Обычный режим · Для слабовидящих
(3522) 23-28-42


Версия для печати

Владимир Высоцкий — знакомый и незнакомый

Биобиблиографическое пособие. Курган. 2018

Содержание

Как в современную эпоху писатель превращается в классика? Да и бывает ли сейчас такое? Ведь сам институт классики современным социумом все чаще ставится под сомнение...

И все же — с Владимиром Высоцким это произошло. Не вдруг, не в одночасье — но меньше чем за три десятилетия из маргинального непечатаемого поэта (да поэта ли — так, автора песенок, звучащих в любительских записях на магнитофонах) он превратился в автора, изучаемого в школе и вузе, объект многочисленных диссертаций... И кем надо быть, если не национальным классиком, чтобы цитаты из твоих текстов использовались в оформлении станций Московского метрополитена? Подобной чести удостаивались Пушкин... Маяковский... На станции «Сретенский бульвар», можно прочесть на стене подземного вестибюля: «Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном». Бронзой по мрамору...

Что нужно, чтобы стать классиком? Известность/популярность? — что ж, песни Высоцкого действительно знали все. Судьба/биография? — и это было, в полной мере. Все это — слагаемые очевидные, ничем не удивляющие. А удивляет — иное: противоречивость оценок текстов Высоцкого, заложенных в них смыслов, предстающая в газетно-журнальных публикациях о нем. У каждого из тех, кто писал о Высоцком, — свой его образ, но чтобы уж настолько разный: он и борец с режимом, и патриот-государственник, и голос интеллигенции, и, наоборот, голос простого народа?! Тут впору удивиться не на шутку. А потом задуматься — может, именно возможность фокусировать вокруг себя очень разные точки зрения, быть предметом нескончаемых споров и есть свойство классика? Без которого любому талантливому автору приходится рассчитывать только на статус писателя второго ряда?

Высоцкий, принадлежащий, казалось бы, к эпохе ушедшей, ныне оказывается чрезвычайно востребован!

Не поминайте ни добром, ни лихом,
Зажгите молча тонкую свечу.
И пусть в округе будет очень тихо,
А вдалеке лишь музыки чуть-чуть.
Не надо слов ни хоровых, ни сольных,
Пусть время плещет сквозь его причал:
Такие люди тишины достойны.
За нас за всех он криком откричал.

Ирина Рудева

Сказать о Высоцком что-то новое невозможно. Он — символ эпохи, национальный миф, второй по популярности наш человек в XX столетии (по опросам ВЦИОМ). В одном из последних интервью, отвечая на вопрос журналиста Валерия Перевозчикова: «Кем вы себя считаете?», Владимир Семенович поначалу замешкался, выпалил первое, что пришло на ум: «Я себя считаю тем, кто я есть». Собравшись с мыслями, продолжил: «Сочетание тех жанров и элементов искусства, которыми я занимаюсь и пытаюсь сделать из них синтез, — может, это даже какой-то новый вид искусства... Вы спросили: кем я себя больше считаю — поэтом, композитором, актером? Вот я не могу вам впрямую ответить на этот вопрос. Может быть, все вместе это будет называться каким-то одним словом в будущем».

«В будущем», в XXI веке, такого определения тоже не появилось. Сравнительно недавно Высоцкого числили «бардом». Сегодня и это определение выглядит не вполне адекватным. Как же его тогда величать — «одним словом»?

На выручку приходит наша интеллигенция. В своих высокомудрых беседах она ни при каких условиях не станет цитировать три вещи: «Мастера и Маргариту», дилогию Ильфа и Петрова и стихи Высоцкого. Поэтому можно смело именовать Владимира Высоцкого просто классиком или, если в двух словах, русским классиком, не забивая голову придумыванием названий для его синтетического, синергетического творчества.

Истоки. Детство и юность

Владимир Высоцкий был коренным москвичом. Он был настоящий москвич — по биографии и по сердечной привязанности, по своему радушию, по своей безоглядности, по своей лиричности... «Он был с начала и до конца подлинным на двести процентов москвичом... эдаким идеалом задавленной московской мужской вольницы», — говорил о Высоцком Василий Аксенов.

Дед Высоцкого по материнской линии — Серегин Максим Иванович — четырнадцатилетним подростком приехал в Москву из села Огарево, затерявшегося между Тулой и Ефремовом. Начал он свою трудовую деятельность носильщиком, последние годы жизни работал швейцаром в различных гостиницах Москвы. Последнее место работы — гостиница «Наталис» на Первой Мещанской улице. В 1923 году трехэтажная «Наталис» превращается в жилой дом. Жилье в этом доме прежде всего получают бывшие служащие гостиницы. Получил комнату на последнем этаже и Максим Серегин, где он и поселился со своей семьей.

Бабушка — Евдокия Андреевна Синотова — родилась в Подмосковье в деревне Утицы, недалеко от станции Бородино. Девочкой приехала в Москву, где жила у старшей сестры. Совсем молоденькой девушкой она вышла замуж и всю жизнь посвятила воспитанию пятерых детей.

Дед Высоцкого по отцовской линии — Вольф Шлиомович Высоцкий, родился в в Брест-Литовске. Начав трудовую деятельность учеником токаря, Вольф Высоцкий решил получить настоящее образование и поступил в Киевский университет на юридический факультет. В Киеве Вольф Шлиомович женился. Бракосочетание состоялось в 1915 году по еврейскому обряду. О новобрачном записано: «Слушатель Киевского коммерческого института из Селецких мещан Вольф Шлиомович Высоцкий, возраст — 26 лет». О новобрачной: «Девица фельдшерица Дора Евсеевна Бронштейн, возраст — 21 год».

Позднее имена деда и бабушки Высоцкого изменят — просто чтобы приблизить их произношение к более привычному для окружающих: Вольфа Шлиомовича будут звать Владимир Семенович, а бабушку — Дарья Алексеевна. Новые имена со временем будут документально оформлены.

Высоцкие жили в Киеве. Здесь родились сыновья: Семен и Алексей. В 1926 году Высоцкие вместе с детьми переезжают в Москву, где глава семьи совмещает работу юрисконсульта и коммерческого директора на предприятиях косметической промышленности.

Красивый, образованный и импозантный Вольф Высоцкий нравился женщинам, и они баловали его своим вниманием. Возможно, это и послужило тому, что брак Вольфа и Доры распался. В 1931 году Дора Евсеевна с сыновьями возвращается в Киев.

Отец поэта — Семен Владимирович Высоцкий — родился в 1916 году. Учился в Киевской трудовой школе, в 1931 году поступил в политехникум связи, а в следующем году переехал в Москву — к отцу. В Москве он продолжает учебу в политехникуме связи им. Подбельского и одновременно проходит курс вневойсковой подготовки. В 1936 году ему было присвоено звание младшего лейтенанта, и с марта 1941 года Семен Высоцкий начинает военную карьеру в должности заместителя командира батальона связи. В то время быть военным было почетно и престижно. Его дальнейшая судьба сложилась удачно: с сентября 1942 по август 1943 года Семен Высоцкий служил в Москве в должности адъютанта начальника Главного управления связи Красной Армии. В 1943-м он — старший лейтенант. Для штабного работника он достаточно быстро продвигался по службе: в 30 лет стал майором, а в 33 — подполковником. После войны Семен Владимирович окончил заочно Военную академию связи им. Буденного, служил в различных гарнизонах. В отставку ушел в звании гвардии полковника.

Мать Владимира Высоцкого — Нина Максимовна Серегина — родилась в 1912 году. С 20 лет жила самостоятельно. В 1932 году она окончила немецкое отделение Московского комбината иностранных языков и работала переводчиком-референтом в Иностранном отделе ВЦСПС. Потом работала гидом в «Интуристе».

В 1935 году брат Нины — Владимир — познакомил ее со своим однокурсником Семеном Высоцким. Красивый и компанейский студент политехникума лихо исполнял песни Александра Вертинского и Петра Лещенко, аккомпанируя себе на пианино, и легко покорил сердце Нины Максимовны. Вскоре выпускник политехникума получает назначение в Новосибирск на местный почтамт. Туда они едут вместе с Ниной как муж и жена. Совместная жизнь не получилась, и в июне 1937-го беременная Нина возвратилась в Москву.

Отношения между будущими родителями поэта оставались дружескими, и в январе 1938 года Семен, уезжая в командировку, попросил жену: «Назови сына Владимиром, в честь моего отца и твоего брата».

Холодным утром 25 января, в Татьянин день, в 9 часов 40 минут на свет появился мальчик весом 4 кг и ростом 52 см. Нина Максимовна вспоминала, смеясь, что, едва родившись, он закричал не тоненьким голоском, как все новорожденные, а сразу басом. Это и был Вова, Вовочка, Володя, Владимир, Владимир Семенович Высоцкий. По версии двоюродной сестры Владимира Ирэны Высоцкой из родильного дома № 8 Дзержинского района, Нину Максимовну и маленького Володю забрал младший брат Семена Владимировича — Алексей. Тогда ему, курсанту Подольского артиллерийского училища, было 18 лет. С годами между дядей и племянником вырастет настоящая дружба, необыкновенное доверие и взаимопонимание. На протяжении всей жизни духовно Владимир был ближе к дяде, чем к отцу.

Старый трехэтажный кирпичный дом № 126 на улице Первая Мещанская стал первым домом детства, который он никогда не забывал. «Дом на Первой Мещанской, — вспоминает Нина Максимовна, — в котором Володя провел свои детские годы, был замечательным. Здесь до революции помещались номера гостиницы „Наталис“, превратившиеся после Октября в большие коммунальные квартиры. На третьем этаже двери шестнадцати комнат, в каждой из которых жила отдельная семья, выходили в общий широкий и светлый коридор, большая кухня с газовыми плитами, где готовили обеды, общались друг с другом соседки, в коридоре играли дети». В праздничные дни тут же, в широкой части коридора, Нина Максимовна устраивала представления и концерты.

Впервые в театр Володя попал, когда ему было три года. Мама повела его в кукольный театр на веселый спектакль про зверушек — «Цветные хвостики». Сколько было восторга и радости в его глазах!.. А дома был подробный рассказ своим сверстникам. Немного позже еще больший восторг от мхатовской «Синей птицы». Возможно, эти детские впечатления повлияли на выбор профессии.

Да и петь он любил совсем маленьким. Не очень-то понимая смысл слов, подпевал отцу: «Любимый город может спать спокойно...» или «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой». Вместо «экипаж» он говорил «пекитаж». Любил Володя декламировать стихи, стоя на высоком стуле. С особенным выражением читал письмо Ворошилову:

Климу Ворошилову письмо я написал:
Товарищ Ворошилов, народный комиссар...

Но поскольку он не выговаривал ни «р», ни «л», получалось: «Товаищ Воешивов, наедный комисай»... Пройдут годы, и Высоцкий с лихвой компенсирует речевой недостаток детства, с поразительной точностью интонируя согласные «р» и «л».

Другая его особенность удивляла всех знакомых, особенно когда они звонили Высоцким по телефону. Когда двухлетний мальчик брал в руки трубку и начинал разговор, то его нередко принимали за взрослого — такой низкий, густой, недетский был у него голос.

Отец приезжал редко. Потому, занятая на работе мать, для присмотра за маленьким Володей вынуждена была нанимать домработницу. Домработницы долго не служили. Измучившись с наймом и увольнением нянек, Нина Максимовна пригласила пожить с ними некоторое время старшую сестру Надежду. Всем стало спокойнее...

В марте 1941-го года Нина Максимовна с Володей и соседи по квартире провожали к месту службы Семена Владимировича. Никто из них еще не знал, что через три месяца грянет война.

Боль той великой народной беды, принесенную войной, Владимир ощутит потом. А еще позже воплотит в песнях... Тогда же, 22 июня 1941 года, ему было немногим больше трех лет. В самом начале войны погиб дядя Володя, служивший в войсках связи на границе, умерла от туберкулеза тетя Надя. В Москве начались воздушные тревоги, чаще по ночам. Мать поднимала сонного Володю и под тревожный вой сирен бежала в убежище. Из рассказа матери: «Володя не по годам стойко переносил все тяготы неустроенного военного быта. В первые месяцы войны мне приходилось брать его, трехлетнего, с собой на работу. Иной раз спал он там, прямо на столах. Когда бывали воздушные тревоги, мы спускались в бомбоубежище. Там всегда битком набито народу, душно и жарко. А он хоть бы раз захныкал. Напротив, со всеми перезнакомится, начнет разговаривать, читать стихи...»

В двадцатых числах июля началась эвакуация семей с детьми. Нина Максимовна с сыном выезжают на Урал в деревню Воронцовка, что в 15 километрах от города Бузулука Чкаловской области. В Воронцовке они прожили два года. В июле 1943-го года пришел долгожданный вызов от Семена Владимировича. 4 августа на Казанском вокзале Володя впервые увидел отца в военной форме, но узнал его безошибочно среди встречающих: «Папа! Вон папа!» Мальчику было пять с половиной лет. В первую же ночь в Москве мать и сын проснулись от грохота. Это был салют в честь взятия нашими войсками Орла и Белгорода.

Москва жила предчувствием Победы. 17 июля 1944 года гнали пленных фашистов по Первой Мещанской, и Володя своим не по-детски грубоватым голосом кричал из окна: «Гитлер капут!» А потом с радостью сдирал с окон бумажные кресты, наклеенные с начала войны.

Первые два класса Володя учился в школе № 273. Подвижный, неусидчивый, он любил поболтать на уроках, что-то сострить в адрес учителя. Способность защитить себя и не подчиняться обстоятельствам проявилась у мальчика уже в первом классе. Однажды строгая учительница наказала его. Володе наказание показалось несправедливым, он молча собрал свои книжки и тетради и вышел из класса. Пришел в другой первый класс и попросил учительницу: «Можно я буду учиться у вас, мне там не нравится...» Учительница разрешила остаться. Володе и в дальнейшем везло на людей, которые его понимали. Эта учительница была одной из первых.

Нина Максимовна в это время работала в Министерстве внешней торговли, посещала очередные курсы повышения квалификации по немецкому языку, часто задерживалась на работе до глубокой ночи. Иногда она брала сына к себе на работу, иногда оставляла сына на попечении соседских девчонок. Те помогали Володе разогреть обед на керосинке, вместе готовили уроки. Но чаще после школы мальчик был предоставлен самому себе. Мальчик был пугающе одинок, и это чувствовали все.

Разруха, принесенная стране войной, безотцовщина и сиротство окружали детей послевоенной Москвы. Все это было и в детстве Владимира. Но была и еще одна причина, по которой это детство нельзя было бы назвать счастливым. Сразу после окончания войны Нина Максимовна вышла замуж за преподавателя английского языка Георгия Бантоша. «Папой» для Володи Георгий Михайлович не стал. Дядя Жора будет называть его Владимир, и их отношения будут очень непростыми. Дядя Жора был пьющим человеком и пьяным становился очень агрессивным и к Нине Максимовне, и к ее сыну. Из воспоминаний Нины Максимовны: «Второй мой муж Георгий Михайлович был своеобразным человеком, с ужасным эгоистичным характером, из хорошей интеллигентной семьи, но сумасбродный, неуравновешенный, злой. Очень скверно относился к моему Володе, из-за этого разошлись в 1960 году».

Вспоминает Семен Высоцкий: «А потом, пьяный, он бросил в Володьку какой-то мраморной штукой. Хорошо, что промахнулся, а попал бы — и не было бы Володьки!»

Обеспокоенный за будущее сына, Семен Владимирович пытался убедить Нину Максимовну в том, что Володе лучше до окончания школы пожить в его семье. Осенью 1946-го года дом и двор на Первой Мещанской прощались с маленьким и любимым всеми Володей. Семен Владимирович и «тетя Женечка», взяв мальчика за руки, уводили его в другую жизнь. 28 декабря этого же года родители оформили официальный развод, и Семен Владимирович смог узаконить свой брак с Евгенией Степановной.

Евгения Степановна была второй мамой для Володи... Он прикипел к ней сердцем. Она стала для него сокровенным человеком, надежным любящим другом, которому он мог довериться в трудную минуту и у которого всегда находил поддержку. Он называл ее сначала мамой, а повзрослев — тетей Женечкой...

2 января 1947 года Володя Высоцкий уезжает к месту службы отца — город Эберсвальд в Германии, в сорока километрах от Берлина. Через неделю, как устроились, Володя прибегает к Евгении Степановне взволнованный: «А ты знаешь, что мы живем у фашиста?» — и показал ей фотографию, на которой изображен хозяин дома со свастикой на мундире. С этого дня стал дерзко вести себя с фрау Ани, хозяйкой дома — грубил, хамил. Отношения накалились до такой степени, что Семен Владимирович принял решение переехать в другой дом. И переехали в особняк на улице, где жило все городское немецкое начальство, включая бургомистра. Но Володя был непримирим: однажды, встретив фрау Ани с мужем, он подбежал к нему и крикнул: «Вилли, ты — фашист! Фашист! Фашист!» Евгения Степановна пыталась его успокоить, но Володя был в страшном возбуждении: «Фашист! Он убивал детей! Он мог папу убить, он мог тебя убить. Он всех детей убивал, он — фашист...»

Учился Володя в школе при гарнизоне. Отрывок из письма сына Нине Максимовне от 6 февраля 1947 года: «Здравствуй дорогая мамочка. <...> В классной тетради по письму у меня 5 двоек, учительницу я не слушаю, пишу грязно и с ошибками. Таблицу умножения забыл. <...> Папа меня за двойки и невнимательность ругает...»

После школы мальчик вместе с приятелями бегал в лес, купался в реке и часто возвращался с обожженными бровями и побитыми коленками. Вспоминает друг детства Виталий Бывшев: «Самая любимая игра была такая: ходили по лесу и собирали оружие. Автоматы, гранаты, пистолеты. Однажды мой отец обнаружил в нашем подвале двадцать четыре немецких „шмайсера“, которые наша компания — Вова, мой брат Геннадий и я — туда притащили. Естественно, отец нас с братом за это выпорол. Но игры такого рода продолжались — оружие и патроны интересовали мальчишек больше всего».

Чтобы отвлечь мальчика от шалостей, решили попробовать учить его игре на фортепиано. Учительница, русская эмигрантка, говорила, что мальчик обладает абсолютным слухом, мгновенно запоминает мелодию, и ему легче воспроизвести ее по памяти, чем глядя в ноты. Потом Владимир будет вспоминать: «...Когда я был маленьким пацаном, меня заставляли родители из-под палки заниматься... музыкой. Спасибо им! — поэтому я немного обучен музыкальной грамоте, хотя я, конечно, все забыл... Но это дало мне возможность все-таки хоть как-то худо-бедно овладеть вот этим бесхитростным инструментом — гитарой...»

Жизнь в гарнизоне, стремление походить на отца, на окружавших его военных привели к мальчишеской мечте стать военным. Судьба сложилась иначе...

Владимир Высоцкий с отцом и мачехой

В это же время в Германии, в городке Ратенов, служил брат Семена Владимировича Алексей. Семьи часто встречались, а дядя и племянник были очень дружны.

Живя в Германии, Володя, конечно, скучал по маме, по своим московским приятелям, писал письма домой. Вот письмо, написанное за год до возвращения (орфография и пунктуация сохранены):

«28/Х-48.

Здравствуй, дорогая мамочка? Я получил твое письмо ты написала, что пришлешь книгу молодая гвардия. Я достал эту книгу так что не присылай. Я живу хорошо, учусь в 4м классе на хорошо. У меня такие оценки. Письмо 4, арифметика 4 чтение 4 развитие речи 3 история 5 естествознание 4 география 5 Школа у нас открылись 25/VII-48, а я приехал 30/VIII-48; Мамочка поздравляю тебя с праздником 30 лет В.Л.КС.М. и 31я годовщиной октября. Как живет дядя Жора? Передавай ему привет. Целую. Привет Вере Яковлевне, Шуре и другим.

Твой сын Вова».

В октябре 1949-го старшего офицера отдела связи Семена Высоцкого переводят служить в штаб Киевского военного округа. Володя с Евгенией Степановной возвращаются в Москву, а отец едет служить в Киев.

Володя с Евгенией Степановной живут на Большом Каретном в девятиметровой комнате коммунальной квартиры. Здесь до войны жила Евгения Степановна со своим первым мужем. Соседи на Большом Каретном жили дружно. Северина Викторовна и Александр Александрович Петровские, знавшие Евгению Степановну с довоенных времен, любили ее, как родную дочку. Они отдали ей одну из двух своих комнат: «Вас трое, вам тесно теперь в одной комнате, а нам и одной будет достаточно...» Подарок соседей оказался очень кстати, так как к Высоцким часто приезжали гости.

6 октября 1949 года Володя был принят в пятый «Е» класс 186-й мужской средней школы. Школа находилась здесь же в Большом Каретном, чуть наискосок от дома.

Первое появление в классе мальчика в рыжей замшевой курточке, в аккуратных ботиночках было контрастным по сравнению с другими ребятами. Пришлось некоторое время терпеть кличку «Американец». Но позже, по школьной традиции давать кличку по фамилии, его звали «Высота».

Евгения Степановна часто уезжала в Киев к мужу и подолгу там жила; воспитание Володи поручалось племяннице Лидии, которая ходила в школу на родительские собрания, во дворе старалась за ним уследить, одежду штопала в срок и уроки проверяла. Из воспоминаний Лидии Сарновой: «Иногда я проверяла, как он выучил уроки. Я не верила, что за полчаса можно приготовить все домашние задания. А однажды даже разозлилась: „Безобразие какое! За тридцать минут ты успел сделать все уроки!“ А Володя мне отвечает: „Лидик, дай мне все что угодно, я сейчас же выучу“. Я дала ему Некрасова „Русские женщины“, потому что знала, что это трудно учится. Да и текст довольно большой. Через двадцать минут он вышел из другой комнаты и все рассказал наизусть. „Все, я больше тебя не проверяю“».

В 7-м классе Владимира освободили от занятий физкультурой — обнаружили шумы в сердце. Врачи посоветовали родителям следить за тем, чтобы сын вел себя более спокойно. Однако с его характером соблюдать режим было трудно. К счастью, к 16 годам шумы в сердце пропали, и Владимира сняли с кардиологического учета.

В апреле 1952-го, в день рождения Ленина, Владимир Высоцкий в числе большой группы семиклассников был принят в комсомол. С 9-го класса он член комсомольского бюро.

В 8-м классе Володя стал дружить с Игорем Кохановским. С первого взгляда ребята понравились друг другу, сели за одну парту и не расставались в школе до конца учебы. Где-то в московских дворах они подхватили реплику: «Зовите меня просто — Вася». С тех пор иначе как Вася, Васек, Васечек они друг к другу не обращались. Потом круг друзей расширился — присоединились Володя Акимов, Аркаша Свидерский. И все они были — «Васечки».

Дружба основывалась не только на совместных прогулах уроков и других мелких нарушениях дисциплины, но и на вещах весьма серьезных. Акимов и Высоцкий «пробуют перо» — пишут «роман» по мотивам толстовского «Гиперболоида инженера Гарина». Предполагаемый «шедевр» назывался «Аппарат IL», то есть «испепеляющие лучи». Был закручен довольно лихой сюжет, но потом интерес к фантастике временно пропал...

5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин. Ошеломленный народ услышал весть о смерти на следующий день. 8 марта восьмиклассник Высоцкий напишет наивное, но вполне искреннее стихотворение «Моя клятва», а Нина Максимовна «опубликует» его в стенной газете у себя на работе.

Опоясана трауром лент
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока ее скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.
Я иду средь потока людей,
Горе сердце сковало мое,
Я иду, чтоб взглянуть поскорей
На вождя дорогого чело...
В эти скорбно-тяжелые дни
Поклянусь у могилы твоей
Не щадить молодых своих сил
Для великой Отчизны моей.

Учился Высоцкий ровно, без всякой натуги, легко, даже как-то весело. Энергия и веселье били через край, и, естественно, он стал заводилой в классе. Вспоминает бывший одноклассник Высоцкого Владимир Малюкин: «Учились на „хорошо“. И хулиганили. Потому нас в последнем классе разъединили: Акимова бросили в один класс, а мы с Высоцким остались в другом. Юность свою прожили весело. Ни в чем себе не отказывали. Занимались такими делами: шли в поликлинику, сами писали себе справки, сдавали в регистратуру, нам там печать ставили... Так законно пропускали уроки. У нас была нормальная детская дружба. А потом пути разомкнулись...»

Любимым предметом был русская литература. Обладая феноменальной памятью, Владимир легко запоминал наизусть целые поэмы. Если по литературе и проскакивали порой четверки, то по французскому языку Высоцкий — круглый отличник. Тогда еще никто не знал, как ему это пригодится...

24 июня 1955 года на торжественном выпускном вечере Высоцкому Владимиру Семеновичу был вручен аттестат зрелости за № 942136. В аттестате были проставлены отметки по 14 предметам, из которых пять были пятерки, остальные — четверки.

Баллада о детстве

Час зачатья я помню неточно.
Значит, память моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев — это не лет.
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот живет же братия — моя честна компания.
Ходу, думушки резвые, ходу,
Слово, строченьки, милые, слово!
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил -
Отыгрался бы на подлеце,
Но родился и жил я и выжил,
Дом на Первой Мещанской в конце.
Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой
Соседушка с соседушкою баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная,
На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка.
Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.
Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу.
И плевал я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу.
Да не все то, что сверху от бога -
И народ зажигалки тушил.
И, как малая фронту подмога,
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно
На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.
Она ему: Как сыновья? — Да без вести пропавшие!
Эх, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие.-
Мои — без вести павшие, твои — безвинно севшие.
Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен.
И дразнили меня «недоносок»,
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я,
— Пленных гонят,- чего ж мы дрожим?
Возвращались отцы наши, братья
По домам, по своим да чужим.
У тети Зины кофточка с драконами, да змеями -
То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия:
Пришла страна Лимония — сплошная чемодания.
Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили:- зачем? — Он в ответ,
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет.
Пророчество папашино не слушал Витька с корешом:
Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене — откажется
Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,
На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.
Все — от нас до почти годовалых
Толковищу вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи не тужи.
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули -
Из напильников сделать ножи.
Они воткнутся в легкие
От никотина черные,
По рукоятки легкие трехцветные наборные.
Вели дела отменные сопливые острожники.
На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами,
И вот ушли романтики из подворотен ворами.
Было время и были подвалы,
Было дело и цены снижали.
И текли, куда надо, каналы
И в конце, куда надо, впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До бедовых широт поднялись,
Потому, что из всех коридоров
Им казалось сподручнее вниз.

Дом № 15 в переулке Большой Каретный стал очень важной частью жизни, как самого Высоцкого, так и большого круга его друзей, избравших главной ценностью жизни дружеское общение между людьми. Собственно, именно с этого адреса и началась настоящая биография Владимира Высоцкого.

Компания Большого Каретного условно делилась на две возрастные группы. В первую входили ребята повзрослее, вроде Левона Кочаряна, Артура Макарова, Анатолия Утевского, Юрия Гладкова... Самому старшему из них — Василию Шукшину — было 25 лет, Утевскому, Макарову, Тарковскому — по 22.

Во второй подобрался молодняк — шестнадцатилетние ребята, которых привел Высоцкий: Володя Акимов, Игорь Кохановский, Яша безродный, Аркаша Свидерский, Лева Эгинбург, Миша Горховер...

Высоцкий был одним из самых младших в компании и носил кличку «Шванц» (по-немецки — «хвост»), поскольку всюду бегал за старшими. Это было обычное желание любого подростка — скорее стать взрослым. Кличка не унижала — с ним держались на равных, и он отвечал тем же. То, что мальчик, школьник восьмого класса, стал полноправным членом компании взрослых, определившихся в жизни людей, говорило о многом. В школе среди своих сверстников он выделялся также тем, что мог что-то организовать, мог повести за собой...

Находясь в компании взрослых ребят, Высоцкий и сам быстро взрослел. Обычно на его день рождения Нина Максимовна пекла вкусный пирог. 25 января 1953 года число свечей на пироге равнялось пятнадцати. После ритуала задувания свечей Владимир сказал: «Мамочка, не пеки мне больше пироги. Я уже взрослый и сам буду встречать день рождения».

К семнадцатилетию действительно уже взрослого сына мама купила ему самую популярную среди подростков вещь — гитару, присоединив к подарку самоучитель известного русского гитариста Михаила Тимофеевича Высотского.

Кохановский стал первым «гитарным учителем» Владимира. Самоучитель, подаренный мамой, был отложен в сторону, и несколько аккордов, перенятых у Кохановского и ребят во дворе, превратили на некоторое время жизнь окружающих в сплошной кошмар. Первой песней, на которой отрабатывались примитивные аккорды, была «Ехал цыган на коне верхом...». Он часами терзал гитару и пел: «...ны-ны-ны, есть ведро — в нем нет воды, значит, нам не миновать беды». Но «беды» не случилось, а прирожденная музыкальность позволила довольно скоро и более-менее сносно подражать Вертинскому... В то время очень популярным был ритм «буги-вуги», и Владимир пытался с помощью нескольких аккордов изобразить этот ритм и петь его на сленге. Особенно здорово он копировал хрипящий, бархатный голос Армстронга.

Он подражал и копировал... К нему еще не пришло осознание своего собственного редчайшего дара — абсолютного музыкального и поэтического слуха и неповторимого баритона уникального тембра. Друзья, ставшие первыми слушателями, были и его первооткрывателями, и первыми критиками. Их мнение внимательно выслушивалось и появлялись новые пять-шесть вариантов.

Почему Высоцкий назвал период Большого Каретного «самым запоминающимся временем» в своей жизни? Что постоянно влекло его туда, когда он выехал из этого дома и стал жить с матерью? Немного позже он сам ответит на поставленные вопросы: «Мне казалось, что я пишу для очень маленького круга — человек пять-шесть — своих, близких друзей и так оно и будет всю жизнь. Это были люди весьма достойные, компания была прекрасная. Мы жили в одной квартире в Большом Каретном переулке у Левы Кочаряна, жили прямо-таки коммуной. И, как говорят, „иных уж нет, а те далече“. Я потом об этом доме даже песню написал „Где твои семнадцать лет?“. Тогда мы только начинали, а теперь, как выяснилось, это все были интересные люди, достаточно высокого уровня, кто бы чем ни занимался.

Мы собирались вечерами, каждый божий день, и жили так полтора года. Только время от времени кто-то уезжал на заработки. Я тогда только что закончил Студию МХАТ и начинал работать. И тоже уезжал где-то подрабатывать. Мы как-то питались; и главное — духовной пищей. Помню, я все время привозил для них свои новые песни и им первым показывал: я для них писал и никого не стеснялся, это вошло у меня в плоть и кровь. Песни свои я пел им дома. За столом, с напитками или без — неважно. Мы говорили о будущем, еще о чем-то, была масса проектов. Я знал, что они меня будут слушать с интересом, потому что их интересует то же, что и меня, что им так же скребет по нервам все то, что и меня беспокоит.

Это было самое запомнившееся время моей жизни. Позже мы все разбрелись, растерялись и редко-редко видимся. Но я все равно убежден, что каждый из нас это время отметил, помнит его и из него черпает.

Можно было сказать только полфразы, и мы друг друга понимали в одну секунду, где бы мы ни были; понимали по жесту, по движению глаз — вот такая была притирка друг к другу. И была атмосфера такой преданности — друг другу мы были преданы по-настоящему, — что я никогда и не думал, что за эти песни мне будут аплодировать. Сейчас уж нет таких компаний: или из-за того что все засуетились, или больше дел стало, может быть».

Большой Каретный

— Где твои семнадцать лет?
— На Большом Каретном.
— Где твои семнадцать бед?
— На Большом Каретном.
— Где твой черный пистолет?
— На Большом Каретном.
— Где тебя сегодня нет?
— На Большом Каретном.
Помнишь ли, товарищ, этот дом?
Нет, не забываешь ты о нем!
Я скажу, что тот полжизни потерял,
Кто в Большом Каретном не бывал.
Еще бы ведь...
— Где твои семнадцать лет?
— На Большом Каретном.
— Где твои семнадцать бед?
— На Большом Каретном.
— Где твой черный пистолет?
— На Большом Каретном.
— Где тебя сегодня нет?
— На Большом Каретном.
Переименован он теперь,
Стало все по новой там, верь-не верь!
И все же, где б ты ни был, где ты не бредешь -
Нет-нет, да по Каретному пройдешь.
Еще бы ведь...
— Где твои семнадцать лет?
— На Большом Каретном.
— Где твои семнадцать бед?
— На Большом Каретном.
— Где твой черный пистолет?
— На Большом Каретном.
— Где тебя сегодня нет?
— На Большом Каретном.

Выбор профессии

Любовь матери к театру, переданная сыну, детские игры «в театр», занятия в драмкружке и, скорее всего, внутренняя тяга к театральному действу привели к решению поступить в театральный вуз после окончания школы. Владимир Высоцкий вспоминает: «У меня в семье не было никого из актеров и режиссеров, короче говоря — никого из людей искусства. Но моя мама очень любила театр и с самых-самых малых лет каждую субботу, лет до 13-14, водила меня в театр. И это, наверное, осталось. Видно, в душе каждого человека остается маленький уголок от детства, который открывается навстречу искусству».

Но взрослые члены семьи — родители и дед — не принимали всерьез профессию актера, не разглядели призвания в сыне и внуке. Когда после окончания школы друзья — Игорь и Владимир — пришли к Семену Владимировичу за советом, он четко, по-военному сказал: «Значит так, молодежь, слушай сюда. Чтобы всегда был кусок хлеба, нужно идти в технический вуз».

Особенно отговаривал внука от театральной карьеры дедушка, он обладал даром убеждать. Убедили. А в какой механический вуз пойти, если у тебя нет призвания ни к чему «механическому»? Самые красивые пригласительные билеты на день открытых дверей для выпускников школ приготовил Инженерно-строительный институт им. Куйбышева. Конкурс не напутал, и два «Васька» — Владимир и Игорь — 25 июня 1955 года подали заявления в МИСИ.

Перед подачей документов Высоцкий забежал к Богомолову. Мудрый Владимир Николаевич, подлинный мастер театральной педагогики, не стал отговаривать своего ученика, сказав ему: «Со временем ты сам в себе разберешься, и все станет на свои места».

В институты охотно брали спортсменов. Неофициальная «приемная комиссия» у Кохановского спросила: «У вас есть спортивный разряд?» — «Есть первый по хоккею с шайбой». — «Все, — говорят, — мы тебя берем». — «А я с другом, — сказал Игорь, — если помогать, то двоим!» Помогли. В Приказе № 403 ректора МИСИ от 23 августа 1955 года: «Зачислить в число студентов 1-го курса механического факультета т. Высоцкого B.C. без предоставления общежития».

В том, 1955 году на каждое место мехфака МИСИ претендовали 17 человек. Можно было понять радость поступивших и особенно их родителей.

Первые месяцы студенческой жизни друзья относились к занятиям с прохладцей, очень много лекций и занятий прогуливали. Не лежала душа у Владимира к учебе в этом институте, и он подает заявление с просьбой его отчислить. Сохранился Приказ по институту от 24 декабря 1955 года: «Приказ № 705. Студента 1-го курса 3-й группы механического факультета Высоцкого B.C. отчислить из института по собственному желанию. Основание: заявление студента Высоцкого B.C. от 23 декабря 1955 года». Так не состоялся инженер-механик по землеройным машинам.

Узнав о решении Володи, Нина Максимовна бросилась за советом к самому мудрому в семье — к деду Владимиру Семеновичу. Тот посоветовал обратиться в деканат, чтобы «совместными усилиями удержать парня на правильном пути». Так и сделали. Декан вызвал Володю и в присутствии матери сказал ему: «Высоцкий, не делайте опрометчивого шага, у вас явные способности к математике». — «Вполне возможно, — упрямо ответил Володя, — но инженером я быть не хочу и не буду. Это не мое, понимаете? Так зачем же мне занимать место, предназначенное для другого, которому это нужнее, чем мне».

Родителей волновал «кусок хлеба», Владимира — призвание. Зная тяжелый, взрывной и темпераментный характер отца, решили его пока не извещать о случившемся.

Настало время напряженной подготовки к поступлению в театральную студию. Владимир возобновил занятия в кружке у Богомолова. Богомолов стал целенаправленно готовить Владимира к вступительным экзаменам на актерское отделение Школы-студии им. Немировича-Данченко при МХАТе — предмет мечтаний многих абитуриентов, жаждущих стать актерами. На экзамен по специальности Высоцкий выбрал монолог Баяна из «Клопа» Владимира Маяковского. Выдержав сложнейшие экзамены, 2 июня 1956 года Владимир Высоцкий стал студентом Школы-студии на курсе Павла Массальского.

Теперь можно было рассказать отцу о крутом повороте в судьбе сына...

Вспоминая годы учебы, Высоцкий рассказывал: «...Первый мой учитель был Богомолов, а самый оставивший след у меня в душе, по-человечески, — это Массальский Павел Владимирович. Я у него учился. Он изумительный человек. Я думаю, что он очень на меня воздействовал».

Период учебы Высоцкого в студии как раз пришелся на знаменательное для всей страны время — «оттепель», которая началась «секретным» докладом Никиты Хрущева 24 февраля 1956 года на XX съезде КПСС.

Все четыре года студент Высоцкий очень увлеченно занимался, проводя в студии даже свободные часы. Много времени отдавал студенческим «капустникам» и всяческим розыгрышам. Обладая великолепной фантазией, умением тонко и остро схватить и передать характерные черты окружавших его людей, он стал неизменным инициатором всех шутливых приветствий, вечеров отдыха и тому подобных веселых мероприятий.

В июне 1958-го года курс, где учится Высоцкий, командируют в учебно-тренировочном порядке на двадцать дней в поездку по Павлодарской области (Казахстан) для обслуживания тружеников целинных земель.

Вспоминает сокурсник Высоцкого Роман Вильдан: «Вот где особенно пригодилось умение Высоцкого быстро и вовремя реагировать на сущность явления, его сиюминутность и злободневность. Перед каждым концертом кто-нибудь из студентов «шел в народ» и из разговоров, бесед узнавал местные беды, жалобы, претензии. Все это передавалось Высоцкому, и он тут же (бывало за 10-15 минут до начала концерта) строчил куплеты, что называется, «на злобу дня».

Это еще не было высокой поэзией, но принималось всегда восторженно. Как же! Приехали артисты из Москвы и знают, чем люди живут, что думают. Попали прямо в самую точку, не в бровь, а в глаз!

И вот это умение жить мыслями своих современников, понять их думы, заботы, стремления в сочетании с безусловным поэтическим даром уже тогда послужило основой будущего Высоцкого«.

В конце второго курса Высоцкий пишет свой первый рассказ-зарисовку из жизни молодых актеров — «О жертвах вообще и об одной — в частности...».

Главным в этот период, конечно, была учеба в студии. На курсе готовились совершенно разные по темам и жанру спектакли. В содружестве с коллективом студийцев молодой драматург Л.Митрофанов написал свою новую пьесу — «Пути, которые мы выбираем». Спектакль, поставленный П. Массальским и И. Тархановым, был многократно показан в студии и в Учебном театре, а затем в передаче по Московскому телевидению. В спектакле Высоцкий играл роль Жолудева — одного из добровольцев, прибывших на рудник. Кроме того, в программке спектакля было обозначено: «автор шумов — В.Высоцкий».

Студийцы ставили и русскую классику. Самыми близкими театру драматургами были Горький и Чехов. В «Ведьме» Высоцкий играл Ямщика, в «Свадьбе» — Жигалова, отставного коллежского регистратора. В «Иванове» Высоцкому досталась замечательная роль Боркина.

На разборе учебных спектаклей педагоги предрекали Высоцкому стезю оригинального комедийного актера. Но вот уже почти сложившийся комик стал вдруг предельно серьезен. Он взялся за роль Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании» Федора Достоевского. Выбор этот удивил многих, и еще больше — результат. В комике открылся новый диапазон, неожиданные пласты, неожиданные мысли, для которых понадобились новые слова. И они нашлись. Роль Порфирия Петровича была настоящей удачей. После просмотра А. И. Белкин, крупнейший специалист по Достоевскому, в слезах вбежал за кулисы и сказал, что он впервые увидел такого Достоевского на сцене.

Просмотр с участием большого количества педагогов прошел блестяще. В результате Высоцкий получил «отлично» по актерскому мастерству. Но ему была важнее оценка Массальского: «Ну, вот теперь я понял, что вы — актер».

Для дипломном спектакле по пьесе Горького «На дне» Высоцкий играл роль картузника Бубнова.

Впервые имя Высоцкого появилось в печати. Сначала — 25 июня 1960 года — в газете «Вечерняя Москва» была помещена фотография в качестве иллюстрации к заметке «Встреча с молодыми», на которой Высоцкий снят среди участников студенческого спектакля «Свадьба». А затем — 28 июня — в газете «Советская культура» была напечатана статья Л. Сергеева «Девятнадцать из МХАТ», в которой была дана рецензия на выпускной спектакль: «Сдают экзамен на творческую зрелость девятнадцать учеников Школы-студии им. Немировича-Данченко при Московском Художественном театре. <...> ...Бубнов проходит мимо умершей Анны. „Кашлять перестала, значит...“ И вдруг перед последним закрытием занавеса чудесное перевоплощение: обнажилась истосковавшаяся, плачущая, исполненная доброты человеческая душа: „Кабы я был богатый... я бы... бесплатный трактир устроил!.. Бедняк человек... айда ко мне в бесплатный трактир!“ Артист Высоцкий проводит эту сцену с подъемом. В этот момент его Бубнов сверкающе счастлив».

Рецензию можно считать отличной рекомендацией для вступающего в профессию актера. Однако поначалу было совсем не гладко...

Итак, учебный план был выполнен и Приказом ректора Школы-студии от 18 мая 1960 года студент Высоцкий был допущен к сдаче государственных экзаменов, которые сдал отлично. Постановлением государственной экзаменационной комиссии от 20 июня 1960 года ему была присвоена квалификация актера драмы и кино, выдан диплом за № 284453...

Это был скачок из детства и юности во взрослую жизнь. На выпуск приехала из Киева Иза...

Пройдет время, и на 3-м этаже Школы-студии в «представительском» коридоре среди портретов тех, кто создавал Школу, кто принес ей славу, будет висеть его портрет.

Но пока ни сам Владимир и никто из окружающих не знали, что ждет его впереди. Себя он еще до конца не ощутил, а для близкого окружения он был живым, добрым парнем, с необыкновенным чувством юмора. В нем чувствовалась скрытая энергия, требующая воплощения в будущие актерские работы и песни...

Актер театра

В феврале 1960 года, перед началом дипломных спектаклей Высоцкий поехал показываться в ленинградские театры. Но везде был отказ.

Скорее всего Высоцкий не очень-то и хотел работать в Ленинграде. Он был крепко привязан к Москве. На показах в московских театрах он ставил условие — берите вместе с женой. На это условие согласился Б. Равенских, который только что был назначен главным режиссером театра им. Пушкина. Он решил значительно обновить труппу, введя туда молодых способных актеров.

Работа в театре не приносила Высоцкому удовлетворения и даже порой раздражала. Между ним и режиссером Равенских постоянно возникали какие-то споры, творческие и не творческие. Высоцкий работал всегда с исключительной самоотдачей, но при условии что он делал дело, которое понимал и принимал. И когда он не получал творческой реализации, то, как следствие этого, мог порой относиться к службе в театре без должного почтения — исчезал, не выходил на работу. На этой почве и случались конфликты с режиссером. Много раз Высоцкий уходил и снова возвращался.

Пробовал работать в Московском новом театре миниатюр. Но не сложилось. В результате приказ № 113/66: «Уволить артиста Высоцкого в связи с полным отсутствием чувства юмора».

Пытался поступить в ефремовский «Современник». Высоцкий был допущен сразу во второй тур, где нужно было играть что-нибудь из репертуара театра. Для показа он выбрал комическую роль Маляра из комедии М. Блажека «Третье желание» и Глухаря из пьесы А. Зака и И. Кузнецова «Два цвета». Через два дня сообщили, что в театр «Современник» его не взяли. Причину отказа не объяснили.

Поработал Высоцкий в Экспериментальном театре-студии молодых актеров.

И снова театр Пушкина. Высоцкий проработал там до мая 1964 года. В общей сложности за 15 месяцев в театре Пушкина Высоцкий выходил на сцену 251 раз. Но все это бессловесные массовки или очень незначительные роли.

В 1964 году Высоцкий поступает работать в Театр на Таганке: «Я пришел в Театр на Таганке через два месяца после того, как он организовался, и увидел, какое в их спектакле было обилие брехтовских песен и зонгов, которые исполнялись под гитару и аккордеон. И так исполнялись, как бы я мечтал, чтобы мои песни были исполнены; не как вставные номера, чтобы люди в это время откинулись и отдыхали, а как необходимая часть спектакля».

О том, как проходил просмотр Высоцкого на «Таганке» рассказывал Юрий Любимов: «Пришел паренек молодой в кепочке, в таком пиджачке „букле“ с гитарой. Лицо у него было волевое, сильное. Он похож немножечко на молодого Пикассо — лепка лица очень энергичная. Он сыграл какой-то отрывок. Трудно было понять сразу по такому короткому куску, я предложил ему спеть или сыграть что-нибудь. Он начал петь песни и мне сразу понравилось. Когда он берет гитару, у него появляется магнетизм и такой шарм. Он вообще с шармом был мужчина. Он очень сильно воздействовал на аудиторию. Воля была сильная, и личность приковывала к себе. Он пропел одну, вторую, третью... Я говорю: „Простите, а чьи это песни?“ Он говорит: „Мои“. Я увидел поэтически одаренного человека. И, конечно, я сразу его взял. Потом уж стал наводить справки — а как он себя ведет, можно ли на него положиться? И справки были далеко не в его пользу. Он был настолько одарен и талантлив, что я пренебрег этими плохими отзывами и проработал с ним всю жизнь до самой смерти». Любимов разглядел талант, и все остальное не имело значения. В тот момент Высоцкий интересовал его как автор, как человек созидающий, который может что-то придумать, написать, исполнить. Опыт работы с молодежью дал почувствовать Любимову, что перед ним актер, который сможет привнести какую-то свежую струю. Он принял судьбоносное решение для театра и самого себя. В результате актер нашел свой театр и своего режиссера, а режиссер — своего актера. Зерно таланта Высоцкого попало в очень благодатную почву... «Мне повезло, что я попал к Любимову, когда разочаровался в театре», — оценит случившееся Высоцкий. Закончились пятилетние мытарства, закончилась неопределенность.

Первая роль в театре — роль летчика Суна в спектакле «Добрый человек из Сезуана». Высоцкий с большой ответственностью подходил к своим первым вводам. Он сразу почувствовал, что это его театр. Репетиции давались легко.

Первым и очень успешным поэтическим спектаклем было представление «Антимиры» по стихам Андрея Вознесенского. Высоцкий участвовал в пяти номерах. Он впервые вышел на сцену с гитарой. Спектакль прожил до конца 1979 года и был сыгран более 700 раз.

Параллельно с «Антимирами» шла работа над спектаклем «Десять дней, которые потрясли мир» по мотивам книги Джона Рида. Спектакль был решен как праздничное представление. Перед входом в театр вывешивались красные флаги, революционные плакаты... В черном матросском бушлате, в тельняшке с гитарой в руках Высоцкий вместе с другими актерами встречал зрителей, пел залихватские частушки, в том же образе грубоватого моряка потом выходил на сцену. Специально для спектакля Высоцкий написал три песни.

Спектакль «Павшие и живые» было задумано сделать к 20-летию Победы. Высоцкий: «Это спектакль о жизни и смерти, о том, как мало отпущено человеку времени, — и почему-то первыми всегда уходят лучшие; спектакль о собственной причастности к событиям, о которых речь, о собственных невозвратимых потерях и незаживших ранах; спектакль о жертвах, которые приносились людьми сознательно, во исполнение величайшего долга...» Управление культуры сначала спектакль к публике не допустили. Вступились писатели-фронтовики, общественность — и Управление вынуждено было разрешить спектакль. Премьера состоялась 4 ноября 1965 года. Спектакль стал событием. Высоцкий играл одновременно две роли Чаплина и Гитлера. Играл сильно, гротескно.

Пытливость, дерзость, упорство в стремлении дойти до истин науки показывал Высоцкий в спектакле «Жизнь Галилея» по пьесе Б. Брехта. Галилей был гениально прав, но инквизиция с ее противоположным мнением отрабатывала на Галилее другую истину — о слабости духа и бренной плоти человека. И Галилей Высоцкого смирялся, ненавидя и оправдывая себя. Цена собственной жизни перевешивала цену учения Коперника. Галилей не дотягивал до роли титана, страстотерпца Возрождения; Высоцкий играл драму обыкновенного умного человека «на все времена», не решившегося, побоявшегося встать на трагедийный пьедестал.

Несколько особняком в творчестве Высоцкого стоит роль Лопахина в спектакле «Вишневый сад» по пьесе А. П. Чехова). В ней актер отказался от многих привычных для него театральных приемов. Спектакль ставил А. Эфрос, который и предложил артистам тонкий, акварельный и вместе с тем взвинченный, взнервленный стиль игры. Высоцкий предстал необычным, невиданным, парадоксальным Лопахиным. Новый хозяин сада, жизни проходил по спектаклю отнюдь не хозяином, не грубым и беспардонным нуворишем с бросающейся в глаза купеческой родословной. Лопахина — Высоцкого как магнитом тянуло к никчемным, «вчерашним» чеховским персонажам, к их надломленной изящности и интеллигентности, тянуло помочь им, облегчить их участь.

По существу, Лопахин один противостоял намеренному, глубоко смысловому кладбищенскому абсурдизму и эстетизму постановки. Лопахин — робко и запинаясь, ведь он этим персонажам не пара — хотел вернуть их к жизни, что, похоже, было им совсем ни к чему, так они любовались собственной утонченной непрактичностью.

Юрий Любимов, дерзнувший взяться за постановку знаменитой пьесы Шекспира «Гамлет», понимал, какую ответственность он берет на себя. У труппы не было достаточных навыков работы над классикой, и Любимов шел на опасный творческий эксперимент, результат которого должен был подтвердить или опровергнуть его режиссерский статус. Нельзя было приступать к реализации трагедии как без оригинального режиссерского замысла, так и без актера, способного не только воплотить видение постановщика, но и привнести в роль нечто свое, индивидуальное, способное взволновать зрителя. Сомнения в том, что Гамлета должен играть именно Высоцкий, у Любимова не было.

Роль Гамлета — одна из вершин творчества Высоцкого. Из интервью Высоцкого: «Гамлет... Я сам себя предложил на эту роль. Я давно хотел сыграть ее, сыграть так, как, мне казалось, ее видел Шекспир. Ну, вероятно, так думают все актеры.

Поэтому, когда я стал репетировать, имелось в виду, что Гамлета играет человек, которого знают: человек с гитарой, он сам сочиняет стихи и поет. Перед началом спектакля меня усадили с гитарой в глубине сцены, у голой стены. В прологе я исполняю песню на стихотворение Пастернака „Гамлет“, в которой ключ ко всему спектаклю: „Но продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути“.

Гамлету не уйти от рокового конца. Он ясно понимает, что происходит с ним, с его страной. Время жестокое, сложное. Принца готовили на трон, а его место занял цареубийца. Гамлет помышляет только о мести. Хотя он против убийства. И это его страшно мучает.

И здесь, мне кажется, я нашел ход. Все Гамлеты искали доказательств вины Клавдия, чтобы оправдать убийство. А я ищу доказательства невиновности короля, я подстраиваю мышеловку, чтобы убедиться: он не виновен».

В репетициях он всегда был примером сосредоточенности. Но работа над Гамлетом требовала еще и смирения, а смирить этого человека было невозможно. «Гамлет» не подстраивался к известному ряду, а выламывался из него — прежде всего благодаря Высоцкому.

Он вышел на сцену таким, каким был. И сыграл не что иное, как свою судьбу. Вряд ли он сам понимал это. В статье одного критика, было замечено, что у этого Гамлета «тон агрессивной и беззащитной естественности». И еще критик В. Гаевский написал о том, что это — очень юный Гамлет, «спектакль застает его с гитарой в руках на пороге беспечных лет». Это очень важно: беспечность осталась за плечами. Дорога вполне сознательно выбрана. Актер в роли Гамлета вступал в спектакль, где уже «продуман распорядок действий и неотвратим конец пути».

Через несколько лет после шекспировской премьеры было написано стихотворение «Мой Гамлет». Высоцкий не положил его на мелодию и никогда не читал с подмостков.

Мой Гамлет

Я только малость объясню в стихе,
на все я не имею полномочий...
Я был зачат, как нужно, во грехе —
в поту и в нервах первой брачной ночи.
Я знал, что, отрываясь от земли, -
чем выше мы, тем жестче и суровей;
я шел спокойно, прямо — в короли
и вел себя наследным принцем крови.
Я знал — все будет так, как я хочу,
я не бывал внакладе и в уроне,
мои друзья по школе и мечу
служили мне, как их отцы — короне.
Не думал я над тем, что говорю,
и с легкостью слова бросал на ветер.
Мне верили и так, как главарю,
все высокопоставленные дети.
Пугались нас ночные сторожа,
как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа
и злую лошадь мучил стременами.
Я знал, мне будет сказано: «Царуй!» -
клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.
И я пьянел среди чеканных сбруй,
был терпелив к насилью слов и книжек.
Я улыбаться мог одним лишь ртом,
а тайный взгляд, когда он зол и горек,
умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь: «Аминь!» Бедняга Йорик...
Но отказался я от дележа
наград, добычи, славы, привилегий:
вдруг стало жаль мне мертвого пажа,
я объезжал зеленые побеги...
Я позабыл охотничий азарт,
возненавидел и борзых и гончих.
Я от подранка гнал коня назад
и плетью бил загонщиков и ловчих.
Я видел — наши игры с каждым днем
все больше походили на бесчинства.
В проточных водах, по ночам, тайком
я отмывался от дневного свинства.
Я прозевал, глупея с каждым днем,
я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век, и люди в нем
не нравились. И я зарылся в книги.
Мой мозг, до знаний жадный, как паук,
все постигал: недвижность и движенье, -
но толка нет от мыслей и наук,
когда повсюду — им опроверженье.
С друзьями детства перетерлась нить.
Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над словами — «быть, не быть»,
как над неразрешимою дилеммой.
Но вечно, вечно плещет море бед.
В него мы стрелы мечем — в сито просо,
отсеивая призрачный ответ
от вычурного этого вопроса.
Зов предков слыша сквозь затихший гул,
пошел на зов, — сомненья крались с тылу,
груз тяжких дум наверх меня тянул,
а крылья плоти вниз влекли, в могилу.
В непрочный сплав меня спаяли дни —
едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все. И, как они,
я не сумел от мести отказаться.
А мой подъем пред смертью — есть провал.
Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
с тем, с кем я лег в одну и ту же землю.
Я Гамлет, я насилье презирал.
Я наплевал на Датскую корону,
но в их глазах — за трон я глотку рвал
и убивал соперников по трону.
Но гениальный всплеск похож на бред.
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
и не находим нужного вопроса.

От шекспировского Гамлета у Высоцкого неотделимы все 70-е годы, с момента выпуска спектакля и буквально до последней недели июля 1980-го. Без сомнения, образ Гамлета имел для актера важнейшее, исповедальное значение. И потому с течением времени Гамлет, как и Высоцкий, становился иным — взрослел, набирался опыта, мужал.

Высоцкий мог играть лишь то, что его душевному складу отвечало. Душевная аморфность и благополучие — вне его мира. Но зато Астров, дядя Ваня, Тузенбах, Вершинин, Соленый, Чебутыкин — все эти «безвинно пострадавшие», военные и штатские, его роли.

За годы работы в театре Высоцкий выработал особые взаимоотношения с теми, кого ему приходилось играть. Высоцкий, в общем, не сходил со своего актерского места, он не шел к роли, он ждал, когда роль сама сольется с ним. Он не «умирал» в персонаже, а брал от образа ровно столько, сколько ему было необходимо. И никогда не перебирал, скорее — недобирал, играл с минимумом взятого. Тем вернее оказывался конечный эффект. Актер не прятался за роль, и эта открытость, откровенность, обнаженность — вот он, я весь, «без страха и упрека», вместе со своим героем перед вами — магнетизировали зал. Высоцкий играл каждый очередной спектакль как последний (теряя за время того же «Гамлета» несколько килограммов веса). Для Высоцкого театр имел значение святого, возвышенного места, где нельзя сфальшивить и играть вполсилы.

Именно театр, прежде всего театр, в котором Высоцкий прожил свыше полутора десятилетий, помог ему стать таким, каким он остался в нашей памяти. Именно театр, дал ему уверенность в сочинительстве стихов и песен. (Высоцкий писал их «по заказу» для того или иного спектакля). Именно после удачно сыгранной на Таганке роли следовали предложения сниматься в кино. Именно театр был для Высоцкого импульсом к остальным творческим действиям, страстью, болью, откровением, взлетом, возможностью предельно полно выразить себя.

Высоцкий в кино

Судьба Высоцкого в кинематографе кажется более благополучной. Он снялся в 30 фильмах, ко многим кинолентам написал стихи и песни.

В 1959-м состоялся дебют Высоцкого в кино. В кинематограф Высоцкий вошел незаметно, неброско. Поначалу его лицо настолько коротко мелькало в кадре, что в титрах либо вообще не упоминали его фамилию, либо включали ее в длинные списки тех, кто снимался в эпизодах. Работа в кино скорее способствовала его известности, чем удовлетворяла профессиональный интерес. Именно благодаря кино Владимира Высоцкого узнала в лицо вся страна. Начиналась кинокарьера актера более чем скромно. Это был фильм режиссера В. Ордынского «Сверстницы». Для участия в массовке был приглашен почти весь курс, на котором учился Высоцкий. Его имя даже не попало в титры, но на экране он узнается без труда в микроскопической сценке, происходящей в театральном институте. И хотя роль была маленькой — всего две фразы: «Ну, как там дела?» и «Сундук и корыто», дебютант очень волновался, повторяя слова на десять интонаций. В результате — по словам самого Высоцкого — сказал «с кавказским акцентом, высоким голосом и еще заикаясь...».

1960 год — фильм «Карьера Димы Горина». В этот фильм Высоцкий попал случайно. Он сыграл роль монтажника-высотника Софрона — разбитного, нагловатого парня. По сценарию главный герой, в роли которого снимался Александр Демьяненко, бьет Софрона-Высоцкого по лицу. Высоцкий с грустью вспоминал девять дублей этого эпизода: «...я играл там и шофера по совместительству. Был такой эпизод на второй съемочный день: я должен был приставать в кабине к Тане Конюховой. А я был тогда молодой, еще скромный... Я режиссеру говорю: „Ну не буду. Вы знаете, я ее так уважаю, она такая известная актриса. Как это я буду пытаться ее обнять? Может, что-нибудь я другое сделаю? Как-то мне все это...“ Он говорит: „Да брось ты дурака валять. Ты взрослый человек. Читал сценарий? Что ты, в конце концов?!“ Я говорю: „Ну не могу. Ну, серьезно, не лежит душа у меня. Может быть, я ей что-нибудь скажу лучше?“ Мне Таня Конюхова говорит: „Да ну, перестань, Володя! Ну, смелее! Ну что ты?“ Я долго отнекивался, наконец согласился. И это было очень приятно. Это видел все в маленькое окошко Дима Горин. И когда остановилась машина, он, намотав предварительно кепку на кулак, должен был бить меня в челюсть. Теперь начинается самое страшное. В кино — это самый реалистический вид искусства — все должно делаться по-настоящему. Экран большой, лицо громадное — метра три величиной. И поэтому, если вы не донесете кулак до лица, — сразу видно. Зритель видит и скажет: „Э, это вранье!“ ... Так вот, все делается по-настоящему и не один раз, а по многу дублей подряд. Эту сцену мы снимали девять дублей, потому что шел дождь и все время у оператора был брак. И даже Демьяненко — он играл Горина — подошел ко мне и говорит: „Володя, ну что делать? Ну, надо! Ну, давай я хоть тебя для симметрии по другой половине, что ли, буду бить“. Вот так началось мое знакомство с кинематографом — с такого несправедливого, в общем, мордобития».

Образ Софрона, созданный Высоцким, получился намного ярче, чем предлагали режиссеры.

1961 год — фильм «Увольнение на берег». Высоцкий снялся в роли не совсем дисциплинированного матроса. Это было абсолютное вживание в роль: «Я снимался в фильме „Увольнение на берег“, играл моряка. Его не пустили на берег, и он просит своего друга предупредить любимую девушку на берегу о том, что он не придет. Мы снимали этот фильм на крейсере „Кутузов“ — флагмане Черноморского флота. Я жил там целый месяц. Спал в кубрике. Учился драить палубу и еще кое-что погрязнее. На корабле меня уже за своего держали, потому что много новичков по первому году службы проходили. И я, значит, вместе с ними там ходил, и никто не узнавал. Однажды мы снимали такой эпизод: пробег по кораблю, а там уже выстроилась вся команда, ждали контр-адмирала. И я прямо разбежался, в робе, грязный, со шваброй в руках, — в живот этому контр-адмиралу, настоящему. Выпрямился — на самом деле, еще сам испугался. Он позеленел, говорит: „Как фамилия?“ Я говорю: „Высоц...“ Он говорит: „Тьфу ты! Опять ты, Володька! Ну что ты делаешь?!“ Он меня принял за своего! Они действительно настолько привыкли ко мне, что как будто бы я служил на этом судне».

В этом же 1961 году Высоцкий снимается в фильме «713-й просит посадки». Это была небольшая, но через весь фильм роль американского морского пехотинца. И это была его первая роль, в которой критика смогла выделить актера Высоцкого из безымянной массовки. В этом же фильме дебютировала киноактриса Людмила Абрамова, которая стала второй женой Высоцкого, матерью его сыновей.

1962 год — фильма по роману Константина Симонова «Живые и мертвые». Второй режиссер и друг Высоцкого Левон Кочарян приглашает Владимира без всяких проб на съемки. Он сыграл в фильме в трех эпизодах.

С конца ноября 1962 и до начала лета 1963-го Высоцкий снимался в комедии «Штрафной удар». Он играл роль гимнаста Никулина. «Специальностью» Высоцкого были конь и перекладина. Но по сценарию «крупный специалист и организатор» в области спорта Кукушкин все перепутал и в интервью корреспонденту сказал: «А он, понимаете, так насобачился, что через перекладину на коне сигает!» Об этом напечатали в газете, и пришлось Высоцкому-гимнасту сесть, по фильму, на натурального коня. У Высоцкого были довольно сложные трюки — когда лошадь шла на препятствие, он должен был выпрыгнуть назад, сделать сальто и попасть в седло другой лошади. Что-то удалось сделать благодаря монтажу, а что-то пришлось выполнить и самому актеру. В одном из дублей, выполняя это самое сальто, он сильно повредил ногу и заработал на долгий срок перемежающуюся хромоту. По этой причине он так и не прошел срочную службу во флоте, куда должен был отправляться по окончании съемок. Несмотря на травму, Высоцкий полюбил этот вид спорта и позднее с удовольствием снимался в фильмах с лошадьми.

1965 год Высоцкого утверждают на роль Володи в фильме «Я родом из детства». Его герой — человек серьезный. Прошел войну, горел в танке, был тяжело ранен и в тридцать лет седой, с искореженным лицом вернулся домой. Но ничто не озлобило его, он остался и добрым, и мягким, и чутким парнем. Для этого фильма Высоцкий написал первые военные песни.

В 1966 году начались съемки фильма «Вертикаль». Горы. Романтика и трудности. Альпинисты. Высоцкому пришлось осваивать восхождения, заниматься на леднике и на скалах. И ночевать в палатках на снегу, и слушать рассказы альпинистов. Невозможно было не написать об этих людях, где понятия дружбы, помощи, надежды, веры, риска существуют в чистом виде, а мужество не просто слово, а способ жизни. Этот фильм для Высоцкого стал судьбоносным. В фильме Высоцкий исполняет пять своих песен.

Еще одна работа на Одесской студии предстояла Высоцкому в 1966 году. Роль геолога Максима в фильме Киры Муратовой «Короткие встречи». Высоцкий нашел свое внутреннее сходство с киногероем: «Это, пожалуй, самая серьезная моя работа в кино. В ней то, что я люблю в этой жизни. Люблю этого героя, который с прекрасного обеспеченного места в управлении ушел заниматься тем, чем ему положено. Он геолог и пошел в поисковую партию. Я с ним солидарен. Он тоже по полгода не бывает дома, этот парень. У него дома неприятности, жена. Ну, в общем они поссорились. А он встречает девушку где-то там, во время своих геологических исканий, и вот такая вот сложная ситуация... В чем-то мне это напоминает нашу актерскую судьбу»

1969 год фильм «Опасные гастроли» режиссера Г. Юнгвальд-Хилькевич по сценарию М. Мелкумова. В основу сценария была положена подлинная история, рассказанная А. Коллонтай, — о том, как с 1909-го по 1915-й год она вместе с М. Литвиновым возила оружие в Россию. По сюжету группа артистов помогла революционерам перевезти в Россию оружие и марксистскую литературу из-за границы. Высоцкий соблазнился материалом роли. Его герой в фильме одновременно и участник революционной борьбы, и артист варьете. В подполье этого человека звали Николаем Коваленко, по сцене — эффектно, на одесский манер — Жорж Бенгальский.

Фильм «Место встречи изменить нельзя» был первым телевизионным сериалом, в котором снялся Владимир Высоцкий. Г. Вайнер: «Роль в сценарии писалась на Володю, и Володя с самого начала знал, что он любой ценой сыграет эту роль. Проблема была в том, что Высоцкий был не экранный артист, его не пускали на телевидение никогда, и поэтому главная задача была — пробить Высоцкого на роль».

Высоцкого утвердили на роль Жеглова. Высоцкий играл своего сыщика-следователя совсем иначе, чем это делали в аналогичных ролях актеры до него. Высоцкий создал образ человека, который прав и неправ одновременно. Жеглов Высоцкого — человек из народа, который судил не по закону, а по справедливости, и хотя прав не был, но был всеми понят. Фильм был показан на День милиции, собрав миллионные аудитории. В 1998 году приказом Министра МВД РФ № 1414 Владимиру Высоцкому посмертно будет присуждена премия «За создание образа Глеба Жеглова в художественном телевизионном фильме «Место встречи изменить нельзя». Премию вручат матери Высоцкого, которая передаст ее на нужды музея.

В 1979 году начинаются съемки телевизионного фильма «Маленькие трагедии». Режиссер М. Швейцер вспоминает: «Приступив к работе над „Маленькими трагедиями“ Пушкина, я решил, что Дон Гуана должен играть Высоцкий. Мне кажется, что дон Гуан-Высоцкий — это тот самый Дон Гуан, который и был написан Пушкиным. Для меня важен был весь комплекс человеческих качеств Высоцкого, который должен был предстать и выразиться в пушкинском образе. Он поэт, и он мужчина. Я имею в виду его, Высоцкого, бесстрашие и непоколебимость, умение и желание взглянуть в лицо опасности, его огромную, собранную в пружину волю человеческую, — все это в нем было».

Фильм снимался в очень напряженном временном режиме вообще и для Высоцкого в частности. Он относился к себе беспощадно, каждая минута была на счету. Иногда он приезжал на съемки с концерта, после съемок уезжал в театр. О том, с каким азартом и самоотверженностью шла работа, свидетельствует такой факт: в один из съемочных дней, когда предстояла важная работа, Белохвостикова и Высоцкий были простужены. Но оба заявили, что приедут и будут сниматься. И приехали, каждый с температурой под 39 градусов, работали с полной самоотдачей, отмахивались от вопросов о самочувствии и предложений перенести съемку.

Премьера фильма состоялась 29 февраля 1980 года в Доме кино. По центральному телевидению фильм показали 1, 2 и 3 июля 1980 года.

Владимир Высоцкий о работе в кино: «Так случилось, что режиссеры, с которыми я paботал, становились моими друзьями; актеры тоже. Все они разные и все интересны по-разному, хотя все мы делаем одно же важное дело — кино!

Тот, кто вдохнул воздух павильона и услышал когда-нибудь команду „Мотор“, тот отравлен кинематографом навек. Я отравлен — и это прекрасно».

Фильмография

Озвучивание мультфильма

Поэт. Певец. Музыкант

Песня все время не дает покоя, требует, чтобы ты «вылил» ее на белый свет. Вообще у меня такое чувство, что я приговорен к песне.

Владимир Высоцкий

Владимир Высоцкий является не только новатором, не только своеобразным поэтом. Его творчество — энциклопедия жизни нашего общества. Причем не официальная версия жизни, какой она представлена со страниц газет, экранов телевизоров, из радиоприемников, а подлинная, такая, какая была. Кто-то сказал, что когда-нибудь нашу эпоху будут изучать по песням и стихам Высоцкого. Он был представителем так называемой авторской песни. Он был необычен, слишком резок, слишком правдив. Он говорил о том, о чем было не принято говорить в те времена. И это отпугивало многих.

Союз писателей делал вид, что такого поэта не существует. При жизни было напечатано только одно стихотворение — в сборнике «День поэзии» — после больших трудов, хлопот, пробиваний, унизительных просьб, и то с купюрами. «...Собираюсь ли я выпускать книгу стихов? Я-то собираюсь. Сколько прособираюсь? Не знаю. А сколько будут собираться те, от кого это зависит, мне тем более неизвестно. Знаете, чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивать пожелания, как переделать строчки и так далее, — лучше сидеть и писать», — так Высоцкий отвечал на концертах, но на самом деле переживал ужасно свое непризнание как поэта.

У него при жизни не было ни одного афишного концерта. Да, он выступал! Много выступал в научных институтах, на заводах, иногда даже на стадионах в провинции. Но это были необъявленные, как бы полулегальные концерты. А в Москве или в Ленинграде не было ни одного афишного концерта «Владимир Высоцкий. Песни», чтобы был такой плакат расклеен по всему городу. Он этого не дождался. В России за всю его жизнь выпустили несколько маленьких дисков, где умещается четыре песни. Так он и не дождался больших пластинок, альбомов, которые позже выпускались фирмой «Мелодия».

Сносить эти обиды, щелчки, унижения было горько, тяжело, оскорбительно. Но он при этом не озлобился, остался оптимистом, остался человеком, любящим свою страну. В нем не появилось ожесточенности. Он остался человеком честным, открытым, прекрасным и весь свой талант отдал народу.

Песни Высоцкого... Чем объяснить их феноменальную, неслыханную славу? Их все слушали, их все пели, пели для себя, но никто не мог исполнять. Это удивительно, но никто по-настоящему не пел и не споет его песен. Нужен его темперамент, нужен этот сложный, странный, надорванный, казалось.уже погибающий голос, которым он пел столько лет. И только он мог на таком смертельном пределе вложить всего себя в песню — несмотря на порой непритязательный текст, несмотря на подчас уличную мелодию, песни Высоцкого становились горьким, глубоким философским раздумьем о жизни.

Тематика песен Высоцкого необъятна. Это и песни в стиле бытового фольклора, лирические песни, песни автобиографического характера, философские песни, аллегорические песни, баллады и сказки, военные песни, песни об альпинистах, сатирические песни, песни шуточные и др.

Полно историй, откуда Высоцкий черпал сюжеты песен. Обрывок фразы, намек на ситуацию преображались в сюжет... Хотя сам Высоцкий на одном из концертов утверждал: «Я все придумываю, иначе это не было бы искусством. Я думаю, это настолько придумано, что становится правдой».

Но ведь так придумано, что от жизни не отличишь.

Высоцкий продолжает: «Темы — повсюду: те новые впечатления, которые я получаю, являются основой, а вообще это все придумано, обрастает материалом. Я же имею право на авторскую фантазию, на какие-то допуски. Песни мои — сюрреальные: в них иногда происходят такие вещи, которых мы в нормальной жизни, может быть, никогда и не видим. Десять процентов я беру из чьих-нибудь рассказов и собственных впечатлений, а на девяносто процентов придумано. Иначе нет тайны, ее даже песней не назовешь, какая же это поэзия?!. Героев я не ищу — в каждом из нас похоронено по крайней мере тысяча персонажей. Есть глаз, есть ухо, слышишь и видишь все вокруг. Трудно объяснить, где я беру героев для песен — вот они здесь, вы все здесь передо мной сидите».

Впечатления для своих военных песен Высоцкий почерпнул из детства, когда жили в Германии. О войне разговаривали на вечеринках в доме у Высоцких в Эберсвальде. Вспоминали бои. Они ведь знали, что Победа пришла благодаря каждодневной и еженощной работе, противоестественной человеческой натуре, а часто и непосильной. Тогда, сразу после войны, не было еще хвастливых рассказов, каковыми отличались ветераны в 70–80-е годы. Сразу после Победы не нафантазируешь: каждый воевавший имел представление, что такое бой и что такое жизнь и смерть. Иначе не написал бы Высоцкий великих песен о войне. Почти каждый концерт он начинал песней «На братских могилах не ставят крестов...» — и аудитория сразу была его.

Братские могилы

На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..

Потом Высоцкий мог петь о чем угодно.

Одной из первых песен Высоцкого, посвященных Великой Отечественной войне является «Ленинградская блокада», написанная в 1961 году.

Я вырос в ленинградскую блокаду,
но я тогда не пил и не гулял.
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
в очередях за хлебушком стоял.
Граждане смелые,
а что тогда вы делали,
когда наш город счет не вел смертям?
Ели хлеб с икоркою, -
а я считал махоркою
Окурок с-под платформы
черт-те с чем напополам.
От стужи даже птицы не летали,
и вору было нечего украсть.
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
а я боялся — только б не упасть!
Было здесь до фига
голодных и дистрофиков —
все голодали, даже прокурор, -
а вы в эвакуации
читали информации
и слушали по радио «От Совинформбюро».
Блокада затянулась, даже слишком,
но наш народ врагов своих разбил, -
и можно жить как у Христа за пазухой,
под мышкой,
но только вот мешает бригадмил.
Я скажу вам ласково,
граждане с повязками,
в душу ко мне лапою не лезь!
Про жизню вашу личную
и непатриотичную
знают уже органы и ВЦСПС!

Уже в этой ранней песне обращает на себя внимание удивительная достоверность изображаемых событий и точное попадание в образ, стремление разрушить сложившиеся стереотипы и соединить конкретику и универсальность.

Большинство военных песен Высоцкого — это музыкальные эпопеи в миниатюре. Они ошеломляют масштабностью мышления, накалом чувств, напряженным развитием действия («Я — ЯК-истребитель», «Мы вращаем землю», «Он не вернулся из боя»). Каждая его песня глубоко выстрадана.

Стремление интонационно и ритмически воспроизводить бытовую речь привело Высоцкого к созданию песен-речитативов. Исполняя их, он почти не пел, а выразительно произносил текст под аккомпанемент гитары («Товарищи ученые», «Я вчера закончил ковку», «Честь шахматной короны»). Юмор здесь неизбежно приправлен изрядной долей сатиры, за которой нередко скрывается горечь. Это воскрешение традиции русского народного сказа. Композиторское чутье не подводило Высоцкого: он знал, в каких случаях нужно «сказывать песню», а в каких — петь.

Владимир Высоцкий: «Первую свою песню я написал в Ленинграде где-то в 1961 году. Дело было летом, ехал я в автобусе и увидел впереди себя человека, у которого была распахнута рубаха и на груди была видна татуировка — нарисована была очень красивая женщина, а внизу написано: «Люба, я тебя не забуду!». И мне почему-то захотелось про это написать. Я сделал песню «Татуировка», только вместо «Любы» поставил для рифмы «Валю».

Не делили мы тебя и не ласкали,
А что любили — так это позади, -
Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,
А Леша выколол твой образ на груди.
И в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал,
Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали!» -
«А я — тем более!» — мне Леша отвечал.
И теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней — попробуй разбери:
У него — твой профиль выколот снаружи,
А у меня — душа исколота снутри.
И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, -
Пусть слова мои тебя не оскорбят, -
Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.
Но недавно мой товарищ, друг хороший,
Он беду мою искусством поборол:
Он скопировал тебя с груди у Леши
И на грудь мою твой профиль наколол.
Знаю я, своих друзей чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя — верней, твоя татуировка
Много лучше и красивше, чем его!

О том, как она была написана вспоминает однокурсник Высоцкого по Школе-студии МХАТ Роман Вильдан: «Первую песню, „Татуировка“, Володя написал, вернее, записал, у нас, на 7-й Красноармейской, в присутствии моего брата». Ричард Вильдан: «Дома я был один. Мне-то Володя и рассказал про человека, который ехал в автобусе в майке. А после взял подвернувшийся под руку узкий и длинный листик бумаги, сел за стол и написал на нем текст. Я так полагаю, что текст у него в голове сложился. Володя направился к пианино <...>, открыл крышку и стал подбирать мелодию. Я помню, как он сидел за пианино, что-то бормотал и слегка придавливал клавиши. Дело в том, что гитары у нас в доме не было. <...> Текст „Татуировки“ мне понравился. Я, помнится, еще сказал ему: „Ну надо же, как интересно — из такой мелочи ты песню сделал!“

„Татуировку“ пытались инсценировать в 1962 году актеры Театра миниатюр, в котором Владимир Высоцкий тогда работал. Об этой попытке он рассказал своей жене, Людмиле Абрамовой, в одном из писем из Свердловска, где в то время театр был на гастролях.

Уже здесь, в этой первой песне Высоцкого» есть все, что в дальнейшем станет характерным для его творчества в целом: соединения эпоса, лирики и драмы, использование сказовой манеры, игра со словом, новеллистический финал.

«Песня, с которой я начинал свою работу в кино, — так говорил Высоцкий о песне „Парус“. — Она звучала в фильме „Срочно требуется песня“. В ней нет сюжета, как в других моих вещах, есть просто набор беспокойных фраз. Это просто о всеобщей нашей ответственности и причастности ко всему, что происходит в мире».

А у дельфина
Взрезано брюхо винтом!
Выстрела в спину
Не ожидает никто.
На батарее
Нету снарядов уже.
Надо быстрее
На вираже!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Это не горе —
Если болит нога.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Вас здесь не ждут!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Многие лета —
Всем, кто поет во сне!
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, -
Только все это —
Не по мне!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!

По воспоминаниям Людмилы Абрамовой, черновой вариант этой песни был написан еще осенью 1966 года в квартире матери поэта, в Черемушках, где они тогда жили: «Он стал записывать слова, то, что композиторы называют «рыбой». <...> «Вот забуду, забуду к завтрашнему дню. Вот такое гениальное, такой аккомпанемент потрясающий, и громко поиграть невозможно — дети спят». И вдруг говорит: «Ты посмотри, какая у меня гениальная песня получается, но вот пока что только вчерне. Давай закроем двери, и я тихо спою». И вполголоса, почти без гитары, только чуть-чуть топая ногой, поет мне первые четыре строчки «Паруса». Работа над песней продлится около двух месяцев, а доделана она будет «только в поезде, по дороге в Питер» и исполнена впервые в Ленинграде.

Эта песня — действительно редкий (если не единственный) случай в творчестве Высоцкого: в ней нет сюжета, нет героя, нет «второго дна», по авторскому выражению, то есть подтекста. Есть только общая «идея, которая... пронизывает», — это человеческое волнение, причастность ко всему и ответственность за все, что происходит вокруг. Не случайно она станет одним из программных произведений поэта: в полной мере она отвечает его главной творческой установке: «Я вообще целью своего творчества — и в кино, и в театре, и в песне — ставлю человеческое волнение. Только оно может помочь духовному совершенствованию».

Стремление интонационно и ритмически воспроизводить бытовую речь привело Высоцкого к созданию песен-речитативов. Исполняя их, он почти не пел, а выразительно произносил текст под аккомпанемент гитары («Товарищи ученые», «Я вчера закончил ковку», «Честь шахматной короны»). Юмор здесь неизбежно приправлен изрядной долей сатиры, за которой нередко скрывается горечь. Это воскрешение традиции русского народного сказа. Композиторское чутье не подводило Высоцкого: он знал, в каких случаях нужно «сказывать песню», а в каких — петь.

Сегодня его песни звучат по-другому. Они живут своей жизнью, развиваются, попадая в новый контекст.

Любимые женщины Высоцкого

Разные женщины окружали великого барда. Они были похожи и в то же время не похожи друг на друга. Их жизненная философия и творческая позиция были различны, но судьбы в той или иной степени пересекались с судьбой Владимира Высоцкого. Их участие, сердечное отношение к Высоцкому, к его таланту кровно роднили.

Даже в юности магнетизм личности Высоцкого завораживал девичьи души. Очевидцы в один голос утверждают, что любая вечеринка имела неизменный финал — самая красивая девушка уходила с Высоцким. Влюбляя в себя всех приглянувшихся ему женщин, он не прилагал ни малейших усилий. У него не было никаких иллюзий по поводу своей внешности. Главными инструментами в этом деле были его голос и гитара. Все это усугублялось еще и азартностью его натуры, желанием ни в чем не уступать. А в тяжкие периоды жизни любовные интрижки являлись частично попыткой самоутверждения.

Высоцкий был трижды женат. Но так и не смог найти свою женщину, с которой мог бы слиться воедино. В этом была его трагедия.

Изольда

Весной 1957 года Владимир знакомится с Изой Жуковой — студенткой третьего курса, своей будущей женой. Вспоминает Иза: «И вот после сдачи спектакля у нас было застолье студенческое. И, конечно, там был Володя. Под утро, когда все стали разъезжаться, мы с подругой Греттой Ромадиной и нашим педагогом Виктором Карловичем Монюковым собирались ехать пить кофе с пирожными к его тете. Мы стоим в сторонке, ожидая последнего такси. И вот тебе пожалуйста: Вовочка Высоцкий, незаметный весь вечер, — рядом, крепко держит мой палец и смотрит с несокрушимой уверенностью стоять насмерть. Возмущение, искренний протест и главный козырь: „Я, между прочим, замужем!“ — не помогли. Все уехали без нас. ...И случилось чудо. Мальчик с торопливой, чуть вздрагивающей походкой, дерзкий и нежный, смешной и заботливый, стал родным и любимым. Глупый мальчик, смешной-смешной, влюбленный во всех девочек сразу. Он не обращал никакого внимания на мою взрослость и замужний статус, появлялся всюду всегда неожиданно, ласково смотрел в упор».

В конце июня 1957-го Иза устраивает смотрины Владимира своим родственникам в Горьком. Иза: «Ездили мы в Горький. После третьего курса я ошарашила маму с бабушкой сумасшедшей телеграммой: „Еду домой с новым мужем...“ Но на вокзале нас никто не встретил. Володя помчался искать такси, и в это время откуда-то появилась мама с Наташей. Помню мамин вопрос: „Этот клоун не твой ли муж?!“ Володя был в своем буклистом пиджаке, а таких в Горьком еще не видели: для провинции это было „нечто“!

Мама, конечно, пошутила, а если всерьез, то отношения с моими близкими у Володи сложились хорошие. Он трогательно и заботливо к ним относился, они ему платили тем же».

Осенью 1957 года Владимир привел Изу на Первую Мещанскую: «Мамочка, это Иза из нашей студии, она переждет у нас дождь...»

Ему было 19 лет, Иза на год старше. Дождь закончился, а Иза осталась. Стали жить вместе, но брак не регистрировали — у Изы еще не был расторгнут брак с первым мужем. Вот какое впечатление осталось у Изы от того времени: «Когда был Володя, замечательно было жить. Все было ярким, звучным. Он все превращал в праздник, появлялся всегда стремительно, как фокусник доставал конфетку, мандаринку, воздушный шарик, рассказывал смешную небылицу, тотчас нужно было куда-нибудь бежать... Или я заболевала, и моментально появлялись лекарства. В Москве тогда невозможно было достать цветы, а он находил. Сердиться на него было невозможно. Везде друзья, везде интересно, все — разное. В обеденный перерыв мы часто бежали на Большой Каретный... Яркая, большеглазая, сияющая Евгения Степановна спешила накормить нас, на уход давала денежку, и мы убегали в свою студенческую жизнь...»

В июне 1958 года Иза получает диплом с отличием и получает распределение в Киев в Театр им. Леси Украинки. Иза: «Собирали меня в Киев. Володя занимался моим гардеробом. Покупаются два шерстяных отреза... Володя везет меня к знаменитой портнихе... И в моем чемодане два новых платья — образец гениальной простоты и неподражаемой скромности. Евгения Степановна подарила мне старинную подвеску и дала денег, чтобы сделать из нее перстень (единственная драгоценность за всю жизнь). Я запасаюсь губной помадой и лаком для ногтей. Студийный запрет на косметику снят — можно красить все: брови, ресницы, губы, щеки и даже волосы. О волосах, правда, не может быть и речи — этого не допустит Высоцкий. Он всегда просит: „Изуль, распусти волосики!“ Мы притихли, ужасно деловые, меньше смеемся, больше молчим. Но чемодан уложен. Нина Максимовна напекла пирожков в дорогу. Киевский вокзал был затоплен моими слезами...»

Потом почти два года бесконечных прилетов-отлетов, долгожданных и неожиданных встреч, писем, ночных телефонных разговоров.

Нужно было как-то упорядочить семейную жизнь и, прежде всего, оформить развод Изы с первым мужем. Процедура развода в то время была довольно сложна: требовалось публикация о разводе в газете, суд по месту жительства ответчика, а это Таллин, и сам суд — дело нескорое.

25 апреля 1960 года в Рижском загсе Москвы Владимир и Иза узаконили свое семейное положение. Свадьбу решили не справлять, а просто пригласить несколько самых близких друзей и тихо отметить это событие.

И вот в маленькой двухкомнатной квартире на Большом Каретном Евгения Степановна устроила свадьбу. Сначала предполагали, что народу будет мало. Но Владимир накануне попал на «мальчишник» и пригласил всех присутствующих. Получилась веселая студенческая свадьба. Сидели везде, где можно было, и даже на подоконниках. Утром законные супруги вместе с Ниной Максимовной возвращались на Первую Мещанскую.

Иза работала в Киеве. Высоцкий, при выборе театра ставил условие — берите вместе с женой. На это условие согласился Б. Равенских, который только что был назначен главным режиссером театра им. Пушкина. Он решил значительно обновить труппу, введя туда молодых способных актеров.

В конце мая по вызову Б. Равенских Иза приехала из Киева. Однако с первой же встречи контакта между режиссером и молодой актрисой не получилось, хотя официальная договоренность с Театром Пушкина оставалась в силе. Надеясь, что ее все же возьмут в театр, Иза увольняется из Театра им. Леси Украинки и переезжает в Москву окончательно. Но Равенских свое обещание не выполнил, и Иза осталась без работы.

Дальше — хуже... Случилось несчастье, возможно предопределившее дальнейший ход событий. Иза: «Мы ждали ребенка, но этого не случилось. Он должен был родиться, но он не родился... Был выкидыш».

В середине марта 1961-го Иза уехала в Ростов-на-Дону. И устроилась на работу в местный «Ленком». Для молодой семьи Высоцких началось время не только творческой, но и жизненной неопределенности.

Владимир первое время часто звонил в Ростов, потом все реже и реже... Расстояние между ними увеличивалось и становилось труднопреодолимым. Семья распалась...

Бывает, люди расстаются насовсем и могут при этом оставаться друзьями. Так и произошло у Владимира и Изы. Об этом вспоминает Иза в одном из интервью: «Когда мы расстались, у меня было такое ощущение, что женщины должны быть с ним очень счастливы. Потому что у него был такой дар — дарить! И из будней делать праздники, причем органично, естественно. Обычный будничный день не может пройти просто так, обязательно должно что-нибудь случиться. Он не мог прийти домой и ничего не принести. Это мог быть воздушный шарик, одна мандаринина, конфета какая-нибудь — ерунда, глупость, но что-то должно быть такое. И это всегда делало день действительно праздничным. Он умел всякие бытовые мелочи — стираную рубашку, жареную картошку, стакан чая, — любую мелочь принимать как подарок. От этого хотелось делать еще и еще. И хоть у него были, конечно, человеческие слабости, он был очень надежным. И нежным... Со всей своей „хулиганскостью“ он был очень нежным всегда...

Так что мне лично есть что вспомнить, и я ни о чем не жалею. Мне просто повезло: в моей жизни было большое счастье. И не только в те годы, когда я была женой Володи, но и во все последующие годы, все наши... отношения всегда были неожиданными, нам их дарила судьба: мы не списывались, не сговаривались, но почему-то вдруг встречались в шестьдесят четвертом, шестьдесят седьмом, семидесятом, семьдесят шестом годах... И всегда это было удивительно, радостно, значительно, тревожно — все вместе. И я вас уверяю, поверьте мне, если бы не было песен, ролей, а он был просто Володя, просто актер, он для меня все равно бы остался самым значительным из всего, что произошло в моей жизни».

Первая любовь, искренность и свежесть чувств — это было для Высоцкого только своим, сокровенным. Поэтому очень мало людей знали о первом браке.

Иза приехала в Москву на «сорок первый» день смерти Высоцкого. Тогда, даже совсем близкие люди — сыновья — с удивлением узнали, что существует еще одна «папина жена», единственная из жен, носящая его фамилию — Высоцкая.

Людмила

Киноактриса Людмила Владимировна Абрамова дебютировала как киноактриса в фильме «713-й просит посадку», в котором снимался и Владимир Высоцкий.

Поздним прохладным вечером 11 сентября 1961 года Людмила возвращалась с дружеского ужина и у входа в гостиницу «Выборгская» встретила подвыпившего молодого человека. Пока она соображала, как обойти его стороной, он попросил у нее денег. Вид этого парня — ссадина на голове, расстегнутая рубашка с оторванными пуговицами — не очень-то располагал к знакомству. Но каким-то внутренним чутьем Людмила поняла, что ему нужно помочь. Денег у нее не было, и она дала парню золотой перстень с аметистом, подаренный ей бабушкой. Деньги Высоцкому (а это и был Высоцкий) понадобились, чтобы замять скандал в гостиничном ресторане. Там произошла бурная сцена с битьем посуды, с угрозами сдать его в милицию и сообщить на студию. Он отнес перстень в ресторан, с условием что утром его выкупит.

После этого он поднялся к Людмиле в номер и с порога предложил ей стать его женой. В тот же вечер, чтобы что-то о себе сказать, как-то заявить себя, Высоцкий ей пел. Пел много... Две собственные песни, а в основном А утром они вместе спешили на студию, как оказалось, сниматься в одном фильме.

В период съемок они часто ездили или летали в Москву. В один из таких приездов Люся привела Владимира к себе домой на Беговую аллею. Владимир был встречен без восторга и поначалу даже шокировал «профессорскую» семью.

К себе домой Владимир привел Людмилу со словами: «Мамочка, познакомься, это Люся Абрамова, и посмотри, какая она красивая...» Мать приняла Люсю тоже сдержанно — еще не был расторгнут брак с Изой. Однако их совместная жизнь началась, и прожили они вместе семь лет.

Это были очень трудные годы для них. Во-первых, потому, что жизнь с таким человеком, как Высоцкий, не могла быть спокойной, размеренной, благополучной. Но такова была его натура... Кроме того, жить им было, в общем-то, и негде, и не на что. Жили они то у одних родителей, то у других. По выражению самой Людмилы, в их семейной жизни была какая-то «безбытность», когда вместо регулярных обедов и штопанья носков случались спонтанные гитарные переборы и кухонные поэтические дуэли между знатоками Гумилева и Мандельштама.

В двадцатых числах ноября 1962-го пришло время рожать Люсе.

«Я хорошо помню, — рассказывала Нина Максимовна, — как волновался Володя в ожидании своего первенца. Каждые 20-30 минут он звонил в родильный дом, бегал по нашей большой квартире на проспекте Мира, 76, и своим беспокойным состоянием будоражил и меня, и соседей. Отойдя в очередной раз от телефона, еле переводя дыхание, воскликнул: „Ма-алъчик!.. Сын у меня! Мамочка, тетя Гися... Сын!“ Он стал отцом в 24 года, а я в 50 стала бабушкой».

Это случилось 29 ноября 1962 года. Мальчика назвали Аркадием.

Из родильного дома на Миуссах маленького Аркашу привезли на Беговую. У Абрамовых было тесно: за стеной бабушка и дед Людмилы, на кухне на сундуке тетя Алла — бабушкина сестра, а во второй комнате, посредине поделенной занавеской, — Людмила с Володей и ее родители. Маленький Аркадий рос беспокойно: если болел, то всегда тяжело, а если здоров — удержу нет. Спал мальчик мало, а кричал громко, поднимая всю семью. Носили по очереди на руках.

Все было непросто: и никакого опыта у молодой матери, и многолюдье и теснота в доме, и безденежье... Людмила потихоньку от родителей таскала книги в букинистический магазин. Было очень жалко — хорошие были книги. Владимир страдал от этого еще сильнее. Скрипел зубами, молчал, писал песни, запивал... Позже, вспоминая этот период, Людмила говорила, что неудачи в Володиной актерской жизни тогда в большей степени становились стимулом для создания песен. Потребность в реализации была огромная, но она не находила выхода ни на сцене театра, ни в кино. В песнях же он выкладывался и как автор, и как актер.

Уже сложилась семья, родился первый ребенок, но юридически брак еще не был оформлен. Оформлению официальных отношений обоим — и Владимиру, и Людмиле — мешали штампы в паспортах. Первый шаг в этом направлении сделала Людмила: в этом году она развелась со своим первым мужем. Владимир же оформит развод с Изой лишь через три года.

1963 год. Катастрофическое безденежье, бесконечные долги, только случайные заработки, которых не хватает даже на то, чтобы прокормить семью. А тут еще беременность Людмилы. Нина Максимовна знала об этом. Своим же родителям Людмила боялась сказать, все ждала — «вот он найдет хоть какую-нибудь работу — и тогда скажу». Владимира это известие не обрадовало. «Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!» — пытался он увещевать Людмилу. Разговор этот происходил на квартире Кочарянов, и вмешательство Левона предопределило его концовку: «Ты, — это Высоцкому, — замолчи и кончай паниковать! А ты, — он повернулся к Людмиле, — рожай!»

8 августа 1964 года родился Никита. Владимир был в это время на съемках фильма «На завтрашней улице» в Латвии. Он сумел вырваться в Москву, чтобы поздравить жену с рождением второго сына. Вспоминает Нина Максимовна: «Все мы — бабушки и дедушки — стояли под окнами родильного дома. Люся выглядывала из окошка четвертого этажа, а Володя, достав из чемодана синее кожаное пальто, размахивал им в воздухе. Своим громким голосом кричал: «Это тебе подарок... за сына!»

Радость от рождения сменилась заботой и тревогой — через неделю мальчик заболел воспалением легких и проболел почти полгода. Людмиле приходилось разрываться между домом и больницей. А в ноябре тяжело заболел Аркадий. Вот так и перебивались до весны. Стал поправляться Никита, и Людмила сама могла бегать по очередям.

Людмила Абрамова: «Еще та зима запомнилась очередями. За хлебом — очередь, мука — по талонам, к праздникам, крупа — по талонам, только для детей. В этих очередях я простудилась, горло заболело. Как никогда в жизни — не то что глотать, но и дышать нельзя. Да еще сыпь на лице, на руках. Побежала в поликлинику — думала, ненадолго. Надолго нельзя — маму оставила с Аркашей, а ей на работу надо, она нервничает, что опоздает, Володя в театре. Причем я уже два дня его не видела и мучилась дурным предчувствием — пьет, опять пьет.

Врач посмотрела мое горло. Позвала еще одного врача. Потом меня повели к третьему. Потом к главному. Позвали процедурную сестру, чтобы взять кровь из вены. Слышу разговор: „анализ на Вассермана“. Я уже не спрашиваю ничего, молчу, только догадываюсь, о чем думают. Пришел милиционер. И стали записывать: не замужем, двое детей, не работает... Фамилия сожителя, где работает сожитель? Первый контакт? Где работают родители? Последние случайные связи... Состояла ли раньше на учете...

Домой не отпустили: „Мы сообщим... о детях ваших позаботятся... Его сейчас найдут. Он обязан сдать кровь на анализ...“

Я сидела на стуле в коридоре. И молчала. Думать тоже не могла. Так, обрывки какие-то в голове: „Вот уже теперь Никиту не отдадут из больницы. И что будет с Аркашей... Папе на работу звонят в издательство...“

Внизу страшно хлопнула дверь. Стены не то что задрожали, а прогнулись от ЕГО крика. ОН шел по лестнице через две ступеньки и кричал, не смотрел по сторонам — очами поводил. Никто не пытался даже ЕГО остановить. У двери кабинета он на секунду замер рядом с моим стулом. „Сейчас, Люсенька, пойдем, одну минуту...“

И все встало на свои места. Я была как за каменной стеной: ОН пришел на помощь, пришел защитить...»

А у Людмилы на самом деле была редкая болезнь — ангина Симановского-Венсана, которая какими-то внешними проявлениями похожа на венерическую болезнь. Этот случай подтолкнул Высоцкого к ускорению оформления развода с Изой и к регистрации брака с Людмилой. Свадьба состоялась 26 мая на улице Телевидения...

После свадьбы отец «усыновил» своих сыновей.

Очень трудно было семье в материальном плане. Театральная зарплата Владимира была очень маленькой для семьи из четырех человек. Чем могла, помогала Нина Максимовна. Как-то ей удавалось в условиях всеобщего дефицита доставать белье для мальчиков, иногда отрывать копейку-другую от своей тоже небольшой зарплаты. Помогали и родители Людмилы. Владимир, когда позволяло время, помогал жене по дому, не брезговал никакой домашней работой: и пеленки стирал, и носил детей на руках, и бегал за молоком...

Людмила: «...Володя скучал без детей, беспокоился за них. Как многие отцы, он беспокоился даже больше, чем я, потому что просто не знал, насколько прочны у ребенка руки и ноги. Никогда с детьми не сюсюкал. И не только с нашими. Никаких специальных детских словечек не было — всегда серьезно, как с взрослыми, как с равными...

Сказать, что дети были очень сильно привязаны к нему, я не могу. Конечно, и Аркаша, и Никита больше были привязаны ко мне, к моей маме, к Нине Максимовне. Просто потому, что они Володю редко видели, ведь театральный актер вечером дома не бывает, по выходным и праздникам — тоже. А гастроли, а съемки... Но все равно он всегда помнил про них. Аркашину фотографию он до дыр заносил, Никитина была маленькая, аккуратная, она помещалась в бумажнике. Да что говорить, он действительно их любил».

1966 год. В семье Высоцкого отношения становятся напряженными. Сначала собственное предчувствие, потом телефонные звонки, сплетни и слухи... И наконец 22 июня Людмила встречает мужа, выходившего из театра после ночных «Антимиров», в обнимку с Иваненко. Чуть позже она узнает о связи мужа с Мариной Влади и окунает в свое горе Нину Максимовну. Мать пытается направить сына на путь истинный.

Людмила решает уйти из дома Нины Максимовны: «...потом, когда пришел конец всему, я сразу поняла, что надо уйти. Просто надо было и с силами собраться, и сориентироваться... Кроме всего прочего — еще и куда уходить? Как сказать родителям? Как сказать знакомым? Это же был ужас... Я не просто должна была им сказать, что буду жить одна, без мужа. Его уже все любили, он уже был ВЫСОЦКИМ... Я должна была у всех его отнять. Но если бы я знала раньше все, я бы ушла раньше...»

Для Людмилы все перемешалось: и собственная гордость, и горечь обмана, и вероломство других женщин: «...Если Володя в какой-то момент выбрал другую женщину, то это ЕГО выбор. ЕГО! Не то что женщина вероломно вмешалась, украла, разрушила семью, — Володя выбрал! Его право выбора — для меня самый главный, святой закон...»

Людмила с детьми переехала из Черемушек на Беговую улицу. 10 февраля 1970-го состоялся официальный развод. Желание досадить чем-то бывшему мужу, как часто и бывает в подобных случаях, выражалось в запрете или ограничении на встречи с детьми, и не только отцу, но и его родителям. При первой попытке официального развода судья попыталась уговорить супругов подумать: все-таки двое детей... На следующем заседании на вопрос судьи, настаивает ли муж на разводе, Высоцкий заявил: «Не настаиваю...» Развели их только с третьего раза. По словам друзей, Людмила смогла восстановить Аркадия против отца, а с Никитой Владимир встречался тайком. Потом придет покаяние: «Я до такой степени привыкла считать детей своими детьми, что ужасно недооценивала, как им это важно — отец. И в чем-то, наверное, я их обделила».

Весной 1970-го года на Беговой среди гостей появился Юрий Овчаренко — человек сложной, интересной судьбы, инженер по образованию, пробовавший себя в разных профессиях, в том числе и в журналистике. Вскоре Людмила вышла замуж за Овчаренко, и дети обрели отчима, который умело организовал жизнь и досуг семьи: велосипед, зимние прогулки на лыжах, бассейн «Москва», Исторический музей, зоопарк с заходом в кинотеатр «Баррикады», лазанье по руинам в Царицынском парке, собирание грибов, коллективные генеральные уборки квартиры... Все это оказалось необходимым и своевременным — мальчикам необходим был рядом взрослый мужчина...

А весной 1973-го в канун Пасхи у Аркадия и Никиты появилась сестра — Серафима Юрьевна Овчаренко. Мальчики сразу полюбили Симу и разбавляли заботы взрослых своей помощью: и гуляли с ней, и носили на руках, и пели песни, и пеленали даже, и хохотали над ее первыми словечками.

Нина Максимовна считала Симу своей внучкой, носила ей гостинцы. На работе, под стеклом рабочего стола, рядом с Аркашиной и Никитиной лежала у нее и Симина фотография. И Сима считала, что баба Нина — ее бабушка, раз она бабушка ее братьев... Высоцкий иногда навещал эту семью. Сима кричала: «Бабы Нины Вовочка пришел!» Она знала, что он сын Нины Максимовны. Она любила бабы Нининого Вовочку. Вот только не знала тогда, что он отец Аркаши и Никиты. И не знала, что он знаменитый артист, певец и поэт. Высоцкий с гордостью и горечью говорил, что есть хоть один человек на свете, который его любит не за славу, не за «мерседес» и не за талант, не по родству даже, а за него самого.

Аркадий и Никита учились в школе под фамилией матери — была договоренность с директором школы — до восьмого класса. При том семейном положении, в которое попали ребята, это было очень умным решением для исключения сплетен и пересудов. Но отец мальчиков переживал — однажды он пришел от детей домой расстроенным: «Мама, я видел Аркашины тетради, на них написано: „Аркадий Абрамов“...» Зато сплетни и легенды об отце, которые ходили по Москве, детей не коснулись. В восьмом классе Аркадий и Никита стали Высоцкими.

Младший Высоцкий перешел в спортивную школу, а старший — в специальную математическую. Аркадий в то время любил астрономию и математику, а Никита увлеченно занимался баскетболом.

Хотя Людмила не любила, когда мальчики встречаются с отцом без нее, они часто у него бывали. Никита успел увидеть отца по-настоящему как актера. Он чаще, чем Аркадий, бывал на концертах и в театре.

Когда Аркадий перешел в 10-й класс, а Никита в 9-й, Владимир пригласил Людмилу к себе на Малую Грузинскую, чтобы обсудить дальнейшую судьбу сыновей. Он сказал, что куда бы ребята ни захотели поступить — хоть в литинститут, хоть в военную академию, — куда угодно, он это сделает. Самому ему тогда хотелось, чтобы Аркадий поступил на геологический факультет, а Никита — в Институт военных переводчиков. Весь период раздельной жизни Высоцкий старался помогать Людмиле и сыновьям.

Марина

Она сказала о себе: «Я русская с французским паспортом и имею здоровые славянские корни, доставшиеся от мамы — русской дворянки — и отца родом из украинских цыган».

Марина родилась 10 мая 1938 года в пригороде Парижа Клиши-Сер-Сен. Воспитывалась бабушкой: она не говорила по-французски, учила русским песням, сказкам, стихам, водила в православную церковь. Верующей Марина не стала, но русское начало в ней углубилось.

Впервые на сцену Марина Полякофф вышла, когда ей было два с половиной года, — родители, жившие бедно, решили устроить представление, чтобы немного заработать... С девяти лет Марина стала работать на радио и заниматься дубляжом. Ей нравилось зарабатывать деньги...

Впервые Марина вместе с сестрой Татьяной снялась в итальянском фильме Жана-Пьера Женэ «Летняя гроза» в 1949 году, когда ей было десять лет. В 1954 — Влади сыграла одну из главных ролей в фильме «Перед потопом» в 1954 году. Это был первый большой успех актрисы. Влади чередовала работу во Франции и Италии и снималась в трех-четырех картинах ежегодно.

В 1967 году Марина Влади приехала в Москву на кинофестиваль, где познакомилась с Владимиром Высоцким. Начался процесс завоевания сердца. Он взял гитару и пел для нее одной, а потом сказал, что уже давно любит ее. Из воспоминаний Марины Влади: «А потом мы стали дружить, и так — потихоньку влюбились. Он был небольшого роста, такой серенький, блондин, немного кругленький тогда был. То есть он не был красавчиком, но он был жутко талантлив. Вот мои первые впечатления...»

В 1968 году Влади приезжает на съемки фильма С. Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа» в Москву. Оба — и Марина, и Высоцкий — очень загружены работой, но встречаются почти каждый день. Марина потихоньку осваивает незнакомый для нее «русский» образ жизни. Но работа над фильмом закончена, и Марина должна возвращаться в Париж. Для Высоцкого ее отъезд — трагедия. Он просит, чтобы Марина стала его женой, чтобы привезла в Москву своих детей...

1 декабря 1970 года Высоцкий и Влади официально становятся мужем и женой.

Из воспоминаний Марины Влади: «Во Дворце бракосочетаний, как и во всех административных зданиях Москвы, нестерпимая жара. Мы оба не по-свадебному, в водолазках. Ты — в небесно-голубой, я — в бежевой. Мы немало удивлены той быстротой, с которой нам разрешили зарегистрировать наш брак. Наши свидетели, Макс Леон и Сева Абдулов, тоже взволнованные, были вынуждены бросить все свои дела... Ты сумел убедить полную даму, которая должна скрепить наш союз, провести церемонию не в большом зале с цветами, музыкой, фотографированием и т. д., а в ее кабинете. На нее подействовал аргумент, о котором ни ты, ни я даже не могли бы подумать. Нет, не наша известность и, не то, что я иностранка, не наше желание зарегистрировать брак скромно, в интимной обстановке. Нет, все решила необычность ситуации — у обоих это был третий брак, и (какой ужас!) у нас пятеро детей на двоих. Святой пуританизм, он спас нас от свадебного марша...

Наконец, мы садимся вчетвером в кресла в кабинете полной вспотевшей дамы. На фотографии, которую сделал тогда Макс Леон, у нас вид двух серьезных студентов, слушающих важную лекцию. Правда, ты пристроился на ручке кресла, да и вид у нас слишком лукавый. Нас женят в обстановке доброй, но без доброты: „Шесть браков, пять детей, к тому же мальчиков, что вы делаете с вашей жизнью? Уверены ли вы в себе, не считаете ли вы, что жениться нужно, хорошо подумав? Надеюсь, что на этот раз вы хорошо все обдумали“.

Меня душат одновременно смех и слезы, но краем глаза я вижу, как гнев охватывает тебя. Я быстро ставлю свою подпись и, через несколько секунд, дело сделано. Свидетельство о браке, зажатое в руке, словно театральный билет, ты высоко поднимаешь над толпой... Мы улетаем в Одессу, где через несколько часов поднимаемся на борт теплохода „Грузия“. Настоящее свадебное путешествие».

Молодожены рассматривают все возможные варианты совместной жизни. Возможность устройства Марины в Москве, либо переезд Владимира во Францию. Марина Влади: «Но очень скоро мы наталкиваемся на непреодолимые трудности: нехватка денег у тебя и у меня, моя работа, которую я хочу и должна продолжать, мои сестры и мои знакомые обескуражены такой перспективой, ну и, конечно, мои дети, которые с огромной радостью готовы провести там каникулы, но не желают постоянно жить вдали от Франции...<...> Для тебя жизненно необходимо сохранить твои корни, твой язык, твою принадлежность к стране, которую любишь безмерно, но все же строишь безумные проекты, говоришь о концертах, которые будешь давать за рубежом».

Обычное представление понятия «семья» этой паре не соответствовало. Марина называла союз «парой на расстоянии» — он в Москве, она в Париже.

***

Люблю тебя сейчас
не тайно — напоказ.
Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
но я люблю сейчас,
а в прошлом — не хочу, а в будущем — не знаю.
В прошедшем «Я любил» -
печальнее могил,
все нежное во мне бескрылит и стреножит.
Хотя поэт поэтов говорил:
«Я вас любил: любовь еще, быть может...»
Так говорят о брошенном, отцветшем —
и в этом жалость есть и снисходительность,
как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
стремленье, где утеряна стремительность,
и как бы недоверье к «Я люблю».
Люблю тебя теперь —
без пятен, без потерь.
Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!
Во время, в продолжение теперь —
я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд и вплавь
к тебе — хоть обезглавь! —
с цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
чтоб после «Я люблю» добавил я «и буду».
Есть горечь в этом «буду», как ни странно,
подделанная подпись, червоточина
и лаз для отступленья про запас,
бесцветный яд на самом дне стакана
и, словно настоящему пощечина, -
сомненье в том, что «Я люблю» — сейчас.
Смотрю французский сон
с обилием времен,
где в будущем — не так, и в прошлом — по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
к барьеру вызван я — языковому.
Ах — разность в языках!
Не положенье — крах!
Но выход мы вдвоем поищем — и обрящем!
Люблю тебя и в прошлых временах,
и в будущем, и в прошлом настоящем!

В последние несколько лет отношения Высоцкого и Влади заметно ухудшились. На смену любви и искренности, которые были характерны для них обоих в первые годы супружества, пришли усталость и раздражение от общения друг с другом. Если раньше невозможность часто видеться играла им на руку, укрепляла их брак, теперь это только отдаляло супругов, вносило в их отношения непонимание. «Раньше она давала мне свободу, а теперь только забирает...»

Жена Володарского поведала Марине страшную тайну: у ее мужа в последнее время была близкая постоянная девушка. «Я была полуживая от ревности», — говорила Марина. Познав за прожитые годы характер мужа, она понимала, что при его популярности возможны всякие мелкие интрижки, временные связи... Но чтобы девушка «всерьез»?! Для Марины это был удар.

Вспоминает Э. Володарский: «В последние года три он вообще хотел с ней развестись» Да и сама Марина не раз угрожала, что пойдет в посольство и разведется с ним.

Татьяна

Как все это, как все это было
И в кулисах, и у вокзала!
Ты, как будто бы банное мыло,
Устранялась и ускользала.

Так начиналось посвящение Татьяне Иваненко. Это был «служебный роман», который начался осенью 1966 года почти сразу же после появления в труппе театра молодой и красивой актрисы.

Сначала Иваненко училась в Щукинском училище, но там педагоги говорили, что с таким личиком надо сниматься в кино. Поступила во ВГИК, где стала любимой студенткой Б. Бабочкина. Он приглашал ее в Малый театр, но Тане хотелось авангарда — и она пришла в Театр на Таганке. Высоцкий давно был ее кумиром, личное обаяние актера и поэта сразило Татьяну. Она влюбилась, рассталась с мужем — артистом цирка.

Они казались неразлучной парой: Высоцкий нередко брал с собой Татьяну даже на съемки фильмов, в которых участвовал.

Что притягивало Высоцкого к этой женщине?

Из воспоминаний друга Высоцкого Давида Карапетяна: «Она была хороша собой необычайно — создатель потрудился на славу. Сокрушающая женственность внешнего облика завораживала, вызывала неодолимое, немедленное желание высказать себя рядом с ней абсолютным мужчиной и раз и навсегда завладеть этим глазастым белокурым чудом. Но не тут-то было. За хрупкой оболочкой ундины таилась натура сильная, строптивая, неуступчивая. Татьяна виделась мне пугающим воплощением физического и душевного здоровья, и по-армейски прямолинейная правильность ее жизненного графика обескураживала. Принципиально непьющая и некурящая, волевая и уверенная, — как разительно отличалась она от своих юных сестер по ремеслу, разноцветными мотыльками бестолково порхающих в свете рампы. Видимо, вот эта ее холодноватая цельность и притягивала Володю».

Свидетели их близких отношений рассказывают, что Татьяна благотворно влияла на Высоцкого: постоянно вытаскивала любимого из «пике», принимала его в своем доме в любом, самом «разобранном» состоянии.

В следующем году Высоцкий знакомится с Мариной Влади, и в течение почти десяти лет он разрывается между Татьяной и Мариной. Ссоры с Мариной чередовались с попытками примирения с Татьяной. А в ответ он часто слышал: «Ты женился на своей Марине, вот и иди к ней!»

Д. Карапетян: «Он был на распутье между Таней и Мариной. „А не послать бы мне подальше и ту и другую и вернуться к Люсе?“ — в его голосе чувствовалась настоящая внутренняя борьба».

Вспоминает Лариса Лужина: «...Несколько раз они встречались у меня дома, а я на это время уходила... Роман у них был красивый... У Володи была безумная любовь... в свое время он увел ее от мужа... Отношения между влюбленными складывались непросто: бурные ссоры сменялись великим примирением, обожанием. Как-то пришли к нам счастливые-пресчастливые, поклялись, что больше никогда не расстанутся. Я была искренне рада, поскольку очень любила эту пару. И вдруг трах-бах! — не проходит и двух месяцев, как среди ночи Володя заявляется... с Мариной Влади».

26 сентября 1972 года Таня родила дочь Настю.

Родители Высоцкого знали о появлении внучки. Иваненко хотела, чтобы Настя носила фамилию отца, но Нина Максимовна была категорически против этого. Татьяна не настаивала и в течение долгого времени оберегала тайну рождения дочери. «Это — только мое! Умру — тогда все и узнаете».

Очевидно, настоящая любовь и нежелание испортить жизнь Высоцкому обрекли Татьяну на молчание. По свидетельству общих друзей, Настя очень похожа на Высоцкого. Дочь носит фамилию мамы и отчество отца — Анастасия Владимировна Иваненко. Поняв, что рождение дочери не вернет ей Высоцкого, Татьяна передала Настю на воспитание своей матери — Нине Павловне.

Вспоминает И. Бортник: «Однажды в половине четвертого утра хмельной Володька завалился ко мне с открытой бутылкой виски в руке и говорит: „Поехали к Таньке, хочу на дочку посмотреть“. Приехали, звоним в дверь — никого. Уже после его смерти Татьяна мне призналась, что была тогда дома и не открыла. „Ну и дура!“ — заявил я ей. Ведь больше такого порыва у Высоцкого не возникало. А случилось это за полгода до его смерти».

Оксана

В 1977-м году в его жизни появилась девушка. Звали ее Оксана Афанасьева. Выпускница французской спецшколы рано повзрослела — может, потому, что рано умерла мама. С восемнадцати лет она жила одна — разменяла родительскую квартиру и таким вот образом обеспечила себя жилплощадью. Поступила в текстильный институт. Деньги зарабатывала тем, что обшивала подруг.

Вспоминает Оксана: «В Театр на Таганке меня привел актер Вениамин Смехов. Так что я пересмотрела буквально все спектакли. „Гамлета“ я видела и до знакомства с Высоцким, и раз сорок потом. Высоцкий покорил меня вовсе не актерской популярностью — притягивали его обаяние, сила и внутренняя энергия.

...Мне тогда исполнилось 18 лет. Володя случайно увидел меня в комнате администратора театра. Я была с подругой. Володя предложил нас подвезти... Первый шаг сделал, разумеется, он: попросил телефон и пригласил на спектакль... С первой же минуты разговора у каждого из нас было ощущение, что встретился родной человек. У нас было много общего во вкусах, привычках, характерах. Иногда казалось, что мы и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились. Володя даже вспомнил, что бывал у моих родителей дома и знал мою маму.

Он стал за мной ухаживать и ухаживал очень красиво. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой как все. И что будет дальше — все равно. В общем, я влюбилась. Так постепенно начался роман, который длился два года. Я стала частью Володиной жизни, он — моей. Я никогда не ждала каких-то легких, необязательных отношений».

Они не слишком-то скрывали свои отношения. Ее подруги видели, как он часто заезжал за ней в институт. Он ввел ее в ближайший круг, сложившийся в последние годы, и познакомил со всеми своими друзьями.

Оксана: «Поначалу ко мне относились как к очередной Володиной девушке, а потом это перешло в другое отношение: кто-то меня принял, кто-то — нет».

Родители Владимира вначале относились к Оксане настороженно, но, увидев серьезное отношение сына к ней, смирились.

Когда Оксана поступила в текстильный институт, он принимал участие в ее жизни: вникал в студенческие дела, ходил вместе с ней на этюды, часто по утрам отвозил в институт, хотя сам рано не любил вставать. Теперь она становилась первой слушательницей его новых песен... Она давала ему энергию, она согревала его изнутри...

Оксана: «В последнее время Володя наших отношений не скрывал, он даже их афишировал. Володя мне говорил: „Ну, хочешь, я разведусь с Мариной...Хочешь, я сейчас ей позвоню и скажу, что мы разводимся...“ Я умоляла его не делать этого... Я страшно переживала и понимала, что Марина для него — несмотря на все сложности в их отношениях — человек близкий и нужный. И ломать их отношения ни в коем случае нельзя. И чего бы он разводом добился? Стал бы невыездным — и все. А для него поездки за границу были как глоток воздуха. У него были сотни друзей в Америке, Франции, Германии. Если бы он развелся, его бы в Союзе сгноили или просто бы вышвырнули из страны, как Галича, Алешковского, Бродского».

Он будет разрываться между ними: «Оксаночка, не ревнуй! У меня для вас обоих, для тебя и Марины, всегда места хватит».

Чувствуя моральную ответственность перед Оксаной, Высоцкий решает с ней обвенчаться. 12 июля они едут в ювелирный магазин «Самоцветы» на Арбате. Директором этого магазина была давняя знакомая и поклонница Высоцкого — Элеонора Костенецкая. «Элла, мне нужны обручальные кольца для моих друзей». — «А какой размер, Володенька?» — «Ну, приблизительно такой», — и он протянул свой палец и показал на руку Оксаны.

Оксана: «Мы купили кольца. А женщина в ювелирном, которая Володю знала, смотрела подозрительно. Володя сказал, что мы покупаем для друзей. Поехали в церковь. Я говорю: «Ты ведь женат! Нас все равно не обвенчают». — «Здесь не обвенчают — поедем в другое место».

Но венчание не состоялось. По советским законам священник мог обвенчать только при наличии в паспортах отметки о регистрации в загсе. Они объездили половину московских церквей — безрезультатно.

Оксана: «Он знал, что умрет, и ему хотелось, чтобы после его смерти я была официально записана в его жизни, чтобы я не осталась брошенной».

Оксана Афанасьева два с половиной года почти постоянно находилась рядом с Высоцким. Она была рядом, когда он ушел из жизни навсегда 25 июля 1980 года.

Последние годы жизни

Владимир Высоцкий умирал дважды. Первый раз случилось это 25 июля 1979 года. В тот день у него остановилось сердце и остановилось дыхание. Медики это называют клинической смертью. Как пишет Станислав Говорухин, было это в жару в Средней Азии. Рядом, к счастью, оказался врач. Он стал дышать за него, делать массаж сердца. Укол в сердечную мышцу — и сердце задвигалось.

Как поступил Высоцкий? Лег на полгода в больницу, затих, перестал «выкладываться» на концертах и выжимать свитер в антрактах? Ничего подобного! На следующий день он улетел в Москву, а еще через день поехал в аэропорт встречать самолет, на котором летел спасший его врач. Самолет из-за непогоды сел не в Домодедове, а во Внукове. Он помчался туда.

Врач был потрясен, когда открылась дверь в самолете и в нее вошел Высоцкий.

Жизнь после этого отмерила Высоцкому ровно год.

1980 год. Все ухудшающееся состояние здоровья приводило к мысли, о близости конца. Смерть не вообще, а его собственная личная смерть давно уже стала персонажем его песен и стихов. Сколько раз, находясь в состоянии «на краю», он надеялся, что и на этот раз выберется. Многочисленные автомобильные аварии, из которых чудом выбирался живым, нервно-физические перегрузки, наконец — клиническая смерть... Смерть постоянно была рядом с ним. Но и остановиться, передохнуть он не мог. Творческая энергия до самого конца не оставляла его. Он предполагал сам снимать продолжение «Эры милосердия», говорил о предложении Любимова готовить роль Годунова в пушкинской трагедии, планировал писать прозу, к Олимпиаде написать новые спортивные песни. В начале августа планировались гастроли в Алма-Ате.

В марте он практически ежедневно звонит в Париж и Венецию, там снималась Марина Влади. Они договариваются о встрече.

Перед самым отъездом в Венецию состоялась последняя встреча с Людмилой Абрамовой. Он интересовался учебой детей, принес для Людмилы две книги — «Чевенгур» Андрея Платонова и «Русскую идею» Николая Бердяева, обещал содействовать в каких-то домашних делах, похвастался своим здоровьем...

Людмила вспоминает: «И как-то уж очень он меня убеждал, что у него здоровый, совершенно молодой организм: в Штатах так тщательно его обследовали, просветили все на свете. Как будто ему двадцать лет... Он меня в этом убеждал, а мне совсем наоборот показалось...»

В Венецию Высоцкий летит через Париж. Они не виделись два с половиной месяца... Им есть что сказать друг другу. Свидетелей их встречи не было. Зная характер Влади, можно предположить, что это был не просто серьезный разговор, а бурная сцена.

По возвращении из Италии — 27 марта — Высоцкий выступает в ДК «Коммуна».

7 апреля — концерт в МИЭМ

12 апреля — Высоцкого приглашают выступить в подмосковном Доме ученых в городе Троицке. После концерта академик Велихов вручил Высоцкому диплом и памятную медаль.

13 апреля он в последний раз играет в спектакле «В поисках жанра».

14 апреля Высоцкий присутствует на открытии чемпионата Москвы по каратэ.

В середине апреля Высоцкий делает свою последнюю запись... Он записывает «Песню о конце войны» с профессиональными музыкантами А. Бальчевым, В. Шубиным и В. Витковским.

Этот период, март-апрель, характеризуется «взлетами и падениями» эмоционального и творческого настроения. За пределами узкого круга знакомых и друзей никто не догадывался о серьезности болезни. Казалось, ничто не предвещает трагического конца. Высоцкий на людях продолжал оставаться самим собой.

Ранним утром 10 мая Высоцкий, сам находясь в очень плохом состоянии, вылетает в Париж, чтобы поддержать Марину.

Из Парижа Высоцкий несколько раз звонит в Москву. У него предчувствие — с Оксаной что-то случилось. 21 мая он застает Оксану дома: «Наконец я тебя поймал! Что случилось?» Оксана: «Володя, умер мой папа. Я только что его похоронила». «Все. Завтра буду в Москве»

22 мая Высоцкий вылетает из Парижа в Москву. А на следующее утро в Польшу, где проходили гастроли Театра на Таганке. 26 мая он выступил в роли Янг Суна в «Добром человеке...», а 27 и 28 мая — в «Гамлете».

30 мая Высоцкий снова летит в Париж. Он просит Марину уехать куда-нибудь вместе, уединиться... Они уезжают на юг Франции и полторы недели проводят в доме Одиль Версуа. Большего срока Высоцкий не выдерживает.

11 июня Владимир последний раз уезжает из Парижа. Его провожает Марина. Больше они не увидятся.

18 июня Высоцкий отправляется в Калининград на гастроли. Он едет в очень плохой форме — его не покидает душевный надлом, предчувствие какой-то катастрофы.

Дает по пять концертов в течение пяти дней. Последний концерт. Высоцкому плохо. Не может петь. Впечатлениями делятся зрители: «Между концертами приезжала „Скорая“ — делали уколы. На сцене стоял весь мокрый... Видно было, что высоцкий чувствовал себя неважно. У него были проблемы с голосом, он с трудом мог разговаривать. Об этом он и сказал собравшимся, выйдя на сцену. Извинившись за свое состояние, предложил вместо исполнения песен рассказы о своем творчестве, о ролях, о работе в театре и кино».

3 июля у Высоцкого два концерта в Люберецком Доме культуры (Подмосковье). Тысяча зрителей уместилась в зале на 800 мест, так что были заняты все проходы. В этот день телевидение показывало третью серию «Маленьких трагедий» с Высоцким в роли Дон Гуана. На концерте в Люберцах он сказал зрителям: «Вы-то ее успеете посмотреть, а я-то уже нет». Он имел в виду предстоящий вечерний концерт в Лыткарино. Но оказалось, что этот фильм он не увидит вообще.

13 июля — «Гамлет». Вспоминает Алла Демидова: «Володя плохо себя чувствует: выбегая со сцены, глотает лекарства... За кулисами дежурит врач „скорой помощи“. Во время спектакля Володя часто забывает слова. В нашей сцене после реплики: „Вам надо исповедаться“, — тихо спрашивает меня: — Как дальше, забыл». Я подсказала, он продолжал. Играл хорошо. В антракте поговорили о плохом самочувствии и о том, что, слава богу, отпуск скоро, можно отдохнуть. Володя был в мягком, добром состоянии, редком в последнее время«.

14 июля — концерт в Московском НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Г. Н. Габричевского. Хотя Высоцкий чувствовал себя неважно, но был в ударе — читал стихи, рассказывал о своих песнях, пел с необычайной энергией.

В эти дни одна из знакомых поклонниц Высоцкого приводит к нему на квартиру своего мужа-врача, чтобы тот осмотрел его. Врач сказал, что человек с таким здоровьем не только выступать — жить не может...

Высоцкий сам часто говорит о смерти — «выскочу или умру», «если со мной что-нибудь случится»... И не только говорит, а как бы готовится к этому. Он старается отдать долги, возвращает актрисе театра Татьяне Жуковой очень красивую и дорогую брошь со словами: «Пусть лучше у тебя полежит пока, мало ли что со мной может случиться...»

16 июля — последний концерт. Он проходил в подмосковном Калининграде, там, где находится знаменитый Центр управления полетами. Здесь Высоцкий пообещал выступить в сеансе прямой связи с космонавтами. Этот сеанс был назначен на 24 июля.

18 июля — последний «Гамлет». Высоцкий чувствовал себя очень плохо — состояние на грани... Высоцкий несколько раз выбегал со сцены за кулисы. Янклович вызвал «скорую». Приехал И. Годяев и сделал укол витаминов. На какое-то время Высоцкий почувствовал облегчение, а потом вновь стало плохо... Вспоминает Леонид Филатов: «Помню... Мы за кулисами готовились к выходу вдвоем. Я говорю: „Как, Вовочка?“ — „Ой, плохо, ой, плохо... Ой, не могу“. Все давалось ему с трудом — жест, слово, пройти, дойти, но он играл... Таких энергетических ресурсов и запасов был человек. А между тем сердце уже, видимо, было ни к черту совершенно. Но мы как-то не сомневались, что все будет в порядке — всегда вокруг него врачи...»

20 июля — рано утром на Малую Грузинскую приехал старший сын — Аркадий. К этому времени он закончил сдавать вступительные экзамены в МИФИ и боялся, что не пройдет по конкурсу. Хотел посоветоваться с отцом о том, что делать дальше... Высоцкий спал. Аркадий остался ждать, когда проснется отец. Когда Высоцкий проснулся, Аркадий увидел, что он в «плохой форме» и его проблем не решит. Однако отец взял гитару и спел две новые песни. Это был последний раз, когда Высоцкий пел.

21 июля Высоцкий едет в ОВИР, чтобы ускорить получение паспорта и оформление визы во Францию и США.

22 июля — Высоцкий получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Позвонил Марине и сообщил дату выезда.

Вспоминает Е. Авалдуева — кадровик Театра на Таганке: «...Володя позвонил 22 июля... «Господи, Володя, что с тобой?!» — «Я болен... Я, наверное, скоро умру...»

Высоцкий ждал, что кто-нибудь придет к нему из театра в эти дни... Навестили его только Давид Боровский и Иван Бортник. В театре прекрасно знали, что Высоцкому очень плохо.

Утром 23 июля Янклович поехал в институт Склифосовского, чтобы пригласить врачей-рениматологов Леонида Сульповара и Станислава Щербакова на консилиум.

Врачи пришли вечером. В квартире были Оксана и Федотов. Федотов спал. Разбудили.

— А где Высоцкий?

— Там, в спальне.

Федотов: «Я утром Володе уколол седуксен и диксорал, и он спал. Когда ребята вошли, я им сказал: „Володю хоть сейчас бери и на носилках уноси...“ Потому что он был „в полном отрубе“. Я этими транквилизаторами снял ему абстинентный синдром... Дал ему поспать...»

Щербаков: «Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфикции — Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежит практически без рефлексов... У него уже заваливается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Леней придали ему нужное положение, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Леней анестезиологи — но и реаниматоры тоже — видим, что дело очень плохо. Но и Федотов — реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать — это не просто халатность или безграмотность!»

Врачи сделали Высоцкому комплекс уколов — анальгин, папаверин, димедрол, реланиум, применяемые обычно при сердечных болях.

Сульповар: «Стало ясно, что надо предпринимать более активные действия — пытаться любыми способами спасти — или вообще отказаться от всякой помощи... Что предлагал я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких... Держать его в медикаментозном сне несколько дней и вывести из организма все, что возможно...»

Щербаков: «Я однозначно настаивал, чтобы немедленно забрать Высоцкого. И не только потому, что тяжелое состояние, но и потому, что ему здесь просто нельзя быть. Нельзя! Федотов сказал, что это нужно согласовать с родителями. Сульповар позвонил. По-моему, он говорил с Ниной Максимовной, она сказала: «Ребята, если нужно — конечно, забирайте!»

Федотов вел себя почему-то очень агрессивно — он вообще не хотел госпитализации. Вначале ссылался на родителей, а потом говорил, что справится сам... Я говорю: «Да как же ты справишься! Практически ухайдокал мужика!»

Щербаков предлагает привезти аппаратуру на дачу Высоцкого и там провести курс лечения на высоком уровне. Федотов был категорически против: "Да вы что! На даче! Нас же всех посадят, если что... Наконец пришли к согласованному решению — 25 июля Сульповар и Щербаков забирают Высоцкого в больницу. Когда человек в больнице, есть какая-то надежда...

Все разъехались. Янклович и Оксана остались на ночное дежурство...

Рано утром 24 июля приехала Нина Максимовна. Уехал на работу Янклович. Оксана сходила на рынок, купила клубнику и покормила Владимира ягодами со сливками. До этого Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, и Владимир был очень рад тому, что они вместе возле него.

Оксана: «Володя ходил, стонал, кричал, хватался за сердце. Я говорю: «Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом — и ты видишь, что творится!» — «Ну, хорошо... 27-го у меня последний „Гамлет“, после этого сразу поедем в Одессу — и все будет в порядке...»

24-го вечером дома с Высоцким были мать, Абдулов, Янклович и Оксана, после шести приехал Федотов.

Оксана обратила внимание Федотова на то, что Владимир все и рем я хватался за сердце: «Толя, у него болит сердце...» — «Да ладно, он такой здоровый — еще нас с тобой переживет». Высоцкий во время этого разговора сидел в кресле и держался правой рукой за сердце: «Я сегодня умру». — «Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!» — «Да нет, это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня — умру».

В 22 часа ушла Нина Максимовна. Владимир проводил ее до дверей, попытался успокоить: «Мамочка, все будет хорошо...» В 23 ушел Абдулов. После их ухода поведение Высоцкого стало беспокойным: он стал метаться, бегать по квартире, кричал, опрокидывал стулья... Янклович предложил связать беспокойно метавшегося Владимира.

Оксана: «Янклович с Федотовым взяли и привязали его простынями... Ну, как привязали... Прибинтовали простынями к узкой тахте, чтобы он не рвался. Я сижу, плачу над ним. Володя успокоился, я его отвязываю... И вдруг он открывает глаза — абсолютно нормальные, ясные...

— Оксана, да не плачь ты. Пошли они все... А потом.

— Вот я умру, что ты будешь тогда делать?

— Я тогда тоже умру...

— Ну, тогда — ладно... Тогда — хорошо...»

Федотов сделал успокаивающий укол и уехал: «Я поехал на Бауманскую — к своей знакомой... Пробыл там часа два, а потом вернулся на своей тачке...»

25 июля — это был самый короткий день в жизни Владимира Высоцкого.

Около часа ночи к своей подруге уехал Янклович. Остались втроем: Высоцкий, Федотов и Оксана. Высоцкий ходил по комнате, спать не ложился.

Оксана: «Володя, я пойду посплю!» — «Ну, иди, поспи...» А перед этим Толя говорит: «Я сегодня останусь, ты сегодня отдохни». А я же все эти ночи не спала! И вот я пошла спать, говорю Толе: «Толя, ты не будешь спать?» — «Я посижу, ты иди, поспи...» И я пошла... А тут прекратились всякие звуки. Ну, думаю, — Володя заснул, и я могу поспать...«

А.Федотов: «Я сделал укол снотворного... Час, два... Володя все маялся... Потом затих. Ну, думаю, уснул... Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате... А я был со смены — уставший, измотанный. Прилег и уснул — наверное, часа в три. Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные... Поздно».

Оксана: «Мне кажется, что как только я заснула, влетел Толя: „Оксана! Володя умер!“ Я ничего не понимаю, вскакиваю и бегу туда, вижу — лежит Володя. „Толя! Давай делать искусственное дыхание!“ — „Поздно! Я уже пробовал. Я уже пытался все сделать“. То есть он дал ему это лекарство — и заснул! И здесь на диване в большой комнате и уснул. А когда проснулся — увидел, что Володя уже мертвый. Значит, минут сорок прошло... И у него были открыты глаза! То есть Володя не спал, когда умер. Значит, он умер не во сне... Вот так... Конечно, Володя умер от скопления всего — тут масса причин... А то, что Толя дал ему лекарство, — может быть, только толчок...»

Итак, время смерти Владимира Высоцкого точно не установлено. Согласно предположениям Оксаны и Федотова это — 3 часа 30 минут или, может быть, 3 часа 40 минут, а не 4 часа 10 минут, как принято считать официально. Скорее всего, последнее время было обозначено приездом «скорой помощи», которую вызвал Федотов. Старинные часы из карельской березы в гостиной его квартиры навсегда остановлены в 4 часа 10 минут по московскому времени...

Владимир Высоцкий прожил сорок два с половиной года ровно — день в день. Кто-то из его поклонников подсчитал, что составило это 15522 дня.

Все дни до похорон (25, 26, 27 июля) у Театра на Таганке стихийный траурный митинг... В окне-витрине возле кассы был выставлен портрет Высоцкого с извещением о его смерти, а также сообщение о том, что доступ к телу будет открыт в понедельник 28 числа, с 10 часов утра.

Он лежал на сцене, а над ним — он же на портрете, в рубашке с погончиками, вглядывался в зал: кто сегодня пришел увидеть его в последний раз? Пришли все. Не «вся Москва», а именно ВСЕ, потому что он пел про то, что они чувствовали, думали, но не умели или не могли сказать вслух.

Их было так много, что охраняло их еще тысяч пять человек в синих рубашках. Хорошо, что их было так много. Иначе маленькому зданию, где лежал он, пришел бы конец. Его бы, это здание, сами того не желая, сломали, снесли, уничтожили те, которых было много-много тысяч. Грузовики с камнями и мешками с песком, как разумно поставленные плотины, устойчиво перегородили близлежащие улицы и заставили море войти в строго очерченные берега.

Из потока образовалась людская река. Она начиналась от Котельнической набережной и медленно текла к Таганке, чтобы протечь через зал, где лежал на сцене он. А в зале сидели его друзья, коллеги, знакомые, то, что и называется: вся Москва. Вся Москва, что была тогда в Москве. Они смотрели на него. А он смотрел на них с портрета. И звучало: «С миром отпущаеши раба твоего» — и Бетховен, Рахманинов, Шопен. Потом те, что не уместились в зале, а заполнили огромное помещение театра, услышали голос Гамлета-Высоцкого, его голос: «Что есть человек...»

В окна было видно необозримое множество людей, и находившимся здесь, внутри, иногда становилось страшно: как поведут себя те, которые не успеют попасть сюда и не увидят его в последний раз? Тогда-то в голову и приходила — осторожная или трусливая? — мысль: хорошо, что этих, в синих олимпийских рубашках, много, и хорошо, что грузовики.

А за окном уже поплыли цветы. Люди, которые поняли, что все-таки не увидят его, передавали их стоящим впереди, и цветы плыли по остановившейся реке. В зале опять и опять звучало: «С миром отпущаеши...» После этого говорили. Говорили немногие. Недолго. И всякий не мог не говорить об одном и том же: что за окном... и откуда такое? Почему так случилось?

Потом тем, что были в театре, разрешили проститься, и они тоже всего лишь прошли через зал мимо лежащего, и только некоторым охранявшие его разрешили поцеловать холодный лоб или руки. Это длилось долго. Потом ждали уже на улице, а там, в зале, были только родные. Вышедшие из театра увидели людей во всех окнах, на всех балконах и крышах домов. Чего ждали эти? Что можно увидеть с крыши семиэтажного дома, стоящего на другой стороне площади? Однако все они чего-то ждали... И вот его вынесли из главного входа театра. Если бы он смог открыть глаза, он увидел бы только небо между домами, но если бы мог слышать, то вздрогнул бы от этого «А-а-а-а-а!..», которое вдруг возникло как общий выдох и куда-то улетело.

Когда процессия выехала на Таганскую площадь, чтобы затем направить свой путь по Садовому кольцу, под машину, которая везла его, полетели цветы, и еще несколько сот метров люди бросали их под колеса автобусов. А потом людей стало меньше, и процессия понеслась по Садовой быстро.

Перед Красной Пресней движение замедлилось. Здесь его тоже ждали, и чем было ближе к цели, тем больше становилось людей. К ваганьковским воротам кортеж подъезжал медленно.

У последнего его приюта людей оказалось сравнительно мало. Палило яркое солнце. У могилы было решено не говорить. Сказал кто-то один, кому это было доверено. Потом — то, что страшно всегда: глухой стук молотков.

И все...
Я — снова я, и вы теперь мне верьте, — я
Немногого прошу взамен бессмертья —
Широкий тракт, холст, друга да коня;
Прошу покорно, голову склоня,
Побойтесь Бога, если не меня, -
Не плачьте вслед, во имя Милосердия!
Владимир Высоцкий
О Володе Высоцком я песню придумать решил:
Вот еще одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил,
что не к сроку свечу затушил...
Как умел, так и жил,
а безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом
Отправляться и нам по следам по его по горячим.
Пусть кружит над Москвою охрипший
его баритон,
Ну а мы вместе с ним посмеемся
и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел,
Но дрожала рука, и мотив со стихом
не сходился...
Белый аист московский на белое небо взлетел,
Черный аист московский
на черную землю спустился.

Булат Окуджава

Владимир Высоцкий себя не щадил. Он как будто знал, времени мало. Поэтому и успел так много за свои сорок два года: на сцене, в поэзии, кино, на эстраде.

«Мне есть что спеть», — писал Владимир Семенович незадолго до смерти. И он был прав. Если взять последние 16 лет его жизни, то на каждый месяц в среднем приходились один фильм, одна-две театральные роли, три-четыре песни, два-три стихотворения. И это, не считая работы над пластинками, радиоспектаклями, а также многочисленных гастролей и концертов.

Памятники Владимиру Высоцкому

Памятник

Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез.
Но с тех пор, как считаюсь покойным, -
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив ахиллес.
Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту.
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента —
Только судороги по хребту.
Я хвалился косою саженью:
Нате, смерьте!
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти.
Но в привычные рамки я всажен —
На спор вбили,
А косую неровную сажень
Распрямили.
И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи.
И не знаю, кто их надоумил —
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.
Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей —
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.
Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец.
Подходившие с меркой обычной —
Отступались, -
Но по снятии маски посмертной —
Тут же, в ванной, -
Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной.
А потом, по прошествии года,
Как венец моего исправленья
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,
Под мое, — с намагниченных лент.
Тишина надо мной раскололась —
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.
Я немел, в покрывало упрятан, -
Все там будем
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули — как я обужен! —
Нате, смерьте! —
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!
Командора шаги злы и гулки
Я решил: как во времени оном,
Не пройтись ли по плитам, звеня? —
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.
Накренился я — гол, безобразен, -
Но и падая вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,
И когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я: «Похоже — живой!»
И паденье меня и согнуло,
И сломало —
Но торчат мои острые скулы
Из металла.
Не сумел я, как было угодно —
Шито-крыто:
Я, напротив, ушел всенародно —
Из гранита!

Памятники Владимиру Высоцкому установлены во многих городах России и за рубежом.

Первый из них появился во Владивостоке. Точнее, в селе Беневском. Создал его на собственные средства поклонник Высоцкого Иван Лычко. Мудрствовать лукаво он не стал, просто воздвиг на пьедестале гранитную призму с надписью «Владимиру Высоцкому — великому барду, поэту, актеру», и всё. Установлен памятник на скале.

Памятник Высоцкому, скульптор Геннадий Распопов (Москва, Театр на Таганке) установлен к пятидесятилетию поэта, 25 января 1988 года, во внутреннем дворике театра.

Памятник Высоцкому, скульптор Геннадий Распопов (Москва, у «Петровских ворот») установлен 25 июля 1995 года, в день 15-летия со дня смерти Высоцкого именно на площади Петровские ворота — вопреки одной из песен Высоцкого «не поставят мне памятник в сквере, где-нибудь у Петровских ворот». Фигура поэта была отлита из бронзы в декабре 1994 года по оригиналу, выполненному еще при жизни Высоцкого в 1979 году.

Стела Высоцкому, скульптор Иван Мельников (Самара). 23 июля 2000 года в сквере в самом центре Самары была торжественно открыта стела Владимиру Высоцкому, вырубленная из белого мрамора.

Бюст Высоцкому, скульптор Николай Звонков (Барнаул) Памятник открыли 14 сентября 2002 года напротив главного корпуса Барнаульского государственного педагогического университета

Памятник Высоцкому, скульптор Владимир Нестеренко (Набережные Челны) установлен 29 ноября 2003 года.

9-метровый монумент весом свыше 10 тонн представляет собой композицию из театральной сцены, расколотого колокола, разбитой гитары и светящихся струн. Изображения Высоцкого здесь нет, этого не требовал замысел скульптора. Владимир Нестеренко, встречавшийся в Москве с друзьями Высоцкого, перечитавший воспоминания о нем, пришел к выводу, что поэт не хотел себе памятника как такового. «Поэтому мне хотелось воссоздать дух, ауру этого неординарного, яркого человека», — поясняет Нестеренко. Скульптору посчастливилось видеть Высоцкого во время его знаменитой поездки в Набережные Челны в 1974 году.

Памятник Высоцкому, скульптор Александр Таратынов (Новосибирск) установлен 25 июля 2005 года в сквере у театра «Глобус». Бронзовая скульптура установлена на 4-метровом постаменте из гранитного камня.

Памятник Владимиру Высоцкому и Марине Влади, скульптор Александр Сильницкий (Екатеринбург) открыт 6 февраля 2006 года.

Скульптурная композиция, отлитая из бронзы, установлена у входа в торгово-развлекательный Центр «Антей», по инициативе и на средства руководства которого и был изготовлен этот первый в городе памятник всенародно любимому актеру, поэту и барду. Отливка бронзовых фигур Владимира Высоцкого и его супруги-актрисы Марины производилась на Урале, в кузнечной мастерской поселка Ново-Алексеевка, расположенного в Свердловской области недалеко от Екатеринбурга. Идея памятника и образ Владимира Высоцкого, исполняющего на гитаре песню своей жене и музе — Марине Влади, изначально согласовывалась с сыном Владимира Семеновича — Никитой Высоцким, который вместе с друзьями отца — российскими актерами Валерием Золотухиным и Александром Филиппенко лично присутствовал на открытии этой скульптурной композиции.

Памятник Высоцкому, скульптор Михаил Шемякин (Самара) открыт 25 января 2008 года.

Монументальная экспозиция, установленная напротив Дворца спорта, в котором Высоцкий давал свой единственный концерт, исполнена в бронзе. Высота памятника — пять метров, он занимает площадку в пять метров в длину и пять в ширину. В центре композиции фигура Высоцкого в образе Гамлета с гитарой. Рядом с ним — символическая муза поэта, напоминающая Марину Влади. Еще одна закутанная в плащ фигура олицетворяет Смерть. Фигуры расположены на фоне стены, заполненной элементами, связанными с жизнью и творчеством Высоцкого.

Памятник В.С. Высоцкому, скульптор Олег Яновский (Дубна, Подмосковье)

Открытие состоялось 24 января 2008 года. В этот день ему могло бы исполниться 70 лет. Памятник представляет собой бронзовую фигуру поэта с гитарой в руках. Изготовлен был на средства общественности.

Скульптурная композиция Иосиф Бродский и Владимир Высоцкий, скульптор Зураб Церетели (Москва, Красная Пресня)

Под испуганной мордой лошади выбиты строчки: Грязью чавкая жирной да ржавою вязнут лошади по стремена.

Памятник Высоцкому на его могиле, скульптор А. И. Рукавишников (1985, Москва, Ваганьковское кладбище)

На могиле встал памятник работы Александра Рукавишникова — наверное, самое скандальное изображение Высоцкого. В свое время родственники и друзья поэта разбились на два лагеря. Марина Влади и коллеги Высоцкого по Таганке настаивали на «абстрактном» памятнике. Никаких изображений, положить на могилу камень или кусок метеорита, он и будет «передавать образ Володи».

— Пока мы живы, Володя будет, каким он был! — отрезала мачеха Высоцкого Евгения Лихалатова. Родителям поэта приглянулась реалистичная скульптура Рукавишникова: Володя на ней как живой, даже родинка на левой щеке видна! 12 октября 1985 года скульптуру установили на Ваганьковском кладбище. Марина Влади на церемонию не успела, а когда увидела памятник — расплакалась. «Наглая позолоченная статуя, символ социалистического реализма», — это ее слова. А вот художник и друг Высоцкого Михаил Шемякин, уж на что не сторонник того самого реализма, кладбищенский памятник в целом одобряет: «Не нужно забывать, что Володя — поэт народный».

Памятник Высоцкому, скульптор Александр Таратынов (Подгорица, столица Черногории)

Памятник является даром Российской Федерации черногорской столице. Был открыт в октябре 2004 года. На открытии присутствовал сын поэта Никита Высоцкий. Высота художественной композиции, включающей в себя постамент и бронзовый бюст знаменитого певца, актера и поэта, составляет пять метров.

Памятник Высоцкому, скульптор Георгий Чапкынов (Выршец, Болгария) открыт 2 сентября 2007 года. Автор создавал скульптуру по фотографиям поэта.

Документальные фильмы о Владимире Высоцком

  • «Четыре встречи с Владимиром Высоцким» (1987), режиссёр Эльдар Рязанов
  • «Я не люблю» (фильм первый; 1998), режиссёр П. Солдатенков
  • «Сказка о любви» (фильм второй; 1998), режиссёр П. Солдатенков
  • «История любви, история болезни» (фильм третий; 1998), режиссёр П. Солдатенков
  • «Мне есть что спеть» (2003)
  • «Марина Влади. Моя правда» (2003), режиссёр С. Садовский
  • «Смерть поэта» (2005), режиссёр Виталий Манский
  • «Я приду по Ваши души!» (2008), режиссёр Л. Вьюгина
  • «Только Высоцкий. Автопортрет» (2008)
  • «Марина Влади и Владимир Высоцкий. Последний поцелуй» (2008)
  • «Жёны Высоцкого» (2008), режиссёры М. Гричан и А. Амосов
  • «Владимир Высоцкий: „Уйду я в это лето...“» (2010), режиссёр Александр Ковановский
  • «Высоцкий. Последний год» (2011)

Список литературы

Книги:

  1. Бакин, Виктор Васильевич. Владимир Высоцкий без мифов и легенд / Виктор Бакин. — М. : Алгоритм : ЭКСМО, 2010. — 687, [1] с., [8] л. фот. — (Лучшие биографии).
  2. Влади, Марина Владимировна. Владимир, или Прерванный полет / Марина Влади ; пер. [с фр.] М. Влади и Ю. Абдуловой ; [худож. Н. Б. Ежкин]. — Алма-Ата : Жазушы ; М. : Прогресс, 1990. — 175, [1] с.
  3. Вспоминая Владимира Высоцкого / [сост. А. Сафонов ; худож. В. Тагобицкий]. — М. : Советская Россия, 1989. — 380, [4] с., [8] л. вкл. ил.
  4. Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер / [сост. Ю. А. Андреев и И. Н. Богуславский ; вступ. ст. Ю. А. Андреева ; послесл. В. И. Толстых]. — М. : Прогресс, 1989. — 358, [2] с., [12] л. вкл. ил.
  5. Демидова, Алла Сергеевна. Владимир Высоцкий, каким знаю и люблю / Алла Демидова ; [худож. Е. Г. Капустянский]. — М. : Союз театральных деятелей РСФСР, 1989. — 175, [1] с., [16] л. фот. — Загл. обл. : Владимир Высоцкий.
  6. Перевозчиков, Валерий. Высоцкий: Правда смертного часа. Посмертная судьба / Валерий Перевозчиков. — М. : Политбюро, 2000. — 431, [1] с. : ил. — Загл. на корешке : Владимир Высоцкий: Правда смертного часа. Посмертная судьба.
  7. Солдатенков, Петр Яковлевич. Владимир Высоцкий / Петр Солдатенков. — М. : Олимп ; Смоленск : Русич, 1999. — 478, [2] с. : ил., [8] вкл. л. ил. — (Человек-легенда : серия основана в 1997 г.).
  8. Сушко, Юрий Михайлович. Друзья Высоцкого / Юрий Сушко. — М. : ЭКСМО, 2011. — 382, [2] с. — (Биографии великих. Неожиданный ракурс).
  9. Сушко, Юрий Михайлович. Подруги Высоцкого / Юрий Сушко. — М. : ЭКСМО, 2012. — 286, [2] с. — (Биографии великих. Неожиданный ракурс).
  10. Четыре вечера с Владимиром Высоцким : по мотивам телевизионной передачи / авт. и ведущий Эльдар Рязанов ; [худож. А. Коноплев]. — М. : Искусство, 1989. — 270, [2] с. : ил.

Статьи из периодических изданий о Владимире Высоцком:

  1. Андреева, Евгения. Где твой черный пистолет? : 9 мифов о Владимире Высоцком / Е. Андреева // Вокруг света. — 2018. — № 1. — С. 106-111.
  2. 80 лет со дня рождения Владимира Высоцкого // Свой. — 2018. — № 1. — С. 11.
  3. Мирошкин, Андрей. Песня о парижской дружбе / А. Мирошкин // Читаем вместе. — 2018. — № 1. — С. 40.
  4. Нордвик, Владимир. Владимир Высоцкий. Добрый вожак / В. Нордвик // Родина. — 2018. — № 1. — С. 61-71.
  5. Костина, Елена. Однокурсница Высоцкого о тайне первого брака актера / Е. Костина // Семь дней. — 2017. — № 42. — С.52-57.
  6. Михайлова, Елена. «Вова на коленях клялся моей маме, что больше такого не повторится» : из воспоминаний однокурсницы Высоцкого / Е. Михайлова // Семь дней. — 2017. — № 18. — С.50-55.
  7. Пахомова, Анжелика. «Высоцкого чуть не убили из кровной мести» : из воспоминаний Людмилы Ивановой / А. Пахомова // Семь дней. — 2017. — № 15. — С.50-55.
  8. Актеру и гражданину : Владимира Высоцкого увековечили в Евпатории // Литературная газета (прилож. Муза Тавриды). — 2017. — № 5. — С. 8
  9. Пахомова, Анжелика. Тайны молодости Владимира Высоцкого / А. Пахомова // Семь дней. — 2016. — № 30. — С. 50-55.
  10. «В какой бы компании не появлялся Высоцкий, с ним уходила самая красивая» : по словам знакомых, у поэта и барда было около 2000 женщин // Комсомольская правда. — 2016. — 27 июля-3 августа. — С. 10-11.
  11. Бочаров, Денис. Иза Высоцкая: «Больше всего Володю огорчало предательство друзей» / Д. Бочаров // Культура. — 2016. — № 27. — С. 1, 10-11.
  12. Хохрякова, Светлана. Архив Высоцкого в обмен на хлеб / С. Хохрякова // Московский комсомолец. — 2015. — 14 октября. — С. 7.
  13. Демидова, Вера. Украденную у Высоцкого книгу с его стихами вернули через 33 года / В. Демидова // Комсомольская правда. — 2015. — 31 июля-6 августа. — С. 12.
  14. Будет ли когда-нибудь раскрыта тайна смерти Высоцкого? // Комсомольская правда. — 2015. — 28 июля. — С. 17.
  15. Соловьев, Владимир. Высоцкий меня потряс в спектакле Эфроса / В. Соловьев // Московский комсомолец. — 2015. — 25 июля. — С. 6.
  16. Владимир Высоцкий. 35 лет как он улетел // Московский комсомолец. — 2015. — 24 июля. — С. 12-13.
  17. Мурзина, Марина. Незаменимый / М. Мурзина // Аргументы и факты. — 2015. — № 30. — С. 51.
  18. Архангельский, Андрей. Постоит на краю / А. Архангельский // Огонек. — 2015. — № 29. — С. 8-9.
  19. Воротынцева, Ксения. Спасибо — как живой / К. Воротынцева // Культура. — 2015. — № 25. — С. 6.
  20. Ефремова, Дарья. Парень из нашего города / Д. Ефремова // Культура. — 2015. — № 25. — С. 6.
  21. Андреев, Николай. «Я не люблю холодного цинизма...» / Н. Андреев // Родина. — 2015. — № 7. — С. 44-47.
  22. Костина, Елена. Владимир Высоцкий «Марина Влади нисколько не мешала его романам» / Е. Костина // Семь дней. — 2015. — № 21. — С. 52-57.
  23. Холмогоров, Егор. Высоцкий. Спасибо, что со мной / Е. Холмогоров // Культура. — 2015. — № 15. — С. 9.
  24. Костина, Елена. Людмила Абрамова: «О том, что Высоцкий уходит от меня к Влади, я узнала последней» / Е. Костина // Семь дней. — 2015. — № 12. — С.54-61.
  25. Коваленко, Юрий. Ив Готье: «Франция и раздражала и завораживала Высоцкого» / Ю. Коваленко // Культура. — 2015. — № 11. — С. 10.
  26. Андреев, Николай. Высоцкий и война: это было, было, было... / Н. Андреев // Родина. — 2015. — № 3. — С. 86-89.
  27. Костина, Елена. Как Владимир Высоцкий строил дом для Марины Влади / Е. Костина // Семь дней. — 2014. — № 49. — С.56-61.
  28. Ульюкова, Лариса. Пусть звучит над страною охрипший его баритон... / Л. Ульюкова// Библиотека. — 2013. — № 11. — С. 75-77.
  29. Мурзина, Марина. КГБ сказал ему: «Заткнись!» / М. Мурзина, Ю. Шигарева // Аргументы и факты. — 2013. — № 4. — С. 46.
  30. Бочаров, Денис. Марина Влади: «Не могу сказать, что я принесла себя в жертву» / Д. Бочаров // Культура. — 2013. — № 3. — С. 4.
  31. Позднякова, Ксения. Алла Демидова: «Судьба тащила Высоцкого к финалу» / К. Позднякова // Культура. — 2013. — № 3. — С. 4.
  32. Захарчук, Михаил. Блатарь или златоуст? : легенды, мифы и правда о Высоцком / М. Захарчук // Литературная газета. — 2013. — № 2/3. — С. 15.
  33. Алексеева, Татьяна. Спасите наши души : юбилей В. Высоцкого / Т. Алексеева // Классное руководство и воспитание школьников. — 2013. — № 1. — С. 61-62.
  34. Роганов, Сергей. Великий шут эпохи застоя / С. Роганов // Известия. — 2013. — 28 января. — С. 6.
  35. Нодель, Феликс Абрамович. Владимир Высоцкий: лицо и маски / Ф. А. Нодель // Литература. — 2013. — № 1. — С. 39-41.
  36. Высоцкий между словом и славой // Культура. — 2012. — № 42. — С. 15.
  37. Гик, Евгений. Библиотека Владимира Высоцкого / Е. Гик // Смена. — 2012. — № 7. — С. 26-32.
  38. Чужкова, Анна. Валерий Золотухин: «Пусть Лепс не обижается — Володя пел лучше» / А. Чужкова // Культура. — 2012. — № 26. — С. 8.
  39. Коваленко, Юрий. Константин Казански: «Для Высоцкого Париж был символом свободы» / Ю. Коваленко // Культура. — 2012. — № 26. — С. 9.
  40. Ямпольская, Елена. СубВысоцкий для субнарода / Е. Ямпольская // Культура. — 2012. — № 26. — С. 8.
  41. Велигжанина, Анна. Высоцкий пел прослушке КГБ по телефону / А. Велигжанина, Н. Юнгвальд-Хилькевич // Комсомольская правда. — 2012. — 26 января-2 февраля. — С. 21.
  42. Шигарева, Юлия. «За что они так?» : одни его боготворили, другие отчаянно завидовали / Ю. Шигарева // Аргументы и факты. — 2011. — № 47. — С. 70.
  43. Шигарева, Юлия. Снова живой : Высоцкого пытались зарезать даже на экране / Ю. Шигарева // Аргументы и факты. — 2011. — № 46. — С. 82.
  44. Оберемко, Валентина. Скорость Высоцкого / В. Оберемко // Аргументы и факты. — 2011. — № 45. — С. 57.
  45. Павда, Генрих. Дожить не успеть... : адвокат Генрих Павда рассказал о своем знакомстве с Владимиром Высоцким / Г. Павда // Независимая газета (прилож. Exlibris). — 2011. — 1 сентября. — С. 4.
  46. Вахитов, Рустем. Был ли Высоцкий антисоветчиком? : попытка исследования / Р. Вахитов // Юность. — 2011. — № 7-8. — С. 15-25.
  47. Тайная жизнь Высоцкого : 25 января день рождения знаменитого поэта // Известия. — 2011. — 24 января. — С. 1, 10.
  48. Кудимова, Марина. Созависимость / М. Кудимова // Континент. — 2010. — № 146. — С. 486-518.
  49. Можегов, Владимир. Советской империи Гамлет / В. Можегов // Континент. — 2010. — № 146. — С. 481-485.
  50. Мурзина, Марина. Самосожженец / М. Мурзина // Аргументы и факты. — 2010. — № 29. — С. 39.
  51. Барабаш, Екатерина. Тридцать лет с Высоцким : миллионы узнали и полюбили поэта только после его смерти / Е. Барабаш, Г. Заславский // Независимая газета. — 2010. — 23 июля. — С. 1, 2.
  52. Памяти поэта : тридцать лет назад мы остались без Владимира Высоцкого // Известия. — 2010. — 23 июля. — С. 1, 8.
  53. Велигжанина, Анна. Последние дни Высоцкого : друзья давали ему наркотики и водку / А. Велигжанина // Комсомольская правда. — 2010. — 22-29 июля. — С. 8-9.
  54. Высоцкая, Нина. Девчонки таскали Володю на руках / Н. Высоцкая // Известия. — 2010. — 25 января. — С. 1, 7.
  55. Бродская, Евгения. Владимир Высоцкий: трудно быть классиком : В. Высоцкий в постсоветской журналистике / Е. Бродская, А. Нестеров // Новое литературное обозрение. — 2008. — № 94. — С. 317-333.
  56. Огрызко, В. Обложили со всех сторон / В. Огрызко // Литературная Россия. — 2008. — № 40. — С. 1, 3-4.
  57. Соломин, Александр. Великаны и лилипуты / А. Соломин // Литературная учеба. — 2008. — № 4. — С. 62-70.
  58. Соломин, Александр. Великаны и лилипуты / А. Соломин // Свободная мысль. — 2008. — № 2. — С. 191-198.
  59. Колесников, Дмитрий. Он был настоящим патриотом / Д. Колесников // Литературная Россия. — 2008. — № 4. — С. 16.
  60. Все не так, ребята... // Литературная газета. — 2008. — № 2. — С. 1, 9.
  61. Богуславская, Зоя. Действующие лица: 1990-е — 2000-е... : из цикла «Невымышленные рассказы» : Время Любимова и Высоцкий / З. Богуславская // Октябрь. — 2007. — № 11. — С. 126-137.
  62. Воронков, Вячеслав. Привет от Высоцкого / В. Воронков // Литературная газета. — 2004. — № 38/39. — С. 23.
  63. Тосунян, Ирина. По волне его памяти / И. Тосунян // Литературная газета. — 2004. — № 38/39. — С. 23.
  64. Цыбульский, Марк. Потерпевший Владимир Высоцкий / М. Цыбульский, С. Такварели // Литературная Россия. — 2004. — № 27. — С. 10.
  65. Высоцкий Владимир Семенович // Литературная учеба. — 2003. — № 4. — С. 169-170.
  66. Новиков, Вл. ЖЗЛ: Владимир Высоцкий / Вл. Новиков // Студенческий меридиан. — 2003. — № 2. — С. 54-56.
  67. Новиков, Вл. Высоцкий / Вл. Новиков // Новый мир. — 2002. — № 1. — С. 94-128 ; 2001. — 12. — С. 98-136 ; № 11. — С. 77-114.
  68. Солотчин, Сергей. Очевидец. Мой Высоцкий / С. Солотчин // Литературная Россия. — 2000. — № 30. — С. 15.
  69. Бондаренко, Владимир. Поединок со смертью / В. Бондаренко // Литературная Россия. — 2000. — № 27. — С. 14 ; № 25. — С. 14 ; № 24. — С. 14 ; № 23. — С. 14.
  70. Бондаренко, Владимир. Поединок со смертью / В. Бондаренко // Москва. — 2000. — № 7. — С. 160-174.
  71. Домрачева, Т. «Сообщается в порядке информации» / Т. Домрачева // Литературная газета. — 1992. — № 16. — С. 8.
  72. Высоцкий, Владимир. Самоволка : дневник Владимира Высоцкого / В. Высоцкий // Октябрь. — 1991. — № 6. — С. 194-200.
  73. Письма Владимира Высоцкого // Советская библиография. — 1991. — № 4. — С. 130-136.
  74. Артисту и поэту Владимиру Высоцкому : 109 книг из библиотеки поэта / сост. А. Е. Крылов // Советская библиография. — 1991. — № 3. — С.125-135.
  75. Золотухин, Валерий. «Все в жертву памяти твоей...» : повесть в дневниках / В. Золотухин // Литературное обозрение. — 1991. — № 3. — С. 75-77.
  76. Синявкий, Андрей. «Для его песен нужна российская почва» / А. Синявский // Театр. — 1990. — № 10. — С. 146-148.
  77. Рубинштейн, Наталия. Народный артист / Н. Рубинштейн // Нева. — 1990. — № 3. — С. 181-185.
  78. Васильев, Геннадий. «Я первый смерил жизнь обратным счетом...» / Г. Васильев // Родина. — 1989. — № 7. — С. 12-15.
  79. Левина, Алевтина. Последний спектакль / А. Левина // Родина. — 1989. — № 7. — С. 15.
  80. «Спасибо вам, мои корреспонденты...» : [из писем В. Высоцкого] / публикация и комментарии А. Е. Крылова // Советская библиография. — 1989. — № 4. — С. 78-87.
  81. Хамаза, Е. А в ответ — тишина... / Е. Хамаза // Театр. — 1988. — № 8. — С. 183-184.
  82. Вонтеус, А. Он был чистого слога слуга / А. Вонтеус // Советская библиография. — 1988. — № 2. — С. 83-86.
  83. Смехов, Вениамин. О скрипке Вл. Высоцкого / В. Смехов // Театр. — 1988. — № 2. — С. 119-124.
  84. Теренин, Олег. Нам нужен Высоцкий / О. Теренин // Юность. — 1988. — № 1. — С. 70-71.
  85. Ульянов, Михаил. Жил, как пел... / М. Ульянов // Театр. — 1987. — № 5. — С. 153-154.
  86. Высоцкий, Владимир. Монологи / В. Высоцкий // Юность. — 1986. — № 12. — С. 82-85.

Статьи из периодических изданий о творчестве Высоцкого:

  1. Муратханов, Вадим. Стихи и голос. Заметки о Высоцком / В. Муратханов // Арион. — 2016. — № 2. — С. 57-62.
  2. Федосова, Т. А. Неисправимый голос неисправимого сопротивленца : «Алиса в стране чудес» Владимира Высоцкого / Т. А. Федосова // Начальная школа. — 2013. — № 12. — С. 93-100.
  3. Мешков, Александр. Первая песня Владимира Высоцкого / А. Мешков // Комсомольская правда. — 2011. — 25 января. — С. 21.
  4. Быков, Дмитрий. Опыт о сдвиге / Д. Быков // Континент. — 2010. — № 146. — С. 519-528.
  5. Вицаи, Петер. Форма и содержание, или Высоцкий есть Высоцкий! : из двадцатилетнего опыта работы с песнями и стихами Владимира Высоцкого / П. Вицаи // Литературная учеба. — 2010. — № 6. — С. 183-192.
  6. Скобелев, А. В. Нет, ребята, все не так!.. / А. В. Скобелев // Новое литературное обозрение. — 2008. — № 94. — С. 334-354.
  7. Шилина, Ольга. «И что мне лететь до Ленинграда...» : Ленинград в творческой судьбе Владимира Высоцкого / О. Шилина // Нева. — 2006. — № 1. — С. 238-244.
  8. Поляков, В. Ф. Гражданская эстетика Высоцкого / В. Ф. Поляков // Вопросы философии. — 2004. — № 11. — С. 49-64.
  9. Кулагин, А. В. «Все судьбы в единую слиты» : военная тема в поэзии В. Высоцкого / А. В. Кулагин // Русская словесность. — 2004. — № 6. — С. 29-35.
  10. Белякова, С. М. Пространство и время в поэзии В. Высоцкого / С. М. Белякова // Русская речь. — 2002. — № 1. — С.30-35.
  11. Донец, Людмила. Голос : песни Владимира Высоцкого о войне / Л. Донец // Искусство кино. — 1995. — № 5. — С. 129-133.
  12. Берестов, Валентин. «В прошлом, будущем и настоящем...» / В. Берестов // Вопросы литературы. — 1995. — Вып. 2. — С. 3-26.
  13. Новиков, Вл. Владимир Маяковский и Владимир Высоцкий / Вл. Новиков // Знамя. — 1993. — № 7. — С. 200-204.
  14. Кулагин, Анатолий. «В Ленинграде-городе у пяти углов...» / А. Кулагин // Нева. — 1992. — № 2. — С. 266-269.
  15. Рыбальченко, Ю. И еще о Высоцком... / Ю. Рыбальченко // Литературное обозрение. — 1988. — № 12. — С. 80-81.
  16. Жебровска, Анна. «Все меньше места вымыслам и слухам» : восприятие творчества Высоцкого в Польше / А. Жебровска // Литературное обозрение. — 1988. — № 7. — С. 73-77.
  17. Демидова, Алла. Высоцкий играет Лопахина... / А. Демидова // Театр. — 1988. — № 6. — С. 44-51.
  18. Шафер, Н. Владимир Высоцкий как композитор / Н. Шафер // Театр. — 1988. — № 6. — С. 51-59.
  19. Демидова, Алла. Роли и годы : Владимир Высоцкий на сцене театра / А. Демидова // Литературное обозрение. — 1983. — № 1. — С. 89-93.
  20. Демидова, Алла. Он играл Гамлета... / А. Демидова // Юность. — 1982. — № 6. — С. 100-105.

Сценарии о Владимире Высоцком:

  1. Котова, Н. Я, конечно, вернусь... : классный час / Н. Котова // Праздник в школе. — 2016. — № 11. — С. 104-111.
  2. Ермакова, С. Как умел, так и жил : литературно музыкальная композиция / С. Ермакова // Сценарии и репертуар. — 2015. — № 13. — С. 23-36.
  3. Гранкин, А. «Сыновья уходят в бой» : музыкальная композиция по военным песням В. С. Высоцкого / А. Гранкин // Воспитание школьников. — 2008. — № 10. — С. 71-73.
  4. Макарова, Б. «Годовщина, годовщина! Встречи горькая причина» : литературно-музыкальная композиция, посвященная дню памяти Владимира Высоцкого / Б. Макарова // Воспитание школьников — 2005. — № 5. — С. 72-77.
  5. Галимзянова Г. Прерванный полет : урок-композиция о творчестве В. Высоцкого / Г. Галимзянова // Воспитание школьников. — 2003. — № 1. — С. 66-68.

Интернет-источники:

Владимир Высоцкий : официальный сайт Фонда В. С. Высоцкого // http://www.kulichki.com/vv/

Составитель: ведущий библиограф Артемьева М. Г.


Система Orphus

Решаем вместе
Есть предложения по организации процесса или знаете, как сделать библиотеки лучше?
Я думаю!