтому интересы многих участников революционного процесса не совпадали. В этой революции соединились несколько революционных потоков — пролетарский, аграрный и национально-освободительный. Поэтому В. И. Ленин, оценивая значение первых актов советской власти, писал: «Это все вопросы буржуазно-демократической революции. Пошляки мелкобуржуазной демократии восемь месяцев об этом болтали... У нас они решены законодательством Октябрьской революции до конца». Но одновременно, уже в день переворота, на заседании Петроградского Совета он говорит о другом стратегическом курсе: «Отныне наступит новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма... Мы сейчас должны заняться постройкой пролетарского социалистического государства». А формулируя программу действий Советского правительства, Ленин выразил уверенность в том, что оно «твердо пойдет к социализму, единственному средству спасения страны от неслыханных бедствий и ужасов войны». Следовательно, решая задачи буржуазно-демократического характера, большевики во главе с Лениным начинают сразу же и строительство социализма.

В историографии существуют два взгляда на революционные события 1917 г. Согласно первому в России произошли две революции в феврале и в октябре. По второй версии февральский и октябрьский перевороты являлись двумя последовательными стадиями или этапами одной революции. В настоящее время все больше российских и зарубежных исследователей склоняются к мысли, что февральские и октябрьские события 1917 г. представляют собой два этапа одной революции, начало которой целесообразно передвинуть к 1914 г. моменту вступления России в Первую мировую войну, а завершение к 1920 г. окончанию Гражданской войны. И такой подход представляется вполне резонным. Февральские события не успели завершиться легитимацией нового режима или его полным фактическим утверждением. Не случайно и правительство было временным, и парламент предпарламентом. Определить правовой статус и превратить новый режим в легитимный должно было Учредительное собрание, но оно собралось слишком поздно и было безрезультатным: большевикам удалось его разогнать. Возвращение к концепции единой революции вполне оправданно и в сравнительно-исторической перспективе.

Свергнув царизм, Февральская революция превратила Россию по политическому строю в одну из передовых демократических стран мира. Но Февраль остался политической революцией, не сумев решить социальных задач. Придя к власти, буржуазия, старалась оттянуть разрешение назревших задач либо пойти на умеренные реформы, которые не затрагивали бы интересы капитала и крупных землевладельцев. Из-за призрачных стремлений к империалистическим захватам не желала она отказаться и от продолжения войны. Временное правительство, называвшееся временным потому, что управляло страной до Учредительного собрания, всячески саботировало его созыв: буржуазия с полным основанием опасалась, что в обстановке демократической революции это собрание окажется слишком левым. В отношении социальных реформ она заняла однозначную позицию: «сначала успокоение, а потом реформы». Оставался нерешенным вопрос о земле, рабочий класс подвергался жестокой эксплуатации. День ото дня усиливалась хозяйственная разруха.

Без решения социальных задач развитие революции неизбежно пошло к пролетарскому, большевистскому финалу. Видный деятель кадетской партии В. Маклаков в свое время точно выразил соотношение Февральской и Октябрьской революций: «Не будь Октября, Февраль мог остаться сотрясением на поверхности... В России остались бы прежние классы, остался прежний социальный строй, могла бы быть парламентарная монархия или республика»

До осени 1917 года в народном движении главенствовали демократические партии — меньшевики и эсеры, с 5 мая они входили во Временное правительство. Их целью было решить назревшие задачи реформистскими методами, вывести страну из кризиса и обеспечить ее развитие по буржуазно-демократическиму пути. Меньшевики были убеждены, что Россия еще не созрела для социализма, и считали, что «пределом возможных завоеваний... является полная демократизация страны на базе буржуазно-хозяйственных отношений». В. Ленин так оценивал намерения эсеро-меньшевистского блока: «Партии эсеров и меньшевиков могли бы дать России немало реформ по соглашению с буржуазией... Но реформами не поможешь. Пути реформ, выводящего из кризиса — из войны, из разрухи, — нет».

Трезво оценив катастрофическое положение страны осенью 1917 года, большевики совершенно открыто указали на революционный выход из тупика как единственно верный путь национального спасения. В необходимости радикальной социальной революции они видели практический выход из кризиса буржуазно-помещечьего строя.

Петроград. Октябрь 1917

«Кризис назрел» — так характеризовал В. И. Ленин обстановку в России, сложившуюся к началу октября. Рабочие и солдаты все настойчивее требовали перехода власти к Советам. По всей стране широкой волной разливались крестьянские восстания. Призывы меньшевиков и эсеров «подождать с землей» до Учредительного собрания уже не оказывали действия. «...События так ясно предписывают нам нашу задачу, что промедление становится положительно преступлением, — писал В. И. Ленин 1 октября. — Большевики не вправе ждать съезда Советов, они должны взять власть тотчас».

Ленин нелегально возвращается в Петроград, а 10 октября под его руководством проходит историческое заседание ЦК большевиков. На повестке дня вопрос о текущем моменте.

«Решительный момент близок, — говорит Ленин. — Большинство теперь за нами. Политически дело совершенно созрело для перехода власти»... Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно, ибо это значит усложнить нашу задачу«. И после прений собрание десятью голосами против двух (Г. Зиновьева и Л. Каменева) принимает резолюцию, в которой говорится: «Признавая.., что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководствоваться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы...» Но для руководства восстанием нужен штаб, и 12 октября Петроградский Совет принимает решение образовать Военно-революционный комитет (ВРК). Формально его задача готовить город против возможного немецкого наступления, а фактически он становится штабом будущего восстания.

Все нити подготовки восстания в руках у Ленина. К нему на конспиративные квартиры приходят члены ВРК, представители армии и флота, от него они получают задания, перед ним и отчитываются.

Готовится к борьбе с революционными рабочими и солдатами и Временное правительство. Из пригородов в Петроград стягиваются надежные части, на фронт идут телеграфные требования о присылке подкреплений. Утром 24-го правительство переходит в наступление. Керенский отдает приказ о закрытии большевистских газет. Но повторить июльские дни силам контрреволюции не удается: юнкера, занявшие редакции большевистских газет, были выброшены оттуда красногвардейцами и революционными солдатами. А около 11 часов дня большевистские газеты вышли в свет, бросая вызов Временному правительству. Одновременно начинается борьба за мосты. Если их развести, то центр города окажется отрезанным от рабочих окраин. Сторонникам Временного правительства удается развести только один мост, все остальные под контролем войск Военно-революционного комитета.

24 октября в Смольном начинает работу II Всероссийский съезд Советов. Не успел преимущественно большевистский президиум во главе с Каменевым занять свои места, освобожденные старым, умеренно-социалистическим, советским руководством, и объявить повестку дня с вопросом о правительстве под первым номером, как на трибуну для внеочередного заявления поспешил подняться Юлий Мартов — лидер меньшевиков-интернационалистов и пылкий сторонник смены правительства. Голосом, срывающимся от волнения и хриплым от убивавшего его туберкулеза, под пугающий грохот близкой канонады Мартов умолял делегатов остановить войну, развернувшуюся на улицах, и немедленно организовать переговоры между всеми социалистическими партиями с целью формирования «демократического» правительства, которое устраивало бы все стороны. Призыв Мартова был встречен дружными аплодисментами.

Представители объединенных социал-демократов-интернационалистов и левых эсеров немедленно выразили солидарность с ним. От большевиков то же сделал Луначарский. Предложение Мартова, поставленное на голосование, было принято единогласно. На какой-то момент показалось, что съезд еще можно вернуть на путь создания общесоциалистического коалиционного правительства.

Однако этому не суждено было сбыться. Прежде чем съезд успел предпринять хоть какие-то шаги в соответствии с единодушно одобренной резолюцией Мартова, ряд меньшевиков и эсеров обрушились с резкой критикой на большевиков, обвинив их в узурпаторстве, и заявили, что покидают съезд, чтобы идти сражаться с ними. После этого Мартов предпринял последнюю безнадежную попытку вернуть оставшихся делегатов к реализации его предложения. Однако к этому времени атмосфера на съезде настолько накалилась, что его слова просто потонули в общем шуме. Этим не преминул воспользоваться Троцкий, чтобы глубже вбить клин между большевиками и умеренными социалистами. Левый меньшевик Николай Суханов вспоминал, как Троцкий неистовствовал: «Восстание народных масс не нуждается в оправдании... Отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории», — на что Мартов ответил: «Тогда мы уходим!». Много лет спустя известный историк Борис Николаевский, тогда в числе других меньшевиков вместе с Мартовым покинувший съезд, вспоминал, что последний вышел молча, не оглядываясь. Молодой рабочий-большевик в черной рубашке, перехваченной на поясе ремнем, повернулся к нему и с нескрываемой горечью воскликнул: «А мы меж собой думали: кто-кто, а Мартов останется с нами». Оброненные слова задели его. На мгновение он остановился, тряхнул головой в характерной манере и, похоже, хотел что-то возразить. Однако передумал и уже в дверях пробормотал: «Когда-нибудь вы поймете, в каком преступлении вы участвуете».

Между тем заседание съезда, то и дело прерываемое восторженными сообщениями с улиц об очередных революционных успехах, затягивалось. В. Ленин, находясь на конспиративной квартире Маргариты Фофановой, «бомбардирует» товарищей по партии записками о необходимости немедленного начала штурма: «Товарищи! Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое... Нельзя ждать!! Можно потерять все!!. Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!»

Наконец, не вытерпев, Ленин направляется в Смольный. С его приходом начинается новый этап вооруженного восстания — решительное наступление.

Хмурое утро 25 октября 1917 года. Вооруженные отряды Военно-революционного комитета захватили стратегически важные мосты, главные правительственные здания, вокзалы, электростанции и другие еще не занятые ими объекты.

Зимний дворец, фактически отрезанный от города, лишен связи с внешним миром. Его обороняют триста казаков Пятигорского полка, полурота женского батальона и юнкера. Вокруг — хмельно веселящаяся петроградская толпа. Вооруженные красногвардейцы фланируют по ближним улицам пока вполне безобидно.

Все изменилось вмиг.

Из воспоминаний Александра Зиновьева — Главного управляющего северо-западного Отделения Красного Креста: «Я, как всегда, утром отправился в свое Управ­ление Красного Креста. Там, где мне приходилось проходить, все еще было спокойно и ничего особенного не было заметно. Но около 11 часов утра, на Литейной против окон нашего Управления, вдруг, как-то неожиданно появились вооруженные ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка, — они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно... В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых... Стрельба эта продолжалась часа два, и потом все затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли... Но скоро стали получаться сведения, что восстание всюду было успешно, телефонная станция, водопровод, станции железных дорог и другие важные пункты города были уже в руках большевиков и весь Петербургский гарнизон к ним присоединился...

Совет рабочих и солдатских депутатов сидел тише воды и ниже травы, Министры Временного правительства заперлись в Зимнем дворце, где большинство их и жило. Дворец защищался только юнкерами, то есть учениками военных училищ, подготовлявших офицеров, и женским батальоном, недавно сформированным Керенским. Дворец со всех сторон быт окружен большевиками, солдатами и матросами...

Когда вечером, часов около 6, я шел домой, в той части города, через которую мне надо было проходить, все было тихо и спокойно, улицы были пустые, движения никакого не было, даже пешеходов я не встретил... Дом, в котором мы жили, был совсем близко от Зимнего дворца, — минут пять ходьбы, не больше. Вечером, после обеда около Зимнего дворца началась оживленная стрельба, сначала только ружейная потом к ней присоединился треск пулеметов».

Премьер-министр Временного правительства Александр Керенский срочно выехал в Гатчину, надеясь привести в столицу верные Временному правительству войска.

Член Чрезвычайной Следственной комиссии расследовавшей дела бывших царских министров (была учреждена после Февральской революции по приказу Временного правительства), полковник Сергей Коренев, находившийся в ту ночь во дворце, вспоминал: «Бессилие и малочисленность наших защитников — юнкеров, которым начальство не может даже удосужиться выдать необходимые боевые припасы, это очевидное отсутствие во всем деле обороны направляющей воли, эти сонные генералы и их надежды, что если не кривая, то Керенский выручит. А тут еще все та же проклятая „Аврора“, хитро подмигивающая нам жерлами своих пушек, которые, хотя и не будут стрелять, — как уверяют нас в этом наши полководцы, но все же очень подозрительно смотрят прямо нам в окна».

Это картина — после полудня 25 октября.

А около 23 часов «Аврора»-таки выстрелила. Из орудия № 1, холостым залпом, эхо которого разнеслось по городу. И вот это вызвало уже настоящую канонаду: открыли стрельбу пушки Петропавловской крепости. И отнюдь не холостыми снарядами. Большинство снарядов, летевших с Петропавловской крепости, разорвались на Дворцовой набережной, шрапнелью было выбито несколько стекол в Зимнем. Два снаряда, выпущенных из Петропавловской крепости, попали в бывшую приемную Александра III.

С наступлением ночи Зимний дворец без особого труда был захвачен революционными силами под командованием ВРК. Поднявшись по узкой маленькой лестнице, ведущей в личные покои Ее Величества, поплутав по коридорам дворца, отряд Владимира Антонова-Овсеенко в начале третьего утра 26 октября и попал в полутемный Малахитовый зал. Услышав голоса в соседнем помещении, Антонов-Овсеенко распахнул дверь в Малую столовую. Вслед вошли остальные «эмиссары» ВРК.

За небольшим столом сидели министры Временного правительства. После секундной паузы — обе стороны были шокированы столь простой и быстрой развязкой — Антонов-Овсеенко с порога произнес: «Именем ВРК объявляю вас арестованными».

Из воспоминаний министра юстиции П. Н. Малянтовича, вдруг распахнулись двери, и «в комнату влетел, как щепка, вброшенная к нам волной, маленький человечек под напором толпы, которая за ним влилась в комнату и, как вода, разлилась сразу по всем углам и заполнила комнату...» Этим «человечком» был В. А. Антонов-Овсеенко, впоследствии крупный военный и государственный деятель и дипломат, через 20 лет погибший в ходе сталинских репрессий. «Временное правительство здесь, — твердо сказал Антонову официально замещавший Керенского А. Коновалов, — что вам угодно?» «Объявляю всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы», — ответил Антонов-Овсеенко, а Чудновский (вошедший с ним другой большевик) стал составлять список присутствовавших и протокол.

Вдруг выяснилось, что нет главы правительства, А.Ф. Керенского. Оказалось, что еще утром 24 октября он срочно выехал в штаб Северного фронта, в Псков, чтобы лично форсировать движение фронтовых войск к революционному Петрограду. Отсутствовал еще и министр продовольствия С. Н. Прокопович, его по пути в Зимний задержал патруль. Среди заполнивших зал начался ропот. Кто-то злобно кричал: «Какого черта, товарищи! Переколоть их тут и вся недолга!» Но Антонов-Овсеенко решительно пресек «анархию». «Товарищи! Вести себя спокойно! Все члены Временного правительства арестованы. Они будут заключены в Петропавловскую крепость. Никакого насилия над ними учинять не позволю. Ведите себя спокойно!» Толпа, недовольно ворча, стихла.

Министров вывели на Дворцовую площадь, где их окружил конвой из матросов и красногвардейцев, за спинами которых кричал и бушевал народ. У Троицкого моста опять раздались голоса, требовавшие побросать министров в Неву. Конвоиры уже с трудом сдерживали напиравших людей. Положение, возможно, спасла неизвестно откуда раздавшаяся пулеметная очередь. Пулеметчики Петропавловской крепости, решив, что обстреливают именно их, открыли ответный огонь. Все бросились врассыпную. Когда стрельба стихла, арестованных быстро собрали и через мост переправили в крепость. Здесь их стали разводить по камерам Трубецкого бастиона. В этот момент А. И. Коновалову страшно захотелось курить. Он нервно похлопал себя по карманам, но коробки с папиросами не было. Сопровождающий матрос в сдвинутой на затылок бескозырке заметил это: «„Табачку?“ — спросил он у Коновалова. Тот кивнул. Матрос прислонил винтовку к стене, достал из бушлата бумагу, кисет и протянул Коновалову. Но министр не умел крутить цыгарки. Тогда матрос быстро и ловко свернул самокрутку, провел по губам и протянул Коновалову».

Воспоминания Малянтовича дополняют воспоминания другого министра, Никитина, опубликованные по горячим следам событий 26 ноября 1917 г. в газете «Власть народа». «Нас вывели во двор Зимнего дворца. Сразу окутала тьма, из которой неслись голоса, сливаясь в общий шум. Еще минута, — и мы втянуты в разъяренную людскую толпу, наполнявшую двор, и стиснуты со всех сторон. Перед нами — ряд автомобилей, но толпа требует вести нас пешком». «Еще в автомобилях их везти! Вот они, наши кровопийцы. Насосались нашей крови! А где Керенский, жид проклятый? Убег? Погоди, мы его поймаем! Чего их вести в крепость? Опять выпустят! Прикончить их здесь! Ткни ему в шею штыком! Чего с ним церемониться!». Толпа напирала на нас со всех сторон: кругом мелькали озверелые лица, пахло потом и спиртом, кверху поднимались кулаки и винтовки.

Наш строй смешался, мы были разбиты на две части. Толпа отбрасывала нас то в одну сторону двора, то в другую. Растерялись мы, растерялась и наша охрана. Вправо во дворе раздался выстрел. Вся толпа шарахнулась в угол и вынесла нас на более просторное место. Появился Антонов, строй был восстановлен, и нас повели к воротам. Пришлось перелезть через баррикады, сделанные юнкерами из брусьев, заготовленных для дров. Ругательства опять усилились: «Вот за одно за это (за постройку баррикад) следовало бы всех перестрелять», — доносилось до нас. Наконец ворота. Кто-то догадался закрыть их и пропускать нас через калитку узкой шеренгой. Благодаря этому толпа в значительной части осталась во дворе, и за нами пошло сравнительно немного народа.

Во дворе был самый страшный момент. Мы чувствовали себя во власти разъяренной толпы, остановить которую нельзя было ничем. Ирония судьбы была такова, что я с Гвоздевым как наиболее рослые вызвали наибольший гнев, ибо нас признали за «министров-капиталистов». К груди К. А. Гвоздева даже приставили револьвер. Но когда узнали наши имена, то пыл этот несколько уменьшился. Еще хуже было положение маленьких ростом министров: А. А. Ливеровского и С. С. Салазкина ударили сверху по голове прикладом.

Мы вышли на Миллионную улицу и быстро пошли по ней. По дороге к нам присоединились новые группы красногвардейцев, солдат и матросов. Дисциплинированнее всех вели себя красногвардейцы, свирепее остальных — матросы. Особенно их раздражала форма адмирала Д. Н. Вердеревского. Даже матрос, шедший рядом с ним в качестве сторожа, позволил себе издеваться над ним: «Ничего, милый, посидел при Керенском, посидишь теперь еще раз». Чем дальше мы шли, тем более увеличивалась сопровождавшая нас толпа, тем возбужденнее становились выкрики.

Антонов ускорял наш шаг, а когда я, боясь, что задние отстанут и будут окружены, сказал ему, чтобы он не боялся, мы не убежим, он ответил, что боится другого... «Да, — сказал я ему, — если что-либо с нами случится, то новой нашей власти придется плохо». Он ничего на это не ответил. Мы вышли на набережную Невы. В сопровождавшей нас толпе раздались возгласы: «Что их вести! Штыком да в воду!». Создалось жуткое настроение. Стража начала успокаивать толпу. Рядом со мной шел не простой матрос, а, по-видимому, кто-то из машинной или технической службы, в фуражке с козырьком. Он стал кричать в толпу: «Товарищи, не возбуждайтесь!». Я посоветовал шедшей по бокам страже взять каждого из нас под руки, и колонна таким образом сплотилась, и можно было идти быстрее. На Троицком мосту стояла толпа охранявших его красногвардейцев и матросов, которые тоже присоединились к нашей процессии. Мы вступили на мост. Крики: «В воду, в воду», — раздавались все чаще и чаще. Мы не дошли, а добежали до середины моста.

В это время где-то на Дворцовом мосту раздались одиночные далекие выстрелы. Один, два... промежуток... еще один. Вдруг раздались выстрелы впереди нас, с той стороны моста, со стороны крепости... Сопровождавшая нас толпа схлынула с моста в одну минуту. Мы остались одни с нашей стражей, легли на мост, стража кричала: «Не стрелять! Свои! Свои!». Но обстрел продолжался. Наконец начал затихать. Антонов и несколько солдат побежали вперед. Путь был свободен. Стали и мы. Вот и крепость. В воротах стоит броневик. Мы обошли его и пошли в наружный двор, затем нас привели в клуб гарнизона крепости.

Длинная комната уставлена скамьями для лекций. Впереди маленькое возвышение с барьером, за которым стоял стол с керосиновой лампой, скупо освещающей комнату. Комиссар Антонов сел за этот стол и начал перекличку... Стали составлять новый протокол с перечислением всех приведенных. Мы сидели, окруженные отчасти приведшей нас охраной, отчасти солдатами Петропавловской крепости. Чувствовалась усталость после поражения. У нас начался разговор с окружающими. М. И. Терещенко сказал, что арест лишь замедлит заключение мира, ибо придется отложить отправление делегации, которая должна была выехать 26 октября, в день ареста. Сказали мы и о том, что должен был выйти акт о земле. Создалось сразу же некоторое внимание со стороны аудитории. Особенно всем понравилось, когда я на вопрос молодого солдата, зачем мы сопротивлялись, когда было ясно, что большинство не на нашей стороне, ответил: «Мы поклялись власть народа передать Учредительному собранию, а кроме того, если бы мы сдались без боя, то вы ведь первые сказали бы: „Какие это министры — трусы, такие-сякие!“ Далее беседа пошла в шутливом тоне, совершенно пропало озлобление, и мы были уверены, что стража будет относиться к нам хорошо...»

Далее выяснилось, что Антонов-Овсеенко, Никитин и Малянтович знакомы по совместной революционной работе, причем Малянтович даже прятал Антонова-Овсеенко на своей квартире. «Воцарилось неловкое молчание, — продолжает Никитин. — Одна часть социал-демократии арестовывала другую — глубокая пропасть открылась между ними, и в этой пропасти им погибнуть безвозвратно...

Протокол был составлен и оглашен. От нас приняли заявления, что нам необходимо прислать с воли. В 4 часа с минутами нас провели в Трубецкой бастион и по порядку записи начали вводить в одиночки...»

По списку, составленному Антоновым-Овсеенко и Чудновским, были арестованы 15 человек, которые были доставлены в Петропавловскую крепость.

26 октября около трех часов ночи на съезде объявили о низложении и аресте Временного правительства. Сообщение было встречено овациями и пением «Интернационала». Затем внимание съезда переключилось на написанный Лениным манифест «Ко всем рабочим, солдатам и крестьянам», официально поддержавший восстание в Петрограде и провозгласивший переход верховной политической власти в России в руки съезда и местных Советов. Принятием манифеста в 5 часов утра 26 октября историческое первое заседание II Всероссийского съезда Советов завершилось. В истории России началась советская эпоха.

Москва. Октябрь 1917-го

События в Москве и борьба за власть проходили более сложно, длительно и кровопролитно. На утреннем заседании ЦК РСДРП(б) 24 октября представителям Москвы А. Ломову (Г. И. Оппокову) и В. П. Ногину было предложено немедленно информировать Москву о событиях в Петрограде. Один из них должен был выехать в Москву. Но сделать это оказалось невозможным. В итоге 24 октября в Москве ничего не знали о развитии событий в столице. Только в полдень 25 октября получено было сообщение от Ногина и В. П. Милютина об успешном ходе восстания в Петрограде. Московские большевики создали Партийный центр для руководства восстанием в Москве, который вошел в Военно-революционный комитет. Было решено установить охрану у Почтамта, Центрального телеграфа и Международной телефонной станции. Других попыток захватить государственные здания московские большевики 25 октября не предприняли. Это дало сторонникам Временного правительства сплотить антибольшевистские силы и создать Комитет общественной безопасности при Московской городской Думе во главе с эсером В. В. Рудневым. Таким образом, поздно вечером 25 октября в Москве возникли два органа власти, претендовавших на установление контроля над городом: Военно-революционный комитет и Комитет общественной безопасности.

Члены Военно-революционного комитета в ночь на 26-е октября перешли в здание Совета на Тверской улице. Был организован штаб, основу которого составили члены московской Красной гвардии. Комитет принял и немедленно опубликовал приказ о приведении частей Московского гарнизона в боевую готовность. Никакие другие приказы, кроме приказов ВРК, войсками не должны были выполняться.

Штаб защитников власти Временного правительства расположился в Александровском военном училище на Знаменке; здесь проходила запись в добровольцы.

27 октября в Москве было объявлено военное положение. Расположение противоборствующих сторон перед началом крупных столкновений напоминало, по словам современника, «какой-то слоёный пирог». Большевистские отряды заняли позиции по линии Садового кольца и внутри Кремля. При этом Кремль был со всех сторон окружён юнкерскими караулами. Перед юнкерами была поставлена задача — захват Кремля. Батальону юнкеров удалось проникнуть потайным ходом из Александровского сада в Кремль и открыть своим сторонникам Боровицкие и Никольские ворота.

К исходу дня 28 октября центр города, включая Кремль, находился под контролем Комитета общественной безопасности. Только Моссовет являлся островом, окруженным вражескими силами. Но и сами они были окружены районами, где большевики и Красная гвардия контролировали положение. Утром 29 октября были окружены Алексеевское военное училище и кадетские корпуса в Лефортове. После артиллерийского обстрела три кадетских корпуса сдались. По призыву Военно-революционного комитета в Москву 29 октября направлялись красногвардейские отряды из промышленных городов Центрального района. К исходу дня определился перевес сил Военно-революционного комитета. Вечером 29 октября ВРК отдал приказ прекратить всякие активные действия и стрельбу. Объявлялось перемирие до 24 часов 30 октября. Утром был подписан протокол об установлении нейтральной зоны. Солдаты и красногвардейцы войск ВРК встретили весть о перемирии крайне неодобрительно. В разных местах города то юнкера, то войска ВРК нарушали соглашение о перемирии. Еще с вечера 29 октября начался штурм Алексеевского училища. Оно было взято именно 30 октября.

По воспоминаниям А. А. Брусилова, «на стороне Временного правительства оказались: несколько сот юнкеров и кадетов военных корпусов. Из всех остальных обывателей, не исключая массы офицеров, живших в Москве, на улице никого не оказалось, и 3,5 тыс. рабочих очутились хозяевами всей Москвы и диктовали свои условия тем несчастным мальчикам — юнкерам и кадетам, которые выступали на стороне правительства. А впоследствии было зарегистрировано большевиками 42 тыс. офицеров, бывших в Москве. Во фронте с юнкерами оказалась только одна рота в 200 человек офицеров. Конечно, тысячи из них не желали выступать на стороне Временного правительства, будучи монархистами. Они воображали, что большевики возьмут верх на несколько дней...».

Тем не менее в бывшем царском павильоне Николаевского вокзала начала заседать согласительная комиссия. Большинство в ней имел Комитет общественной безопасности, и именно он пытался навязать большевикам план создания в Москве чрезвычайного органа, так сказать, местного варианта «однородного социалистического правительства». Большевики предложили свой проект, по которому единственной властью в Москве признавалась власть Советов, а белая гвардия должна была распущена. В ходе длительных переговоров представители ВРК сдали несколько своих позиций, в том числе и по вопросу о том, кому должна принадлежать власть в Москве. Решено было продлить перемирие до 12 час. 31 октября. Но Партийный центр настоял на разрыве этого соглашения. Под его давлением ВРК объявил о прекращении перемирия.

В ночь на 31 октября началось наступление революционных войск. Теперь Военно-революционный комитет решил прибегнуть к артиллерии, чтобы добиться быстрого разгрома контреволюционных сил. Обстрелу подверглись Александровское военное училище, штаб Московского военного округа. 1 ноября стало днем еще более ожесточенных боев. Артиллерия действовала повсюду. После взятия гостиницы «Континенталь» в Охотном ряду, была обстреляна гостиница «Метрополь». Орудия на углу Волхонки и Моховой и у Каменного моста стреляли по Кремлю. С Кудринской площади также били по Кремлю. Затяжным был бой за Центральную телефонную станцию.

«Странное создалось в городе положение, — вспоминает очевидец И. С. Васильчиков. — С двух сторон шла стрельба. На улицах же не прекращалось движение, и люди свободно переходили из одного городского сектора в другой, занятый противной стороной. Патрули той и другой стороны пропускали людей свободно, лишь обыскивая, нет ли оружия... Вообще жители Москвы плохо отдавали себе отчет в серьёзности происходящего и проявляли какое-то легкомысленное безразличие... Я сам видел, как один человек, переходя улицу, был убит случайной пулей. А в доме, куда я ходил на Поварской, одна девушка, подойдя к окну во время артиллерийского обстрела Кремля от Кудринской площади, была смертельно ранена преждевременным разрывом шрапнели...»

К вечеру 1 ноября стало ясно, что часы белой гвардии в Москве сочтены. В ночь на 2 ноября Комитет общественной безопасности выступил со следующим заявлением: «Артобстрел Кремля и всей Москвы не наносит никакого вреда войскам, разрушает лишь памятники и святыни и приводит к избиению мирных жителей. Уже возникают пожары и начинается голод. Поэтому в интересах населения Комитет Общественной Безопасности ставит Военно-революционному комитету вопрос: на каких условиях Военно-революционный комитет считает возможным немедленно прекратить военные действия...» Перемирие невозможно, ответили представители Военно-революционного комитета, возможен только мир на основе разоружения юнкеров и признания власти Советов. Начались переговоры об условиях капитуляции. Они начались днем.

А в это время в городе продолжались бои. Около 11 часов была занята гостиница «Метрополь», за нею Городская дума и Исторический музей. К 15 часам 2 ноября Кремль оказался в плотном окружении красных сил. Орудия продолжали его обстрел. К концу дня 2 ноября в руках Комитета общественной безопасности оставались только Кремль, Александровское военное училище на Знаменке и 5-я школа прапорщиков у Смоленского рынка. В 17 часов были подписаны условия капитуляции.

После подписания условий капитуляции Рябцев отдал приказ о прекращении борьбы. Под покровом ночи юнкера оставили Кремль и рано утром 3 ноября в него вступили революционные солдаты и Красная гвардия. Утром 3 ноября сдалась 5-я школа прапорщиков, а в 4 часа дня началось разоружение Александровского военного училища, которое оказывало сопротивление до последней минуты. Вооруженная борьба в Москве полностью прекратилась. Город оказался под полным контролем Военно-революционного комитета. Восстание победило и во второй столице.

Начальник Охранного отделения Петрограда генерал-майор К. Глобачев писал в своих воспоминаниях «Правда о русской революции»: «Октябрьский переворот произошел легче и безболезненней, чем Февральский. Для меня лично в то время, по существу, было все равно, правит Керенский или Ленин. Но если рассматривать этот вопрос с точки зрения обывательской, то должен сказать, что на первых порах новый режим принес обывателю значительное облегчение. Это облегчение заключалось прежде всего в том, что возникла некоторая надежда на то, что усиливающийся в течение 8 месяцев правления Временного правительства развал, наконец, так или иначе приостановится. У многих появлялась вера, заключавшаяся в том, что новая власть своими решительными действиями против грабителей поставит в более сносные условия жизнь и имущество обывателя».

Октябрьская революция 1917 года стала переломным моментом в истории человечества. В социальном мире было много революций, но ни одна из них не оказала такого влияния на развитие общества в целом, какое оказала Октябрьская революция. Выдающийся английский философ ХХ века Б. Рассел, посетивший советскую Россию в 1920 году, писал: «Российская революция — одно из величайших героических событий в мировой истории. Ее сравнивают с Французской революцией, но в действительности ее значение еще более велико. Она сильнее изменяет повседневную жизнь и структуру общества, она вносит также большие перемены в представления и убеждения людей».

Какое бы ни было отношение к революции, нельзя забывать, что она определила будущее России (СССР) почти на все ХХ столетие.

Литература

  1. Воржецов, А. Г. Российские общественно-политические развилки в начале ХХ в. / А. Г. Воржецов // Власть. — 2017. — № 9. — С. 56-59.
  2. Тимофеева, Л. Н. Классическая русская революция и ее вклад в мировую цивилизацию / Л. Н. Тимофеева // Власть. — 2017. — № 9. — С. 47-55.
  3. Алексеев, Г. М. Октябрьская революция в контексте новейшей истории России / Г. М. Алексеев // Власть. — 2017. — № 8. — С. 111-114.
  4. Смирнов, О. Китайские штыки русской революции / О. Смирнов // Огонек. — 2017. — № 19. — С. 28-30.
  5. Добрынина, Е. Октябрь — уже не великий / Е. Добрынина // Российская газ. — 2017. — 29 июня. — С. 29. — (Неделя).
  6. Макаренко, В. Печальное троевластие большевиков / В. Макаренко // Независимая газ. — 2017. — 30 мая. — С. 10.
  7. Гобозов, И. А. Великий Октябрь и российская империя / И. А. Гобозов // Философские науки. — 2017. — № 4. — С. 21-34.
  8. Ли Шэньмин. Октябрьская революция словно художественное полотно / Ли Шэньмин // Свободная мысль. — 2017. — № 4. — С. 9-20.
  9. Ли Янь. Диалектически и исторически подходить к В. И. Ленину и Октябрьской революции / Ли Янь // Свободная мысль. — 2017. — № 4. — С. 29-36.
  10. Никольский, С. Русская матрица / С. Никольский // Независимая газ. — 2017. — 17 марта. — С. 5.
  11. Заяц, Н. «Из-под их ног уходит последняя почва...» : технология захвата власти большевиками и левыми эсерами осенью 1917-го в Воронеже / Н. Заяц // Родина. — 2017. — № 2. — С. 116-119.
  12. Мареев, С. Н. Ленинская теория социалистической революции / С. Н. Мареев // Свободная мысль. — 2017. — № 2. — С. 19-32.
  13. Тихонов, В. Революция 1917 г. в коммеморативных практиках и исторической политике советской эпохи / В. Тихонов // Российская история. — 2017. — № 2. — С. 92-112.
  14. Фельдман, М. А. В преддверии столетия Октябрьской революции. Некоторые итоги исторических исследований / М. А. Фельдман // Общественные науки и современность. — 2017. — № 2. — С. 64-75.
  15. Фишман, Л. Г. Октябрь 1917-го и новая социальная революция / Л. Г. Фишман // Свободная мысль. — 2017. — № 2. — С. 5-18.
  16. Филина, О. Обезвредить революцию / О. Филина // Огонек. — 2017. — № 1/2. — С. 14-18.
  17. Шульгин, В. Наказание, благо или каприз истории? : христианский взгляд на Октябрьскую революцию / В. Шульгин // Литературная газ. — 2017. — № 1/2. — С. 5.
  18. Оганисьян Ю. С. Столетье войн и революций. Эпоха продолжается? / Ю. С. Оганисьян // Полис. — 2017. — № 1. — С. 24-40.
  19. Пантин, И. К. Революция и насилие : в защиту исторического подхода к оценке Октябрьской революции / И. К. Пантин // Общественные науки и современность. — 2017. — № 1. — С. 140-155.
  20. Шевченко, В. Н. Октябрьская революция и советский социализм: взгляд из XXI века / В. Н. Шевченко // Философские науки. — 2017. — № 1. — С. 23-40.
  21. Кантор, Ю. Пятно позора на команду крейсера... / Ю. Кантор // Родина. — 2016. — № 11. — С. 11-16.
  22. Соломаха, Е. Приказ по бывшему Министерству Двора от 6 ноября 1917 года / Е. Соломаха // Родина. — 2016. — № 11. — С.8-10.
  23. Мареев, С. Н. Случайность и необходимость Октябрьской революции / С. Н. Мареев // Свободная мысль. — 2016. — № 5. — С. 87-106.
  24. Холяев, С. В. О механизме взаимодействия центральных и региональных структур большевистской партии при совершении октябрьского переворота : по материалам Верхнего Поволжья / С. В. Холяев // Власть. — 2015. — № 4. — С. 174-178.
  25. Островский, А. В. Существовал ли системный кризис в России начала XX века? : критика концепции Б. Миронова / А. В. Островский // Общественные науки и современность. — 2014. — № 2. — С. 124-138.
  26. Пантин, И. К. К вопросу о характере Октябрьской революции / И. К. Пантин // Полис. — 2013. — №. 6. — С.131-144.
  27. Миронов, Б. Н. Русская революция 1917 года в контексте теорий революции : статья 2 / Б. Н. Миронов // Общественные науки и современность. — 2013. — № 3. — С. 106-115 ; № 2. — С. 72-84.
  28. 1917: прорыв или провал страны? // Аргументы и факты. — 2012. — № 45. — С. 14-15 ; № 44. — С. 10-11.
  29. И юный Октябрь позади // Культура. — 2012. — № 41. — С. 6.
  30. Кантор, Ю. Штурмовавшие палили по госпиталю : 25 октября 1917 г. / Ю. Кантор // Российская газ. — 2012. — 7 ноября. — С. 9.
  31. Фельдман, М. А. Была ли Октябрьская революция 1917 года пролетарской? : проблемы истории и историографии / М. А. Фельдман // Общественные науки и современность. — 2012. — № 5. — С.112-120.
  32. Савельев, А. Петроград: три дня в октябре / А. Савельев // История. — 2012. — № 9. — С.41-47.
  33. Пантин, И. Октябрьский перелом: пролог к современности / И. Пантин // Вестник аналитики. — 2012. — № 3. — С. 144-151.
  34. Миронов, Б. Уроки революции 1917 года, или Кому на Руси жить плохо / Б. Миронов // Родина. — 2012. — № 2. — С. 8-13 (Нач. см. № 12, 2011).
  35. Бушуев, В. Октябрь: выход из тупика / В. Бушуев // Свободная мысль. — 2009. — № 10. — С. 137-150.
  36. Уроки Октября // Литературная газ. — 2007. — № 52. — С. 4.
  37. Емельянов, Ю. Октябрьская революция: история и современность / Ю. Емельянов // Наш современник. — 2007. — № 11. — С. 184-206.
  38. Кавторин, В. Уроки революции, невыученные или непонятые? : диалог в письмах / В. Кавторин, В. Чубинский // Нева. — 2007. — № 11. — С. 165-190.
  39. Павленко, В. Октябрьская революция как глобальный проект / В. Павленко // Обозреватель. — 2007. — № 11. — С. 6-18.
  40. Бабич, Д. Европейская социал-демократия и русский Октябрь / Д. Бабич // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 108-114.
  41. Бушуев, В. Октябрь. 90 лет спустя / В. Бушуев // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 81-95.
  42. Дойчер, И. От Февраля к Октябрю / И. Дойчер // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 115-128.
  43. Рабинович, А. Большевики и Октябрьская революция в Петрограде / А. Рабинович // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 145-158.
  44. Старцев, В. Октябрь 1917-го: была ли альтернатива? : фантазии и реальность / В. Старцев // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 96-107.
  45. Троцкий, Л. Октябрьское восстание / Л. Троцкий // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 129-144.
  46. Канторович, И. Цены поднимаются, а нравы падают : события Февраля и Октября 1917 г. в Москве / И. Канторович // История. — 2007. — № 9. — С. 16-21.
  47. Иоффе, Г. З. Долой Временное правительство! : судьбы «временных» после падения Зимнего / Г. З. Иоффе // Отечественная история. — 2006. — № 5. — С. 109-116.
  48. Чичерюкин-Мейнгардт, В. «Кто послал их на смерть...» : Октябрь 1917 г. в Москве : судьбы, события, памятники / В. Чичерюкин-Мейнгардт // История. — 2004. — № 41. — С. 4-11.
  49. Бушуев, В. Октябрь: успех и поражение / В. Бушуев // Свободная мысль. — 2004. — № 11. — С. 145-157.
  50. Ткачев, В. Октябрьский переворот 1917 г.: цели и результаты : к вопросу о соотношении теории и практики / В. Ткачев // Власть. — 2003. — № 5. — С. 64-69.
  51. «Революция взвесило все земное и оно оказалось легким» // Москва. — 2001. — № 1. — С. 215-222.
  52. У Энь-юань. Октябрьская революция: неизбежность и историческое значение / У Энь-юань // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. — 2000. — № 5. — С.43-55.
  53. Революции длятся десятилетиями // Наш современник. — 1997. — № 11. — С. 6-28.
  54. Пантин, И. К. Октябрь: движение в непредуказанное / И. К. Пантин // Полис. — 1997. — № 5. — С. 49-67.
  55. Солоневич, И. Урок и плоды революции / И. Солоневич // Москва. — 1997. — № 4. — С. 3-9.
  56. Волобуев, П. В. Октябрьская революция: новые подходы к изучению / П. В. Волобуев, В. П. Булдаков // Вопросы истории. — 1996. — № 5/6. — С. 28-38.
  57. Пьецух, В. Что это было / В. Пьецух // Дружба народов. — 1993. — № 12. — С. 3-12.
  58. Семеникова, Л. Что же мы празднуем 7-го ноября? / Л. Семеникова // Наука и жизнь. — 1992. — № 11. — С. 16-29.
  59. Авксентьев, Н. Большевистский переворот / Н. Авксентьев // Отечественная история. — 1992. — № 5. — С. 143-155.
  60. Лопухов, А. М. Об истоках Октябрьской революции / А. М. Лопухов // Преподавание истории в школе. — 1990. — № 3. — С. 65-74.
  61. Старцев, В. И. Победа Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде и Москве / В. И. Старцев // Вопросы истории. — 1989. — № 12. — С. 30-53.
  62. Волобуев, П. 1917 год: была ли альтернатива? / П. Волобуев // Родина. — 1989. — № 10. — С. 14-17.
  63. В Октябре 1917 года // Наука и жизнь. — 1987. — № 10. — С.2-9.
  64. Гимпельсон, Е. Г. Великая Октябрьская социалистическая революция — самое выдающееся событие ХХ века / Е. Г. Гимпельсон // Преподавание истории в школе. — 1987. — № 5. — С. 6-10.

Составитель: ведущий библиограф Артемьева М. Г.


Система Orphus

Решаем вместе
Есть предложения по организации процесса или знаете, как сделать библиотеки лучше?
Я думаю!