Обычный режим · Для слабовидящих
(3522) 23-28-42


Версия для печати

Редкий элемент русской словесности (к 90-летию со дня рождения Василия Аксенова)

Библиографическое пособие. Курган. 2022

Есть писатели, которые представляют себя почти исключительно своими текстами. Их затекстовая жизнь или неизвестна, или неинтересна. Аксе­нов не таков. Его жизнь и его тексты срослись в неразделимое целое. У него интересные тексты. У него интересная жизнь. И неизвестно, что было интереснее и важнее для современников. О нем много сказано - хорошего и плохого.

К 90-летию со дня рождения Василия Аксенова сотрудники Информационно-библиографического отдела подготовили библиографическое пособие «Редкий элемент русской словесности» .

В работе использованы книги, статьи из периодических изданий, имеющиеся в Центральной городской библиотеке им. В. В. Маяковского.

Страницы биографии

Василий Павлович Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани в благополучной советской семье. «Я родился на улице тишайшей, что Комлевой звалась в честь местного большевика, застреленного бунтующим чехословаком», - писал он. Он был третьим, младшим ребенком в семье и единственным общим ребенком родителей. Отец, Павел Васильевич был председателем Казанского горсовета и членом бюро Татарского обкома партии. Мать, Евгения Семеновна Гинзбург работала преподавателем марксизма-ленинизма в Казанском педагогическом институте, затем - заведующей отделом культуры газеты «Красная Татария».

Родители Василия Аксенова

В 1937-м оба родителя (сначала мать, а вскоре и отец) были арестованы и осуждены. На двоих Евгения Гинзбург и Павел Аксенов получили 30 лет лагерей. Будущему писателю тогда было пять лет: «Я прекрасно помню, как нас арестовывали. Разбудили, но вели себя вежливо. Я заплакал. Женщина, одетая в милицейскую форму, дала мне конфету. Меня больше всего угнетало, что опечатали нашу большую комнату: в нее почему-то больше нельзя было заходить. И я не мог понять, почему. Причем я до сих пор не могу понять, почему» .

Много позже, в 1989-м, Аксенов увидел в архиве список реквизированных предметов при аресте родителей: «Костюм выходной, белье постельное, игрушки детские, Иммануил Кант, Собр. Соч.»

Старших детей забрали к себе родственники, а 5-летний Василий сначала попал в коллектор для детей репрессированных, а потом его определили в сиротский дом.

Василий Аксенов в детстве

Брату отца Аксенова, Адриану Васильевичу, к тому времени также выгнанному с работы, терять было нечего, и он пришел в НКВД, требуя вернуть племянника.

Из заявления А. В. Аксенова в Управление детскими домами НКВД ТАССР

28 января 1938 г.

Я - брат врага народа П. В. Аксенова, находящегося в настоящее время в Казанской тюрьме № 2. У П. Аксенова был сын Василий Павлович Аксенов - пятилетний мальчик, которого 20 августа 1937 г. органы НКВД взяли и распределили в детский распределитель НКВД. В настоящее время мальчик находится в одном из детских домов Костромского районо. Вот я и хочу просить вашего распоряжения о том, чтобы мне дали разрешение взять на себя заботу за содержание племянника, Васю. Тем более что в настоящее время органы НКВД возвращают детей репрессированных родителей их родственникам. Следовательно, я заверяю вас, что имею законные основания вернуть его к себе. Васильку будет у меня неплохо, ибо я педагог, люблю детей вообще, а его в особенности. Я обязуюсь обеспечить его всем необходимым, посвятить свою жизнь его образованию и коммунистическому воспитанию.

О себе сообщаю вам следующее.

В начале сентября 1936 г. [...] ЦК ВКП(б) командировал меня в г. Сталинабад (Таджикистан) на педработу. В Сталинабаде я ра­ботал в Таджикском и вечернем пединститутах и в 9-10 классах средней школы в качестве преподавателя истории народов СССР и новой истории. [...]

1 июля я приехал к сестре в Казань, где имел в виду провести свой отпуск. 3 и 4 июля мне пришлось встретиться с П. Аксеновым. Он был тогда членом партии и работал на стройке гортеатра. 7 ию­ля, после постановления президиума ВЦИК о предании суду П. Ак­сенова, последнего арестовали.

18 августа я вернулся из Казани в Сталинабад. 19 августа я сообщил секретарю парткома т. Назарову и члену парткома т. Кульчину о том, что мой брат и его жена репрессированы. Это заявление послужило причиной моего исключения из партии... [...] После исключения из партии 8 сентября последовал приказ директора института о снятии меня с преподавательской работы. [...]

С 19 августа я не работаю. После постановления январского пленума ЦКС ВКП(б) мне разрешают работать в средней школе, правда, не по специальности. Думаю, что в Москве мне дадут рабо­ту по моей специальности. Я 14 лет работалпреподавателемис­тории. Никогда я не имел взысканий за свою работу... С братом с 1934 г. абсолютно никакой связи не имел... За его преступные действия, о которых ничего не знаю, кроме газетного материала, я несправедливо несу бездушное надругательство. Вот, кажется, и все.

А. Аксенов.

Р.S. Если в Москве разрешится вопрос о моем назначении на ра­боту в тот или другой край, то я прошу вас разрешить Васильку жить в Казани у моей сестры.

Мальчика отдали под опеку дяди и тети. До 1948 года Василий жил в доме у родственников в Казани.

Здесь же провел годы войны. О во­енном детстве Аксенов писал: «У меня в 42-м было совершенно четкое ощущение, что мы тут и помрем. Что нас все оставили и никто не печется о казанских детях. И только через год стало ясно, что мы не умрем. Почему - это трудно сказать. Я, например, счи­таю, что мы выжили, потому что научились мошенничать. Не уме­ли, а потом научились. Стали знать, кому чего давать, от кого чего ждать. Появились продукты ленд-лиза. Из северных конвоев до нас доходили яичный поро­шок, сало «лярд», ветчина, сухое молоко. Это и спасло нас от ра­хита и деградации» .

В 1947 году его мать, находившаяся в ссылке и Магадане, добилась разрешения на приезд сына к ней на Колыму.

Из интервью Василия Аксенова

- Расскажите, пожалуйста о ваших родителях, вашем детстве.

- Мои родители были из первого поколения советской ин­теллигенции. Отец был родом из простой крестьянской семьи; он еще мальчиком приехал в Москву и начал работать на той самой ГЭС, на которой позже было написано «советская власть плюс электрификация», - она была открыта в 1913 году. А мама происходила из семьи интеллигентной, ее отец был фармацевтом; несмотря на еврейское происхождение, ему было разрешено жить в столице. Он был с высшим образова­нием, джентльмен и бонвиван. Конечно, если бы не револю­ция, вряд ли мои родители встретились.

Но вот они встретились. Я помню, отец рассказывал, как они - а это был руководящий состав Казани, то есть первый секретарь обкома, начальник НКВД, редактор местной газеты, в общем, вся элита города, - жили коммуной в большой квартире, где у каждого была комнатенка; моя тетя Ксеня го­товила для них. Утром они выходили, брали извозчика и еха­ли в обком, НКВД... Так они жили до какого-то времени, по­лучая так называемый партмаксимум. Это был конец 20-х годов. А в самом начале 30-х уже началась колоссальная кор­рупция. У партийной элиты появились автомобили. Мой отец был мэром города Казани - председателем горсовета и чле­ном всесоюзного ЦК. Ему дали автомобиль с телохранителем, квартиру из пяти комнат, возможность ездить в какие-то заго­родные дома отдыха. Вот такая была среда. Конечно, моя мама очень сильно отличалась от типичной женщины этой среды. Она была артистической, она обожала поэзию, особен­но Пастернака - это был ее любимый поэт; она постоянно все высмеивала. Она была троцкисткой.

- Насколько серьезно?

- Серьезно. Ей в тридцать седьмом году пришили троц­кизм, но они совершенно ничего не знали - и в этом они были бездарны. Они не знали, что она участвовала в подпольном кружке троцкистов и даже ездила по заданию в Харьковский университет, еще куда-то листовки возила.

- Ее взяли как жену отца?

- Нет, ее взяли сначала, а отца только через полгода. Его заставляли отказаться от нее, но он не стал. А потом весь состав обкома был уничтожен. Они выдавали друг друга, одного за другим, очередь отца подошла, ему все припомни­ли и забрали. Меня сначала тоже забрали. Привезли в кол­лектор детей арестованных; я помню только огромную спаль­ню - там было около ста детей. Помню почему-то, что они постоянно дрались подушками. Видимо, мои родственники сначала не знали, где я, а потом нашли и стали появляться за зоной: из окна я видел то и дело фигурку бабушки или тети. А потом нас стали развозить по специальным детским домам - родственникам они нас не отдавали, все их просьбы отмета­ли. Меня отвезли в Кострому, причем везли в пломбирован­ном купе - трое мальчиков и чекистка, и там я полгода был в костромском сиротском доме. Потом вдруг появился мой дядя, брат отца, - он приехал за мной. Он был профессором университета, его выгнали уже к тому времени - за брата. Ему нечего уже было терять, и он стал смелее. У него было двое своих детей. Он сам мне рассказывал потом: перестал бояться. Выпив большой стакан водки, он пришел в НКВД и стучал там по столу кулаком: мол, сам Сталин сказал, что сын за отца не ответчик (такая в то время была демагогия). Ему дали разрешение, и он вытащил меня оттуда. Это колоссаль­но - то, что он сделал, потому что в таких домах меняли идентификацию - имя, фамилию ребенка, и потом его уже невозможно было узнать. Таких детей отдавали туда, где нуж­на была рабочая сила. Я мог просто исчезнуть.

- Как возвращались мама и отец?

- Они были в разных местах: мама на Колыме, отец на Печоре. С отцом долго не было вообще никакой связи - его сначала приговорили к расстрелу, и он сидел целый месяц в смертной камере. Мать получила десять лет.

- Вы переписывались с мамой?

- Да. С отцом я не переписывался почти совсем. Долгие годы мы думали, что его просто нет, потом вдруг он обнару­жился, и мама с ним переписывалась, когда уже вышла из лагеря. Она вышла в сорок седьмом году и жила там бесправ­ной поселенкой. На «материк», то есть в центральную часть России, она не поехала, и правильно сделала, потому что шла вторая волна посадок, и в сорок девятом году она снова была арестована; ее продержали меньше месяца и прописали веч­ное поселение на Колыме. Я уже был там, я приехал к ней в сорок восьмом, этот арест матери произошел при мне. А отец тем временем сидел в лагере. Те, кто был там в шахтах, на тяжелых работах, все погибли; уцелели лишь те, кто сумел зацепиться. Отцу какой-то друг помог устроиться бухгалтером, и он все эти годы просидел бухгалтером и уцелел. И вдруг, когда мне было двадцать два года и я был в Казани на кани­кулах, раздался стук в дверь. Тетка пошла открывать - и завопила, закричала, запричитала... Он вошел и внес огром­ный мешок, и в этом мешке было все, что нужно человеку в тайге, - он, уже в ссылке, жил, как Робинзон Крузо, - вплоть до дров. И он совсем забыл, что можно давать телеграммы, предупреждать.

- Семья воссоединилась?

- Нет. У мамы был муж, доктор Вальтер, благородней­ший человек. Отец очень хотел, чтобы они воссоединились, но мать осталась с Вальтером. Они апеллировали ко мне, а что я мог сказать им тогда?

Магадан, 1950 г.

В Магадане Василий окончил среднюю школу и с аттестатом зрелости вернулся в Казань, где поступил в медицинский институт, по совету матери и ее второго мужа, бывшего лагерного врача. В 1953 году он переводится в Ленинградский медицинский институт им. И. П. Павлова. В 1956 году, окончив институт, Василий Аксенов получает распределение в Балтийское морское пароходство, где должен был работать врачом на судах дальнего плавания. Но, несмотря на то что его родители были реабилитированы, визу моряка ему не дали.

В дальнейшем Аксенов работал карантинным врачом на Крайнем Севере, в Карелии, в Ленинградском морском торговом порту, и туберкулезной больнице в Москве.

Василий Аксенов с друзьями

После XX съезда коммунистической партии жизнь в стране начинает меняться. Идет массовая реабилитация репрессированных. Начинается политическая оттепель. В литературе одно за другим появляются новые имена. Возникают новые журналы и альманахи. С этими изменениями совпали и изменения в жизни молодого врача Василия Аксенова. В 1959 году в журнале «Юность» выходят два рассказа безвестного медика.

Из интервью Василия Аксенова

- Будучи студентом мединститута, я, в общем-то, не писал серьезно, но придумывал много всякого.

- И стихов не писали?

- Стихи писал. И журнал в одном экземпляре мы издава­ли.

- Мама видела что-нибудь из ваших литературных опы­тов?

- Нет, нет, нет. Она стихи какие-то видела, самые началь­ные, - но это, конечно, чепуха. Мне кажется, что я и тогда понимал, что это дрянь.

- А когда вы поняли, что можете писать, и сказали себе, что будете писателем?

- Я закончил институт и был отправлен в Карелию, в довольно глухое место, и там кроме работы ничего, по сути, не было. Я начал писать повесть «Коллеги». У меня уже было несколько рассказов.

В 1960 году в «Юности» выходит повесть о врачах «Коллеги». В связи с «Коллегами» впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением поколения и эпохи. Первым это выражение употребил С. Рассадин.

В 1961 году там же выходит роман «Звездный билет». Аксенов становится признанным лидером «молодежной прозы» шестидесятых. Он много пишет и активно печатается. Его рассказы, повести и романы с восторгом принимаются читателями, особенно молодежью: повести «Апельсины из Марокко» (1963), «Пора, мой друг, пора» (1964), «Затоваренная бочкотара» (1968), рассказы «Местный хулиган Абрамашвили» (1963), «Товарищ красивый Фуражкин» (1963), «Жаль, что вас не было с нами» (1965), «Рандеву» (1968) и др. К произведениям этого периода относятся повесть с отступлениями и соло для клар­нета «Стальная Птица» (рукопись 1965), юмористическая повесть с преуве­личениями и воспоминаниями «Золотая наша Железка» (рукопись 1973), поставленная в 1965 году на сцене театра-студии «Современник» фантастико-сатирическая пьеса «Всегда в продаже». В 1972 году в «Новом мире» была опубликована повесть «Поиски жанра». Последними книгами писателя, напечатанными в СССР, были фантастический роман-пародия на шпионский боевик «Джин Грин - неприкасаемый» (1972), написанный в соавторстве с О. Горчаковым и Г. Поженяном под общим псевдонимом Гривадий Горпожакс, а также приключенческая дилогия для детей «Мой дедушка - памятник» (1972) и «Сундучок, в котором что-то стучит» (1976). В 1975 году был написан роман «Ожог», а в 1979 году - «Остров Крым» - оба, запре­щенные цензурой.

В 1979 году Аксенов стал душой бесцензурного альманаха «Метрополь», вокруг которого разгорелся политический скандал. Выход «Метрополя» стал поводом для резких нападок на писателя со стороны властей, усмотревших в нем попытку вывести литературу из-под их контроля.

В декабре 1979 года Аксенов заявил о выходе из Союза писателей СССР. В июле 1980-го он выехал в США, где узнал о лишении его и его жены Майи Кармен советского гражданства.

Аксенов поселился в Джорджтауне возле Вашингтона. С 1981 года он профессор русской литературы в Институте Кеннана (1981-1982), университете Дж. Вашингтона (1982-1983), Гаучерском университете (1983-1988), Университете имени Джорджа Мейсона (1988-2009). Преподавал русскую литературу, в течение долгих лет вел семинар «Современный роман - упругость жанра», а затем курс «Два столетия русского романа». В эмиграции Аксенов стал билингвистическим автором: роман «Желток яйца» (1989) был написан по-английски, а затем переведен автором на русский. В двух произведениях Аксенова об Америке - «Круглые сутки нон-стоп» (1976) и «В поисках грустного беби» (1987) - выражено двойное видение Америки: после двухмесячной поездки и после переезда на постоянное жительство. В США вышли написанные Аксеновым в России романы «Золотая наша Железка», «Ожог», «Остров Крым», сборник рассказов «Право на остров». Также Аксеновым были написаны и изданы романы «Бумажный пейзаж» (1982), «Скажи изюм» (1985). В 1980-1991 годах Аксенов сотрудничал с «Голосом Америки» и с «Радио Свобода». Его радиоочерки опубликованы в сборнике «Десятилетие клеветы» (2004).

Аксенов о годах вынужденной американской эмиграции писал: «Я здесь почувствовал себя членом человечества. Почув­ствовал себя ближе к черным или к желтым. Китайцев я на­учился уважать именно в Амери­ке. И не только потому, что они вкусно готовят. А потому, что они живут рядом. Они замечательно работают. И черных я теперь ощущаю не стереотипно, как ка­ких-то угнетенных, а по-разному и по-человечески. Это вот ощу­щение Америки как этноса рас­ширило мои представления, расширило мой мир. Это не зна­чит, что ты отрываешься от сво­ей родины. Хотя я и довольно сильно оторвался от сегодняш­него дня России, но не от ее культуры, даже стал ближе к ней».

В 1989 году по приглашению американского посла Р. Мэтлока впервые после перерыва Аксенов посетил СССР. Выступая в 1989 году в его резиденции Спасо-Хаус в Москве, Аксенов так объяснил влияние эмиграции на творческую судьбу писателя: «Ты сам являешься носителем того, что необходимо для литературы: пограничной ситуации» . С конца восьмидесятых книги Аксенова снова издаются в России.

В 1990 году ему возвращено советское гражданство. Аксенов стал часто бывать в России.

В 1993 году Аксенов завершил работу над трехтомным романом «Московская сага». В 1995-м вышел сборник рассказов «Негатив положительно го героя», в 1996 - роман «Новый сладостный стиль», в 2000 - роман «Кесарево свечение».

В 2000 году Аксенов поддержал военную кампанию России в Чечне, по итогам конгресса ПЕН-клуба полемизируя с Г. Грассом: «Это, может быть, первая справедливая война России за истекшие 40 лет. Я решительно отмежевываюсь от резолюции. Она представляет Россию как агрессивную колониальную силу в этом конфликте, и, с моей точки зрения, это очень односторонний подход» . В 2003 году он открыто поддержал М. Ходорковского после его ареста.

В 2000-х писатель жил на два дома - в Биаррице и в Москве. В Биаррице Аксенов работает в тиши и покое, в Москве общается с друзьми и прессой. Внимание прессы и других СМИ он привлекает своей яркой биографией и необычайной творческой активностью. Его книги в Москве выходят одна за другой: роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (2004), книга воспоминаний «Зеница ока» (2005), роман «Москва Ква-Ква» (2006), роман «Редкие земли» (2007).

В октябре 2007 года в Казани проходит первый «Аксенов-фест», который с тех пор проводится каждую осень.

15 января 2008 года Василий Аксенов выезжал на машине со двора своего дома на Котельнической. Вдруг машина вильнула и врезалась в бордюр. Причиной аварии стал внезапный инсульт. В институте Склифосовского Аксенову удалили тромб сонной артерии, после этого перевели в клинику Бурденко. Он не приходил в сознание, но врачи осторожно говорили о положительной динамике.

6 июля 2009 года Василий Аксенов ушел из жизни. Писателя похоронили на Ваганьковском кладбище.

Спустя год на могиле установили строгий гранитный памятник, выполненный по проекту сына Алексея. Прямоугольную стелу украшает фотопортрет Аксёнова, имя и даты жизни.

После смерти Аксенова, в 2010 году, выходят еще три его новые книги: «Логово льва. Забытые рассказы», «Таинственная страсть» и «Ленд-лизовские».

Просто был влюблен: личная жизнь Василия Аксенова

Василий Аксенов был дважды женат. Первой его женой была Кира Людвиговна Менделева, дочь комбрига Лайоша Гавро. Будущие супруги познакомились в 1956 году. Кира увлекла писателя своей живостью, умением исполнять иностранные песенки, привлекательной внешностью. Она тогда училась в Московском институте иностранных языков, а Аксёнов работал в клинике. Спустя полтора года они поженились и жили в тесной комнатке дома, где на 50 квартир был один туалет, «душа в душу».

В одном из писем мать писала: «Дорогой Васенька! Поздравляю тебя с новым этапом твоей жизни и от души желаю, чтобы твой так молниеносно заключенный (при содействии телеграмм-молний) брак не оказался молниеносным. Кроме шуток, я как человек, испытавший на себе , как тяжелы разводы, как они опустошают душу, от души желаю, чтобы твой союз с Кирой был счастливым и прочным» .

Василий и Кира Аксеновы

В 1960 году у молодожёнов родился сын Алексей. Аксёнов стал популярным писателем. Располневшая, потерявшая большую часть очарования Кира начала устраивать мужу сцены ревности и их семейное согласие разладилось.

«Тогда, в 1970-м, я встретил Майю. Мы испытали очень сильную романти­ческую любовь... - так спустя много лет, в 2001 году, Аксенов расскажет Зое Богус­лавской об этой встрече - одной из са­мых важных и значимых в его жизни. - Потом это переросло в духовную бли­зость. Она меня знает как облупленного, я ее - меньше, но оба мы, особенно те­перь, в старости, понимаем, на кого мы можем положиться...»

Аксенов был окрылен этой встречей.

Он сильно рисковал. Ведь Майя Афанасьевна была замужем. А мужем ее, то есть соперником Аксенова, был не кто иной, как знаменитый режиссер Роман Кармен! Прославленный кинодокументалист, Герой Социалистического Труда, народ­ный артист СССР, личный друг Брежне­ва... Корифей документального кино, снискавший немалую славу благодаря фильмам о гражданской войные, снятым в Испании, хронике сражений Великой Отечественной, картинам о горячих точ­ках планеты и борьбе за мир.

До замужества Майя жила с отцом и приемной матерью, с которой бы­ла дружна. Но в 1951 году вышла замуж за внешторговца Мориса Овчинникова и отчий дом покинула. А потом покинула и Овчинникова ради Романа Кармена. Семья входила в советскую элиту само­го высокого уровня. К их услугам было все, чего мог пожелать творческий работ­ник,- приемы и «пайки», путешествия, квартира в высотке на Котельнической набережной, автомобили, дачи, обще­ние с иностранными гостями, пикники с членами Политбюро.

В 1970 году Роман Кармен переживает инфаркт и едет восстанавливаться в Ялту. С Майей. Там они и встречаются - Майя и Аксенов.

Старый друг Белла Ахмадулина вспо­минает: «Они полюбили... Майя тогда была замужем, но это уже не имело зна­чения. Вася... тоже был почти не женат...

Когда Майя уехала, Василий Павлович тяжело переживал. Мы стали звонить в Москву, к телефону подходят не те, кто нужен. Муж подходит, кто же еще? Ро­ман Лазаревич Кармен, с которым я тоже была дружна, держал себя... благородно. Он не мог не знать... Понимал: и я что-то знаю, но ничего не выдам-даже «под пыткой алкоголя» .

Встречи Аксено­ва с Майей проходили в Сочи, Коктебеле, Москве, Прибалтике. «О муже я вообще не думал, - при­знался в одном из интервью Аксенов,- просто был влюблен. Никакого стол­кновения у нас с ним не было. Майя бы­ла очень привлекательна, ей нравилось, когда мужики смотрели ей вслед. Роман продолжался, она отходила от своей се­мьи, я - от своей... Майя - самый близ­кий мне человек. Мы иногда спорим, ругаемся, но я очень ее люблю, забочусь о ней, и так будет до конца».

В 1978-м скончался муж Майи - Роман Кармен. Она до конца ухаживала за ним. Но он ушел, и вместе с ним - пре­пятствие, не позволявшее ей быть с Аксе­новым.

Но у Василия Павловича имелась се­мья. И его жена Кира отнюдь не была го­това к разводу. Она любила мужа. И хотя трудно сказать, что в подобной ситуации в большей сте­пени движет женщиной, которую фак­тически покинул супруг, - стремление защитить его или желание его сохра­нить. Важно, что Кира Людвиговна сде­лала все, чтобы оградить Аксенова от преследований, не дать изгнать из стра­ны, не допустить покушения на жизнь. И она, прекрасно зная об отношениях мужа с другой женщиной, тем не менее старалась поддержать его. Быть рядом в самое трудное время, когда одна из по­следних надежд на перемены в СССР - «МетрОполь» - была растоптана, Аксе­нов покинул Союз писателей, покрыш­ки его «Волги» прокалывали, телефон прослушивали, и все меньше станови­лось звонящих.

Кира Людвиговна звонила на Лубян­ку, кричала в трубку: « Как вы смеете вы­давливать его из страны? А еще говорите, что боретесь за кадры!»

«Вася, - рассказывает она,- никог­да не был политическим диссидентом. С другой стороны, все его поведение как публичной фигуры было вызовом вла­стям. В той мере, в какой было вызовом любое самостоятельное мнение и неза­висимое поведение. Аксенов оказался слишком яркой, бунтующей личностью на фоне торжествующей серости. Они хо­тели, чтобы он уехал. В какой-то момент мои звонки вывели их из себя, и на Красноармейскую отправили машину с психиатром и санитарами» .

Вошел импозантный доктор в пыжи­ковой шапке и предложил проследовать в больницу. Кира наотрез отказалась, зая­вив, что у нее все в порядке. Врач удалил­ся, а она поняла, что звонки ничего не из­менят.

Все было далеко не в порядке. Страш­но, неуютно, невыносимо… Измотана она была до грани нервно­го срыва... Жгла на кухне в медных тазах самиздат и заграничные запретные кни­ги. Постоянно ощущала участие органов в жизни семьи, которую все еще считала общей с Аксеновым.

«Они, - говорит Кира Людвиговна, -были крайне заинтересованы в том, что­бы мы скорее развелись. Думали, что тог­да Аксенов с Майей скорее уедут. А я так выступила в суде, что нам дали три меся­ца на раздумье. Но через две недели вы­шло постановление о разводе. Причем су­дья был другой...»

Аксенов стал, что называется, свободен… И в том числе - волен самоопреде­литься с местом жительства. Они с Майей поселились на даче Кармена в Красной Пахре. Нередко наезжали в Москву- в большую, хоть и темноватую квартиру в Котельниках.

У Аксенова

Квартира в сталинской высотке,

Здесь, круглолиц, усы, как щетки,

Под звук небесных саксофонов

Нетленку создает Аксенов.

Здесь потолки - четыре метра,

Скрывают лоджии от ветра,

Здесь вкус заметен в интерьере,

И для друзей открыты двери.

Здесь выпито немало водки,

Бифштекс шкварчит на сковородке,

И виды из окна такие,

Что не найдешь во всей России.

И ни во всей первопрестольной:

Иван Великий-колокольня,

Весь Кремль в окне - как на ладони...

А он стоит на этом фоне,

Овеянный хулой и славой,

Не молодой уже, но бравый,

С серьезно-ироничным взглядом, -

Передо мной, напротив, рядом!

Он жестом: «Подойди поближе!» -

Я подхожу к окну и вижу...

Ту надпись не забыть вовеки:

«1949 год. Строили зэки».

Виктор Есипов

30 мая 1980 года Василий и Майя поженились. Свадьбу играли в писательском поселке Переделкино, где у Аксенова была дача. Прочие брачующиеся с удивлением смотрели на пятидесятилетних жениха и невесту. Свидетелями были Белла Ахмадулина и Борис Мессерер.

Василий и Майя Аксеновы

Три недели спустя Василий и Майя Аксеновы улетели в Париж. Потом перебрались в Америку, где из газет Василий узнал, что лишен советского гражданства. Здесь они прожили 24 года.

Аксенов говорил в одном из интервью: «Мы испытали очень сильную романтическую любовь, а потом это переросло в духовную близость. Она меня знает как облупленного, я ее меньше, но оба мы, особенно теперь, в старости, понимаем, на кого мы можем положиться» .

Обретение острова: литературная судьба Василия Аксенова

«Автор рассказов «Наша Вера Ивановна» и «Асфальтовые дорог» - врач. Ему 26 лет. Печатается впервые» - такими словами сопровождался дебют никому не известного молодого человека в июльском номере журнала «Юность» за 1959 год. «Новое творение Василия Аксенова «Редкие земли» - больше, чем роман. Что это? Политическая провокация или ху­дожественный вымысел? Обожествление или сочувствие к олигархам? Сиюминутный блокбакстер или абсолютная классика? Это страшное пред­вестие того, что история снова может повториться. Это первое серьезное литературное осмысление роли в нашей истории "потерянного" поколения последних комсомольцев ушедшего союза. Какая судьба ждет нас, такое будущее ждет и роман» - такой несколько истерический рекламный текст стоит на задней стороне обложки романа «Редкие земли», последней кни­ги прославленного мэтра, появившейся на прилавках книжных магазинов за полгода до его предсмертной болезни.

1959-2007. Без малого пять десятилетий присутствия в литературе, и не просто присутствия, но активной писательской работы. Все эти годы, во все эти столь различные между собой десятилетия Аксенов не терял ни уваже­ния читателей (разумеется, при их неизбежной ротации), ни интереса со сто­роны коллег по цеху (пусть этот интерес нередко напоминал интерес охот­ника к дичи), ни настойчивого внимания к своей персоне властей предержа­щих (в том числе и первых лиц государства - как генеральных секретарей, так и президентов). Подобно первоклассному серферу, он поймал волну, вы­несшую его на пик популярности, и до конца смог удержаться на гребне.

В истории русской литературы едва ли можно найти пример такого же сочетания творческого долголетия с везением и удачливостью. Его нашел редактор самого популярного, самого тиражного журнала того времени Валентин Катаев. Позднее Ак­сенов вспоминал: «...однажды в одном маломощном, неуклюжем рассказе я написал счастливую (конечно, только для себя) фразу: «Темные воды ка­нала были похожи на запыленную крышку рояля». Фраза эта попалась на глаза Катаеву, и с этого времени я стал автором «Юности» . Первая же публикация двух рассказов - четырехсоттысячным тиражом. Первая же повесть - «Коллеги» (1960) - ставится в театре и с успехом экранизиру­ется. Роман «Звездный билет» выходит в следующем году, а фильм по не­му начинают снимать еще до публикации. В обоих фильмах великолепные актерские ансамбли; в первом - Ливанов, Лановой, Анофриев; во втором - Ефремов, Збруев, Даль, Миронов…

Разноцветные номера «Юности» с аксеновскими повестями и рассказами зачитываются буквально до дыр. По­являются десятки критических статей самой разнообразной тональности, однако доминируют разгромные - одна другой сокрушительнее, одна дру­гой возмущеннее (впрочем, какой русский писатель не любит скандала).

Вышедшая в начале 1963 года повесть «Апельсины из Марокко» приносит Аксенову статус суперзвезды и надолго становится его визитной карточ­кой. Когда несколько лет спустя он появится на экране в финале коротко­метражки по собственному рассказу «На полпути к Луне» - играя почти что самого себя: модно одетого столичного писателя, вальяжного, с барской ленцой, - то, отступая от текста рассказа, ни к селу ни к городу задаст ге­рою вопрос: «Откуда апельсинчики?» - и, получив ожидаемый ответ: «Из Марокко», - удовлетворенно рассмеется.

Затем последуют роман «Пора, мой друг, пора» (напечатанный в «Молодой гвардии»), написанная специально для ефремовского «Современника» пьеса «Всегда в продаже» (в ролях - Козаков, Евстигне­ев, Табаков, Даль), шедшая несколько сезонов «с успехом - раз от раза всё с большим» , рассказы, сценарии, интервью, выступления... Казалось, Аксе­нов нашел рецепт вечного успеха: все, что он делал, читалось с жадностью, с остервенением, растаскивалось на листочки, на цитаты.

Причину этого успеха просто объяснить, но непросто понять. Если по­смотреть на ранние повести Аксенова холодным глазом, то легко можно заменить их недостатки: неумение запустить интригу и построить сюжет, отчего повествование кажется рваным (впрочем, позднее он будет исполь­зовать это как прием); скудный репертуар характеров, кочующих из текста в текст, да и сами эти характеры порой прописаны только по контуру; пре­небрежение антуражем и наспех расставленные декорации - свой перечень беспристрастный и внимательный читатель сможет составить сам. И хотя в «оттепельном» поколении писателей были люди не менее одаренные и в той же степени харизматичные, Аксенов как никто другой умел расслышать в гуле времени, вычленить и перенести на бумагу ту единственную ноту, ко­торая могла вызвать и раз от разу вызывала у читателей наибольший ду­шевный резонанс. Однажды Аксенов написал про рок-музыкантов, что они «обладают уникальной экстрасенсорной способностью принимать то, что на­зывается «праной», от толпы и отдавать ей ее обратно в каком-то особом ка­честве» . Нет сомнения, что подобным умением обладал и он. Если офици­озная молодежная советская проза прежде всего была озабочена проблемой «кем быть», а ее персонажи не мучились экзистенциальными сомнениями, то герои Аксенова задаются вопросами «как быть» и «зачем быть» - и эти же вопросы задавали себе сотни тысяч их ро­весников. Проза Аксенова первой половины шестидесятых способна увлечь пресыщенного читателя и сейчас: прежде всего молодостью, силой, драйвом, пусть это слово из другого времени. А полвека назад толь­ко что стряхнувшая с себя морок идеологии молодая интеллигенция делает глубокий вдох, и пьянящий кислород аксеновской прозы кружит ей голову.

Но шло время, и сам Аксенов не мог не видеть, что темы, с которыми он пришел в литературу, стремительно теряли актуальность, а его преж­ние герои - молодые, искренние, простодушные романтики - сходили со сцены, уступая место ироничным циникам, пугливым ханжам и скучным демагогам. И он бросил открытое им месторождение, оставил его на раз­грабление эпигонам, пошел куда глаза глядят, пришел на перекресток, по­стоял в раздумье, по какой дороге идти, - и пошел сразу по трем.

Первая дорога была дорогой легких литературных заработков. Возможностей было много, Аксенов воспользовался не­сколькими, сочинив, в частности, две детские книжки и биографию «пламенного революционера» Леонида Красина, которая вышла в одноименной высокогоно­рарной серии двумя изданиями (а до них еще была и журнальная публи­кация).

Вторая - дорогой поиска новых форм, нового художественного языка, невиданных ранее жанровых образований. Эти поиски Аксенов начал еще в пьесах: «Всегда в продаже» и особенно «Твой убийца» (на­званной позднее «Поцелуй, оркестр, рыба, колбаса...»), ехидной сатире на нравы советских творческих союзов и общественных организаций. Послед­няя так и не дождалась постановки, дорабатывалась позднее и опублико­вана была уже в США, но, кажется, именно из этой фантасмагории вырос новый для Аксенова жанр, который с некоторой долей условности можно назвать ироническим гротеском. Его писатель исчерпал довольно быстро, ограничившись несколькими произведениями, зато одно из них будут пом­нить и тогда, когда все остальное позабудется - «Затоваренную бочкотару». Аксенов действительно открыл новый жанр, но этим единственным текстом, пожалуй, его и закрыл. Написанные через несколько лет на тех же дрожжах «Поиски жанра. Поиски жанра» каза­лись гениальными больше всего сочетанием заголовка и подзаголовка; по­следовавшая за ними «Золотая наша железка» хоть и построена, по уве­рению критиков, по принципу джазовой импровизации, но напоминает больше сумбур, а не музыку.

Третью дорогу подсказали поздние романы его первого литературного на­ставника - Валентина Катаева. Его влияние Аксенов не отрицал никогда, уже в середине 1980-х иронически признаваясь: «Никуда не убежишь от принадлежности к «катаевской школе», даже если и не очень следовал ее параметрам» . Конечно, «Ожог» или «Скажи изюм!» трудно назвать мемуарами - это переживание происходящего здесь и сейчас. Почти все последующие романы будут написаны в том же духе, вычерчены по тем же лекалам. Конечно, их сложно назвать «романами с ключом», памфлетная направленность превращает их, скорее, в «романы с фигой в кармане», но любовь среднестатистического читателя к скандалам только добавляла к ним интереса. Для особо же недогадливых предназначались рекламные ан­нотации, где без обиняков все герои назывались своими именами. И нет ни­чего удивительного в том, что именно эта дорога оказалась самой длинной.

С точки зрения стороннего наблюдателя, писательская судьба Аксенова сложилась настолько счастливо, насколько это было возможно в России во второй половине XX века. Но уже сейчас видно, что за всем этим стоит сложная внутренняя драма. Драма невероятно одаренного писателя, которого отравил моментальный успех и который поэтому всеми силами ста­рался задержаться в том самом времени, которое этот успех ему принесло, и, что особенно симптоматично, всячески себя этому времени противопостав­ляя. Начавшиеся в 1968-м «чугунные семидесятые» (определение само­го Аксенова) постепенно задавили элегантного и беспечного автора «Апель­синов из Марокко» и «Затоваренной бочкотары»; потом он выбрался из-под этого завала, но уже внутренне сломленным.

«...Ранние Семидесятые несут непривычный, отталкивающий и притя­гательный душок свободы, - писали в статье об авторе "Ожога" П. Вайль и А. Генис. - Не той, забрезжившей в пределах государственных границ, как в Шестидесятые, а личной - для себя - свободы. Оказалось, что можно-таки рвануть дверь и выйти из поезда дураков» . Аксенов вышел из это­го поезда с грохотом и треском, обретя желанную свободу, растянувшую­ся почти на три десятилетия. В эти годы он писал не меньше, а даже боль­ше, чем в предыдущие, но вместе с обретением свободы была утрачена та дерзость, та энергия сопротивления - как материалу, так и внешним об­стоятельствам, - наконец, та стилистическая виртуозность, которая отли­чала его повести и рассказы от прозы литературных ровесников.

Творческий путь Василия Аксенова

Широко распространенное представление о том, что Василий Аксенов всегда был писателем вполне успешным, что его много и охотно издавали в Советском Союзе с начала 1960-х вплоть до его вынужденной эмиграции в 1980 году, глубоко ошибочно. Однако именно такой представлялась его литературная судьба не только в отечественных писательских кругах, но и в среде эмигрантской, подтверждением чему служат воспоминания Анатолия Гладилина: «Один из мифов про шестидесятников, причем миф устоявшийся, растиражированный, заключается в том, что у нас была очень легкая юность, молодость, что мы очень много печатались, купались в славе, в деньгах и так далее, и так далее» .

Интересную статистику приводит книговед Владимир Солоненко. По его подсчетам у Аксенова всего с 1961 по 1980 год вышло 28 книг общим тиражом 1 миллион 378 тысяч 650 экземпляров.

Но даже в пору ­официального признания каждое произведение Аксенова пробивалось к читателю с боем, буквально продиралось сквозь редакторские, цензорские, а порой и ЦК-вские препоны. К самому концу 1960-х годов и к годам 1970-м Аксенов фактически был вытеснен из текущего литературного процесса на его периферию, книги его издавались мало и по преимуществу не те, которые он считал своими главными достижениями.

Так случилось потому, что к причинам, затруднявшим издание его книг даже в самые благоприятные для Аксенова годы (чужеродность принципам социалистического реализма), теперь прибавились причины чисто политические. Он подписывал письма в защиту репрессируемых писателей, процессы над которыми развернулись в сере­дине 1960-х. Поддержал Александра Солженицына во время IV съезда советских писателей отдельным письмом к съезду.

«Президиуму IV съеда Советских писателе от делегата съезда Аксенова В. П. (Москва)

Сообщаю Президиуму, что мной получено письмо писателя Солженицына А. И., направленное им в адрес Съезда и, должно быть, уже известное Президиуму.

Я хочу заявить, что солидарен с Солженицыным по вопросу о цензуре. Невероятное долголетнее непрекращающееся давление цензуры опустошает душу писателя, весьма серьезно ограничивает его творческие возможности. Самым отвратительным детищем цензуры является так называемый «внутренний цензор», который стоит за спиной писателя во время работы, дышит ему в затылок, предостерегает, ехидничает, хватает за руку.

Впрочем, и сама реально существующая цензура скрыта от глаз писателя неким мистическим туманом - Главлит. Я не знаю ни одного писателя, который видел бы в глаза своего цензора.

Давление цензуры создает в наших редакциях атмосферу нервозности и уныния. Редактор, предвидя объяснения с Главлитом, из друга и помощника писателя превращается в его первого цензора. Теряется уважение к писательскому труду. «Порезать» текст романа, рассказа и даже стихотворения считается делом естественным и легким.

Мне кажется, что следует в значительной степени ограничить влияние цензуры на наш литературный процесс, воспретить ей вторгаться в художественную ткань произведений.

Кроме того, я хочу сообщить Президиуму Съезда следующее. То, что Солженицын сообщил об обстоятельствах своей жизни и работы в последние годы, поразило меня. Я, как, должно быть, и многие другие наши коллеги испытываю глубокую тревогу за судьбу одного из самых талантливых советских писателей.

С уважением,

Василий Аксенов, делегат съезда.

Май 1967»

В 1975 Василий Аксенов вступил в открытое противостояние с заместителем заведующего отделом культуры ЦК КПСС А. А. Беляевым, и, наконец, в 1979 году возглавил редакцию неподцензурного альманаха «МетрОполь», выход которого привел к полно­му разрыву Аксенова с Союзом писателей.

В результате в последнее десятилетие перед отъездом в эмиграцию Аксенова издают все реже и реже. Отказы приходят не только из столичных издательств и журналов, но также из областных и республиканских. В 1969 году журнал «Север» возвращает рукопись «Стальной птицы», «Москва» - «Золотую нашу железку». Причем главный редактор журнала Михаил Алексеев пишет Аксенову, словно перед ним рукопись дебютанта: «Нет необходимости писать Вам о том, что человек Вы несомненно одаренный» . Это он пишет автору «Звездного билета», «Коллег», «Апельсинов из Марокко», «Затоваренной бочкотары» и других известных всей стране произведений и кинофильмов! «Железку» отвергают «Новый мир» в 1973-м и «Юность» в 1974-м с унизительной для Аксенова правкой Бориса Полевого. В письме к Борису Полевому Аксенов не скрывает возмущения предпринятой правкой его рукописи.

«Главному редактору журнала «Юность» Б. Н. Полевому

Многоуважаемый Борис Николаевич!

Вы много ездите по миру и встречаетесь с писателями в разных странах. Кто из писателей и в какой стране принял бы редактуру, учиненную Вами над «Железкой», как Вы думаете?

Неужели Вы хоть на секунду допускаете, что я приму эту редактуру? Ведь Вы здравомыслящий и многоопытный человек. Тогда для чего же Вы в поте лица трудились зелеными чернилами? Чтобы «зарубить повесть»? Для этого Вам достаточно написать «нет» и поставить свою сигнатуру. Чтобы душу отвести в унизительных для меня комментариях на полях? Сомневаюсь, ведь Вы человек незлой, и за многие годы у нас сложились в среднем нормальные отношения.

Значит, Вы уж простите меня, эта редактура, похожая на погром в посудной лавке, просто бессмысленное дело.

Быть может, был бы единственный смысл - оставить сей размалеванный манускрипт в назидание потомству как музейный экспонат: «вот так, мол, в старину редактировали лирику».

За годы нашего знакомства я успел заметить, что Вы обладаете довольно тонким вкусом к живописи. Увы, этого вкуса не хватает на лирику. Вы не хотите заставить себя понимать лирику чужой души, стиль и строй этой ли­рики.

Итак, я выражаю недоумение, зачем все это понадоби­лось после тройной и окончательной уже редактуры (Д. Разумовская, редколлегия, отдел).

Итак, я категорически отвергаю Вашу редактуру.

Итак, я чувствую себя оскорбленным: и почему, с какого зла…

С лучшими пожеланиями,

В. Аксенов, 31 марта 1974»

В 1976-м издательство «Молодая гвардия» возвращает «Круглые сутки нон-стоп» в такой оскорбительной форме, что Аксенов вынужден ответить: «К сожалению, вынужден Вам указать на некоторое отсутствие этики в Вашем письме от 26 марта за № Д-2. Вы не можете мне писать таким образом, и в оценке своей работы с Вашей стороны я не нуждаюсь - ведь я уже не комсомолец» . Издательство «Современник» отказывается переиздавать «Коллег» (1976), «Советский писатель» - сборник прозы с новыми рассказами и повестями (1972).

При этом среди произведений, увидевших свет, преобладают вещи далеко не самые значительные для творчества Василия Аксенова: заказанная издательством «Политиздат» повесть о Леониде Красине «Любовь к электричеству» (1971), пародийный детектив «Джин Грин неприкасаемый», написанный в соавторстве с Овидием Горчаковым и Григорием Поженяном (1972), детские повести «Мой дедушка - памятник» (1972) и «Сундучок, в котором что-то стучит» (1976), и еще отдельные публикации в периодике, в том числе юмористические рассказы на 16 странице «Литературной газеты». Здесь же печатались отрывки из «Золотой нашей железки» (но сама повесть так и не вышла) и отрывки из повести «Поиски жанра». Более значительными были две публикации в «Новом мире»: «Круглые сутки нон-стоп» (1976) и «Поиски жанра» (1978), но эти вещи явились к читателю в результате ожесточенной борьбы Аксенова не только с литературным начальством, но и с «компетентными органами», которые уже усиленно контролировали жизнь Аксенова, хотя и дозволяли ему иногда выезды за границу. Тут уже дело заключалось в написанном в 1975 году «Ожоге», текст которого был известен КГБ и выхода которого на Западе власти боялись, и поэтому порой шли на уступки строптивому автору. В том числе и в разрешении этих двух новомирских публикаций.

В 1980 году Василий Аксенов уезжает за границу. Там он прожил 24 года. В США вышли написанные Аксеновым в России романы «Золотая наша Железка», «Ожог», «Остров Крым», сборник рассказов «Право на остров».

В Америке Аксенов написал и издал новые романы: «Бумажный пейзаж», «Скажи изюм», «В поисках грустного бэби», «Желток яйца», «Новый сладостный стиль», «Кесарево свечение», трилогию «Московская сага», сборник рассказов «Негатив положительного героя».

Вернувшись в Россию, Аксенов пишет и издает романы: «Вольтерьянцы и вольтерьянки», «Москва Ква-Ква», «Редкие земли», «Таинственная страсть». Роман «Ленд-лизовские» автору закончить не удалось. Было написано лишь две части.

В 2004 году Василию Аксенову была присуждена премия «Русский Букер» за роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки». В 2005 году писатель был удостоен французского ордена Искусств и литературы.

В 1959 году Василий Аксенов буквально врывается в литературу с двумя небольшими рассказами, напечатанными в журнале «Юность». Вскоре там же появляются повести «Коллеги» и «Звездный билет» .

Главные герои повести «Коллеги» - три друга - Александр Зеленин, Владислав Карпов, Алексей Максимов. Они вместе учились в Ленинградском медицинском институте. После вуза по распределению разъезжаются по стране - Максимов и Карпов попадают в санитарно-карантинный отдел Ленинградского морского порта, а Зеленин уезжает врачом в сельскую больницу в северный поселок Круглогорье.

«В 1956 году я закончил Первый Ленинградский медицинский ин­ститут и стал работать врачом в порту. Затем меня направили в небольшой поселок Вознесенье, который расположен на берегу Онежского озера. Впечатлений у меня было очень много, и я чувст­вовал, что не могу не написать о людях, с которыми мне пришлось встретиться в порту и поселке, о том, что увидел и пережил. В Вознесенье я начал работу над «Коллегами», писал их по ночам» , - так рассказывал Василий Аксенов о работе над созданием повести.

Повесть «Коллеги» написана по канонам соцреализма, - там есть четко названные добро и зло, есть положительный герой и победа прогрессивных сил. Герой Аксенова обладает потенцией свободного выбора.

В 1961 году по мотивам повести была написана пьеса, а в 1962 году режиссер Алексей Сахаров снял одноименный фильм. В фильме трех друзей (коллег) сыграли Олег Анофриев, Василий Лановой, Василий Ливанов.

Афиша фильма «Коллеги»

(фото с сайта «Мосфильм»)

Роман «Звездный билет» стал значимым для нескольких поколений. Люди 1920-х годов, рождения прошедшие войну, их младшие братья, их дети, родившиеся в конце 1940-х - начале 1950-х, - все они находили в судьбах персонажей «Звездного билета» отражение если не своих судеб, то хотя бы их потенций.

Герои романа Димка Денисов и его друзья Алик, Юрка и Галя, закончив десятилетку, не собираются сдавать вступительные экзамены в вуз, а от­правляются в путешествие к Балтийскому морю. По сути, прорываются за границу, переступают рубежи не только со­циальные, но и политические. Эстония в те времена виде­лась жителям обеих столиц едва ли не форпостом Европы.

Планы ребят, надежды на самостоятельную жизнь оказываются несбыточными. Галя надеется стать актри­сой, но всего лишь сходится с одним бонвиваном, премье­ром столичной сцены и мосфильмовских лент. Мальчиш­ки тоже не могут найти средства к существованию и в конце концов устраиваются матросами в рыболовецкий совхоз.

Герои принимают окружающий социум, вливаются в него, находят ячейки по своим желаниям и возможностям. Но в успокоенное море человеческого существования врывается трагедия: на испытаниях гибнет Виктор, старший брат Димки. Это в корне меняет отношение Димки к себе и миру. До сих пор он совершенно не интересовался целью своего существования. Он не тянулся, он - убегал. Он не ставил себе конкретных задач, дальних и ближних; он возмущался границами, которые стесняли его свободу.

Для Димки Денисова не имеет смысла путь, который предлагают ему родители. Десятилетка, вуз, служба - до­рога, которой прошел его старший брат Виктор. Непонят­но, какой институт, неясно, какая служба. Жизнь роевая, к которой привыкли люди 1930-х годов, не годится для мо­лодежи 1950-х.

Димка думает, что главное в жизни - переступать любые границы, установ­ленные людьми. И прежде всего, своими родителями. В этом он не похож на старшего брата. По крайней мере, так ему кажется.

«Твоя жизнь, Виктор, придумана папой и мамой, когда ты еще лежал в колыбели... Ведь ты ни разу в жизни не принял по-настоящему серьезного решения, ни разу не по­шел на риск. К черту!.. Лучше быть бродягой и терпеть не­удачи, чем всю жизнь быть мальчиком, выполняющим чу­жие решения...» Это крик души Димки Денисова.

Любо­пытно, что ведь и старший брат Виктор завидует Димкиному бун­тарству: «...меня тоже тянуло куда-то уйти. Меня тянуло, а он ушел...»

Виктор в романе выступает по первой видимости только нарратором: он ведет повествование. Его дело обрисовать ситуацию и задать основные линии напряжения, утвердить узловые точки. Кажется, что и его диалог с другом Борисом выполняет роль чисто служебную. Собеседник негодует, глядя на младшее поколение, от которого его, кстати, отделяет едва ли дюжина лет: «Скажешь, у Димки есть какие-то жизненные планы, какие-то порывы, что-то святое за душой? В голове у него магнитофонные ленты, девчонки и выпивка» . Ничего неожиданного, обычные претензии людей устоявшихся, людей адаптированных к тем, кто только еще начинает жить. Обычный конфликт поколений, но Аксенов смещает его по временной оси: не отцы и дети, а старшие и младшие братья. Независимое, раскованное поведение вчерашних школьников подрывает веру Бориса, младшего научного сотрудника, в ис­тинность собственного модуса существования. Да и вообще, кажется, что большинство социальных ошибок распространяются не от поколения к поколению, а от страты к страте.

Но бунтарский дух бушует и в Викторе. Только бунт этот совершен но иного рода.

Старший из братьев Денисовых - ученый, биолог, работает в одном из секторов космической медицины. «За­крытое» учреждение, секретные исследования, о которых нельзя рассказывать даже домашним, подопытные обезь­янки и одна фраза, брошенная оппоненту: «Они побывали там и остались живы...» Подопытным животным положено гибнуть во славу человече­ского разума. В последнем опыте и животные остались целехоньки, и научному ра­ботнику удалось доказать некую гипотезу, которую он раз­работал самостоятельно. Главное, что Виктор может доказать справедливость не­скольких положений, которые идут вразрез с основным направлением деятельности огромного научного заведе­ния. К тому же они опровергают и кандидатскую диссертацию самого Денисова. Он уже написал работу, подгото­вил ее к защите, но уткнулся в новую серию опытов, которые опровергают его прежние исследования. Теперь Денисову предстоит сделать выбор.

Истеблишмент атакует его и соблазняет. Друг Борис, тот самый, что нападал на младшего брата, теперь подсту­пает и к старшему. Он угрожает применением тяжелой научной артиллерии, поскольку работа Денисова проти­воречит результатам деятельности соседнего отдела. Он сообщает Виктору, что заведующий отделом, доктор, членкор и прочее, грозит стереть наглого юношу в поро­шок. Руководитель Денисова предлагает ему компромисс: соискатель защитит диссертацию, а потом уже откроет миру свою новую гипотезу. Реальный чело­век, скорее всего, выбрал бы такой примиренческий путь. Но Виктор выступает с докладом на бли­жайшей научной конференции и обрубает все возможные пути, кроме одного, своего собственного.

Старший брат тоже оказывается бунтарем, да еще, по­жалуй, смелее и жестче младшего. Пока младший изо всех сил доказывает свое право на самоопределение, стар­ший уже выступает против самых существенных норм - конвенций общественной жизни. Даже антигосударст­венная деятельность не так опасна, как антиобществен­ная. Человек, идущий наперекор своей референтной группе, остается совершенно один.

Виктор остается одиноким среди толпы: друг отвернулся, руководитель весьма недоволен, невеста не понимает, младший брат не видит в старшем существо, родст­венное по духу. Что остается ученому Денисову? Только переживать обретенное одиночество. Одиночество экзи­стенциальное, от которого не существует лекарства. Не спасают ни дневная суета, ни дружеское застолье, ни горячие ночные объятия.

Василию Аксенову приходится уничтожить своего героя. Дать ему возможность погибнуть героической смертью на испытаниях, должно быть, очередного космического аппарата.

Димка потрясен смертью старшего брата, но поначалу не осознает ее метафизического смысла. Он приезжает в родной город на похороны, потом приходит в старую квартиру, в дом, уже обреченный на снос, и вдруг замечает, что ночное небо над бывшим двором похоже на билет, пробитый звездным компостером. «Звездный билет, - думает он, - который оставил мне Виктор. Билет, но куда?»

Писатель не дает ответа на этот вопрос.

По роману режиссер Александр Зархи снял фильм «Мой младший брат». Съемки фильма начались до выхода романа из печати. По воспоминаниям Василия Аксенова, в июле 1961 года во время съемок таллинский пляж вдруг запестрел оранжевыми обложками «Юности» - шестого номера журнала за этот год со «Звездным билетом». Это был успех, слава. В фильме снимались Александр Збруев, Олег Даль, Андрей Миронов, Олег Ефремов и другие.

Кадр из фильма «Мой младший брат»

(фото с сайта «Мосфильм»)

Герой его ранней прозы - свободный человек. Он живет легко и про­сто. Он честен и красив. Он молод, и это важно, потому что у него мало рабского опыта или нет вовсе. Он романтический оптимист и даже счаст­лив именно потому, что живет без приказа и без подсказки, сам. Он не приемлет насилия и диктата жесткой нормы. Он подтрунивает над теми, кто живет по-старинке, и иронизирует над ними.

Аксенов дарит героям свободный, непринужденный образ жизни. Это жизнь экспромтом. Без ходулей.

1960-е годы начало космической эры. В 1962 году Василий Аксенов написал рассказ «На полпути к Луне» .

Что прежде всего обращало на себя внимание первых читателей расска­за? Наверное, узнаваемость персонажей, воспринимавшихся как живые люди, «свои ребята», пришедшие не из книг, а из «жизни». Эта «жизненность» склады­валась прежде всего из «подлинного» языка, наполненного характерными словеч­ками, песенками, шуточками и каламбурами, многие из которых были впервые введены в литературу Аксеновым.

Однако читателей и героев объединяло нечто помимо слэнга - общность жизненных установок и ценностей: честность, мужская дружба, нонконформизм, щедрость и т. д.

Применительно к «На полпути к Луне» на первое место можно поставить такую шестидесятническую добродетель, как любовь к технике. Имен­но связь с техникой во многом и задает образы главных героев: шофера Валерия Кирпичникова и бортпроводницы Тани.

Шофер Валерий Кирпичников - бывший зэк. Несмотря на то, что причины его ареста достаточно прозаичны («какая-то сволочь сперла запчасти из гаража, но там долго не разбирались, посадили его как лицо «материально ответственное»), Аксенов отрабатывает этот мотив сполна, сталкивая своего героя с проходимцем Баниным, сначала гуляю­щим на Валерины деньги, а потом, во время ссоры кричащего «Шкура лагерная! Зэка!». Чтобы сделать аллюзии на «времена культа» еще более явными, дома у Банина висит Почетная грамота отца - вохровца СВИТЛа.

Было бы неверным считать, что причина ареста сделана далекой от полити­ки только по цензурным соображениям: будь иначе, было бы не избежать обсуж­дения скользкого момента отношения героя и государства, а это вовсе не входило в планы Аксенова в 1962 году. Его герой должен был нравиться всем, а не только тем, кто, как автор рассказа, уже подростком побывал в Магадане и знал лагер­ные края не по литературе или устным рассказам.

Кирпичников нарисован автором как один из идеальных героев шестидеся­тых, аккумулирующий в себе все добродетели простого трудового человека: любовь к технике, честность, независимость и мужественность со всеми ее хемингуэевскими коннотациями (алкоголь, женщины и т.д.). Но помимо этого, он обладал еще одним - главным - достоинством: жизненностью, непохожестью на литератур­ных героев прошедших двух десятилетий: он не прочь выпить, переспать с подвер­нувшейся девушкой, при случае - дать в морду и т.д. Именно его «неидеальность» и делала его тем идеальным героем, которого ждали сверстники Аксенова.

Героиня рассказа - бортпроводница Таня - красавица, настоящее лицо которой скрыто под маской. Сама ее работа, с одной стороны, приближает ее к мужчинам, а с другой стороны - делает ее недоступной. Стюар­десса - это воплощенный соблазн, привлекательность и недостижимость. Поми­мо этого она располагается на той же лестнице «людей техники», что и Кирпич­ников, но, разумеется, на гораздо более высокой ступени: она образованна, знает английский, живет в большом городе и т.д.

Таким образом, любовь Кирпичникова к Тане - развитие традиционного мотива любви «простеца» к «аристократке», любви романтической и идеальной.

Из этих мифов («шофер» + «стюардесса» = «любовь») Аксенов и сделал свой рассказ, с удивительным мастерством придав им «плоть и кровь», отлив их в словах и в должной степени отдозировав «литературность» и «реальность». При­чина популярности Аксенова во многом была заключена в том, что, когда он создавал свои рассказы, его сверстники в большинстве своем еще не осознавали, насколько мифологизирована для них реальность. Им казалось, что они узнают в его повестях и рассказах свою жизнь: но на самом деле они узнавали только собственные мифы о своей жизни.

Аксенов в финальной сцене осуществил изящ­ный, почти незаметный читателю, ход. В хабаровском аэропорту герой встречает инженера с соседнего рудника и вдруг спрашивает его, сколько километров до Луны. Услышав «да тысяч триста, что ли», Кирпичников смотрит на Таню и думает: «Недалеко. Плевое дело».

На первый взгляд, Аксенов просто добавляет «космического» антуража (рассказ написан всего через год после полета Гагарина), вводит самую верхнюю ступень «технической» лестницы, воспользовавшись простой привязкой: мол, к этому моменту Кирпичников налетал на самолетах половину расстояния до Луны. Но внимательный читатель может заметить и другое: Луна присутствовала в рассказе с самого начала, еще до встречи героя с Таней, ему казалось, что Луна трогала его за шею своими пальчиками. Это не космическая Луна, к которой летают ракеты и до которой почти долетел на самолете Валерий: это древняя, мифологическая луна, богиня Селена во всей ее недосягаемой магической красе.

Финал рассказа может служить лучшим подтверждением того, что Аксе­нов - по крайней мере подсознательно - понимал, что с самого начала работает не с «реальностью», а с мифом. Этот прием - финальный переход от «правдоподо­бия» к «не-реальности» - он использует во многих рассказах шестидесятых годов.

В 1968 году в мартовском номере журнала «Юность» была опубликована повесть Василия Аксенова «Затоваренная бочкотара» . С появлением повести читающая публика Советского Союза получила доступ к «другой», «новой», «авангардной» литературе.

В повести пятеро главных героев. Все они узнаваемые, культовые фигуры - бесшабашный водитель-лихач, сельская красавица-учи­тельница, бравый моряк-подводник, интеллигент-специалист по вымышленной латиноамериканской стране и стукач-старикашка. И еще - мистическая бочко­тара, их общее достояние, предмет их забот и любви.

Дорога ведет героев Аксенова, которые едут в бортовой машине, загруженной затоваренной бочкотарой, от сельпо неназванного районного центра в город Коряжск. Но они сбиваются с пути, попадают в город Мышкин, потом в городок Гусятин, и в конце концов все-таки добираются до Коряжска. Однако и там путешествие не оканчивается, потому что бочкотару забраковали «бюрократы проклятые». Герои повести вновь погружаются в бортовую машину, на свои насиженные места, и отправляются со своей затоваренной бочкотарой теперь уже неведомо куда.

Аксенов начинает свою повесть с преуведомления: «Повесть с преувеличениями и сновидениями». И в самом деле, на протяжении всего повествования читатель знакомится с первыми, вторыми, третьими снами ее персонажей, а финалом повести служит «Последний общий сон», в котором «в далеких морях на луговом острове ждет Бочкотару Хороший Человек...» Занавес!

В повести открытый финал. Аксенов окончательное решение проблем поручил читателям.

«Бочкотару» заметили критики: одни - с воодушевлением, другие - с негодованием. Станислав Рассадин обратил внимание на схожесть экспериментальной прозы Аксенова с творческим методом Гоголя: «Условность повести в том, что герои ее, собственно, не характеры, а характеристики. Не лица, а маски. Они открыто алгебризированы, какая-то одна черта характера пародийно укрупнена, шаржирована - рафинированность Дрожжинина, склочничество Моченкина, женолюбие Глеба Шустикова, забулдыжность Телескопова» .

Повесть «Затоваренная бочкотара» была стилистической вершиной аксеновских поисков шестидесятых годов. В повести герои обретают неподражаемый аксеновский язык, густо насыщенный жаргонизмами, вульгаризмами, языковыми неправильностями, каламбурами и при­баутками, язык, на котором еще не одно десятилетие будут пытаться говорить современники автора.

«Затоваренная бочкотара» была первым сюрреалистическим произведением Василия Аксенова.

Элементы сюрреализма легко распознаваемы и в романе «Ожог» , который Аксенов начал писать в 1969 году. Роман, по неоднократным признаниям автора, стал его первым произведением, написанным совершенно свободно, без какой-либо оглядки на советскую цензуру.

«Я очень долго не хотел касаться лагерной темы. Такая была эйфория тогда, в начале 60-х. Как деревенский празд­ник - все казалось радостным карнавалом. И я там писал - ну, «Коллеги», ну, «Звездный билет», но все время чувство­вал, что у меня есть, как говорится, «нетленка» за душой, что мне пора «нетленкой» заниматься, а я все занимаюсь чепухой. Я совершенно о другом писал, и это продолжалось довольно долгое время. Может быть, потому, что я какую-то неловкость испытывал. В контексте всей среды вернуться к мраку, вер­нуться к безнадеге тех лет... И только в шестьдесят восьмом году, когда произошла оккупация Чехословакии, - вот тог­да рассеялись последние иллюзии и я понял, что нужно напи­сать что-то в стол, что-то действительно серьезное. В шесть­десят девятом году я начал писать «Ожог». Это было преодо­лением действительно странной инерции. Будучи уже профес­сиональным литератором, членом Союза писателей, озабочен­ным заработком, конечно, писанием халтурных и полухалтур­ных сценариев, даже переписыванием чьих-то сценариев, я тем не менее почти каждый день на чердаке устраивал себе сеанс «духовного душа». Это было заведомо в стол, это был силь­ный момент преодоления страха. Я понимал, что этот роман изменит всю мою жизнь, но я этого не боялся», - признавался писатель.

Роман был окончен в 1975 году, и Аксенов, понимая, что на родине роман не может быть опубликован, переслал его не Запад. Это было опасно: могли последовать репрессии властей. Но, с другой стороны, таким образом автор мог сохранить роман, чтобы ни случилось теперь с ним самим. Кроме того, Аксенов не исключал при определенных условиях возможности публикации «Ожога» за границей, в таком случае, получив широкую известность на Западе, роман мог защитить его самого: западная общественность поднялась бы на защиту писателя.

Власть, «всевидящему глазу» ко­торой «Ожог» стал известен, страшно боялась его публи­кации на Западе. Боялась настолько, что Аксенов, защищая свою творческую свободу, даже мог какое-то время выдвигать определенные условия. Но в 1980 году его все-таки вынудили уехать из страны. Естественно, что когда Аксенов оказался на Западе и затем был лишен советского гражданства, «Ожог» стал готовиться к публикации и еще до приезда писателя в США поступил в крупное американское издательство. Но тут случилось неожидан­ное: издательство отказалось печатать роман, запрещенный в Советском Союзе.

Своим друзьям Аксенов рассказывал, что виной тому был отрицательный отзыв об «Ожоге» Иосифа Бродско­го, которому роман не понравился. Бродский своим отрицательным отзывом нару­шил негласное правило, существовавшее в эмигрантской среде: произведения, авторы которых подверглись в СССР преследованию, печатать безоговорочно, невзирая ни на какие привходящие обстоятельства. Заметим при этом, что к 1980 году Бродский уже около восьми лет жил в Америке, его мнение о современной русской литературе было чрезвычайно авторитетным. Аксенов же только что появился в США и не имел еще здесь необходимых свя­зей и влияния. Неудача с публикацией «Ожога» на анг­лийском языке была для него тяжелым ударом.

Спустя несколько лет он описал эту ситуацию в дру­гом своем романе, «Скажи изюм» (1985), главный герой которого, известный фотограф Максим Огородников, имеет много общего с самим Аксе­новым, а под именем Алика Конского выведен Иосиф Бродский. Вместо романа «Ожог» речь там идет о фото­альбоме Огородникова «Щепки», печатать который отка­зывается президент американского издательства «Фара­он» Даглас Семигорски. Отказ издательства вызван уничижительной рецензией Алика Конского, старого друга Огородникова.

После появления в печати романа «Скажи изюм» вся эта история с «Ожогом» стала предметом обсуждений, толков, слухов и домыслов в литературной среде - как в эмиграции, так и в России.

Но художественное произведение есть художествен­ное произведение, а подлинные обстоятельства проис­шедшего оставались неизвестными. Аксенов так никогда и не простил Бродскому той ро­ли, которую тот сыграл в истории с публикацией одного из любимейших его романов.

В «Ожоге» почти не осталось следа былого идеализма шестидесятых, хотя пять главных героев по-прежнему представляют культовые фигуры прошедшего десятилетия - писатель, хирург, скульптор, саксофонист и физик. На самом деле это не совсем пять разных героев - их объединяют общие друзья и любовницы, общее отчество «Аполлинариевич», и, что важнее всего, общее детство.

Аксе­нову удалось создать на советском материале книгу, встающую в один ряд с книгами его зарубежных сверстников. Правда, в отличие от западных прозаиков, Аксенов чуть больше педалирует политическую подоплеку происходящего, слов­но утверждая, что за всю сумбурность и грязь в жизни его поколения ответствен­ны те, кто отправлял их родителей в лагеря в тридцать седьмом и оккупировал Прагу в шестьдесят восьмом.

«Ожог» - самая фантасмагоричная, самая избыточная книга Аксенова. В ней всего «чересчур»: мата, секса, стихов, отступлений, флэшбэков, «натурализ­ма», «модернизма» и «постмодернизма». Все мифы перечислены, проинвентари­зированы, просмотрены и переоценены. Юность кончилась: веселые выпивохи превратились в алкоголиков, борцы за правду - в озлобленных людей подполья, суровые мужчины и нежные девушки - в доносчиков и шлюх. Казавшийся столь огромным мир, где в каждом городе тебя ждали новые друзья, оказался крошечным мирком, где все знают всех, где все в конце концов встречаются - бывший магаданский палач работает гардеробщиком, а друг детства оказывается католическим священником.

Эта картина была бы излишне беспросветной, если бы не еще один стилисти­ческий взрыв, которым завершилось в «Ожоге» многолетнее освоение разговор­ной речи: едва ли не впервые в русской прозе грязь, грубость и злость повседнев­ного языка с такой силой выплеснулись на печатные страницы. Но при этом каким-то чудом Аксенов смог соткать единое целое из непристойной брани, белых стихов, лирических монологов и невнятного бормотания. Этот языковой сплав становится в «Ожоге» зеркалом аксеновской России, с ее интеллектуалами, алкашами, стукачами, стилягами и чиновника­ми. Удивительная энергия пронизывает этот роман. Аксенов не побоялся разглядеть в свальном грехе, алкогольном бреде и повальном пьянстве чудесный способ преобразования реальности - сквозь хаотичность композиции романа проглядывает, вызывая зависть читателя, гармония. В этом смысле «Ожог» подобен ранним книгам Аксенова, в которых он эстетизирует и гиперболизирует те черты своего поколения, которые многие другие сочли не стоящими внимания.

Иногда в романе впервые начинает звучать тема поражения (а отчасти и капитуляции). Ее развитие принимает иной масштаб в романе «Остров Крым» , который был написан Василием Аксеновым в 1979 году. Это воплощенная средствами прозы социальная утопия. Такое фантазийное допущение автора.

Главный герой, редактор симферопольской газеты «Русский курьер» Андрей Лучников, вдруг вдохновляется большой и серьезной идеей Общей Судьбы, замышляя объединить Крым с СССР. В результате слияние СССР и Крыма удается, но последствия его непредсказуемы. Происходит военный захват острова.

Лучников - едва ли не единственный человек миссии, который не просто болтает, но и реализует свой проект, а потом платит по всем счетам. Фигура почти трагическая. При этом он человек немудрый и безответственный. Человек смешной, жалкий в своем фанатизме, в своей самоуверенности, в своей безоглядной, невменяемой устремленности на огонь костра. Самовлюбленный позер, ставший заложником абстрактной идеи.

Есть в романе люди долга. Например, отец Лучникова, старик Арсений Николаевич, профессор-историк и миллионер-конезаводчик, который к финалу романа выходит из старческой немощи и какой-то духовной расслабленности и находит в себе силы трагически противостоять судьбе. Интересна и лучниковская подруга и советская телезвезда Татьяна Лунина, которая вовлече­на в интриги и попала в сети спецслужб, раздваивается между советским мужем и крымским любовником, но переживает это раздвоение и нарастаю­щую фальшь ситуации все более остро, мучительно и беспощадно по отно­шению к себе. Этот ее самосуд крайне непривычен для аксеновского персонажа.

Аксенов коснулся в этом романе обжигающих страниц истории XX века. Впервые и иногда всего на раз в своем творчестве он задел некоторые основные сюжеты духовного выбора и трагического вызова. Попытался встать над схваткой, не солидаризироваться напрямик ни с кем из персо­нажей, - и ему это отчасти удалось путем синтеза сочувствия к персонажам с какой-то неуловимой, скользящей иронией по отношению к ним.

С. Кузнецов не без оснований фиксирует: «Остров Крым» выглядит образцовой иллюстрацией к теории «слоеного пирога» - альтернативная фантастика маскирует рассказ о собственном поколении, а под детективно-политическим сюжетом скрыта история одиночества и поражения» .

Аксенов решил искать личный выход из общего советского тупика. Резко и открыто поссорился с властью, хотя и почти исключительно на литературной площадке. За «Ожог» и «Острой Крым» давали срок: 7 лет лагерей и 5 лет ссылки. Эти книги шли в приговор.

Сам он лагерю предпочел эмиграцию как способ изменить жизнь и придать ей смысл. В США он остался русским писателем-эмигрантом. Аксенов продолжает писать по-русски.

В 1993 году появилась трилогия «Московская сага» . В трилогии Василий Аксенов обращается к юности поколе­ния отцов - 1930-м годам. Это история страны через историю семьи Градовых, в полной мере познавших блеск и позор, ласку и кнут сталинской эпохи.

О предыстории создания книги Василий Аксенов в одном из интервью говорил: «Московская сага» начиналась как американский телевизионный проект. У меня был продюсер, договор, было намечено пять серий, и я писал «скрипты» - из пяти было написано уже три. Тем временем мой издатель, узнав про это дело, сказал: «Почему бы тебе не сделать из этого книгу?» Предлагает тут же аванс, дого­вор, и я, естественно, иду на это, но продолжаю все-таки пи­сать сценарий. Потом весь кинопроект рухнул в связи со сме­ной администрации на этой студии, и мы оказались у разби­того корыта. Я начал тогда из этих скриптов, ряда болванок, создавать прозу, жизнь. Команда персонажей уже была гото­ва, - а это, по-моему, главное: для больших сочинений со­здать команду персонажей. Я настолько уходил в их мир, что они стали - без всякого красного словца - просто членами моей семьи. Почти виртуальная реальность! Я просыпался утром, и первой моей мыслью в течение двух или трех лет было: а что они там делали, пока я спал? И сразу плелся на­верх к себе, и сразу чего-то там писал про всех этих людей. Они были просто как живые, потому что тут я воплотил то, что накапливалось годами. Скажем, одна из главных героинь, Нина Градова, поэтесса, - во многом моя мама».

В 2004 году по книге режиссером Дмитрием Барщевским был снят телесериал.

Фото из Википедии

В прозе Аксенова всплывает постсоветская Россия. В 1996 году написан роман «Новый сладостный стиль» . Действие происходит в августе 1991 года. Тревожные и драматические тона в описании проис­ходящего в августе 1991 года почти отсутствуют. Писатель и его герой на­слаждаются жизнью и свободой, которые вдруг совпали. Герои прозы Ак­сенова и его читатели соединились на площади перед Белым домом, чтобы дать отпор мутной серости, сатирически представленной образами силовиков-гэкачепистов Крючкова и Язова.

Роман «Новый сладостный стиль» написан на сорванном дыхании и уже не столько для читателя, сколько для себя. Этот роман - попытка нащупать какую-то почву на фоне тотального хаоса и в отсутствие убедительных предпосылок для обретения утраченной веры. Главный герой, великий и всеми в России любимым и обожаемый режиссер, актер, плейбой и певец Саша Корбах, - не просто новая версия аксеновского супермена с бешеной творческой и сексуальной потенцией. Он теперь сам - материализация аксеновской мечты и воплощение аксеновской утопии, свободный уже от исторических и географических ограничений и рамок.

Постсоветской кульминацией в московской жизни Корбаха стал август 91-го. Его зрители и слушатели, его актеры встрети­лись ему на баррикадах, и все его узнавали.

Вынесенное в название романа выражение «новый сладост­ный стиль» становится маркером личной состоятельности и завершенности, творческой свободы, лишенной внешних препятствий, свободной любви, находящей единственный предмет.

Впрочем, принципиальность и гиперболическая удачливость Корбаха относятся, к миру воплощенной художественными средствами утопии.

К исторической теме Василий Аксенов обращается в романе «Вольтерьянцы и вольтерьянки» , написанном в 2004 году. Это пародийное отображение Екатерининской эпохи.

О своей работе над романом он писал: «Несколько лет назад я читал книгу о переписке Вольтера и Екатерины Второй, там много было цитат из писем, которые звучали своеобразным диалогом очень близких людей, чуть ли не влюб­ленных, даже с некоторыми моментами ревности. И я подумал: сочинить бы в английском жанре true stories which newer happened - правдивые ис­тории, которых не было, - такую как бы анекдотическую историю с ощущением правдоподобия, наполнив ее множеством достоверных деталей, не очень серьезную, как часто у меня бывает в начале, а потом углубить... Особенно меня пленяла идея встречи Вольтера и Екатерины. В реальнос­ти они не встречались, во всяком случае, мы не знаем об этом, а здесь им­ператрица назначила бы философу свидание где-то в Европе и на свида­ние выехала на стопушечном корабле... И так, между делом, начал заполнять альбом, толстый такой, различными сведениями об эпохе, де­талями, именами, убранствами мундира Семеновского или Преображен­ского полков, выражениями, какими-то эпиграммами. Заполнил один, по­том второй альбом: то так напишу, то поперек страницы, то косо, - в общем, набралась куча всего. Прочитал дневники Екатерины, которые, к сожалению, так быстро обрываются, серьезный фундаментальный труд супругов Дюранов - «Век Вольтера», без него я бы вообще не написал романа. Какие-то стишки вольтеровские переводил... Все это накаплива­лось, накапливалось - вдруг появлялся кусок прозы, например, выход линейного корабля в море... Потом перескакивал к другому. Пока не почув­ствовал: можно начинать последовательное повествование. Сначала воз­ник зрительный образ - двое юношей в треуголках, натянутых на брови, мчатся по обледеневший дороге - тата-тата-тата, - они уже слились с коня­ми, разбивают лужи замерзшие, закат над северной Европой, на закате - тонкий месяц, все это такие видения Европы, и они скачут, скачут... Потом появились, как ни странно, клички лошадей - Тпру и Ну, потом иностран­ные - Антр-Ну, Пуркуа-Па - значит - они с фальшивыми французскими до­кументами. И так вот два мальчишки стали секретными агентами...»

Действие романа происходит в 1764 году, когда Екатерина только-толь­ко взошла на престол и решалась дальнейшая судьба России. Вольтер видел в Екатерине молодого монарха, в котором можно развить республиканский дух, привить либеральные идеи для создания гармонического общества.

Живость повествования, обилие комических ситуаций, гротесковых об­разов, нагромождение невероятных событий, фантастических приключений, претендующих тем не менее на достоверное отображение реалии тех дней - все это присуще роману Аксенова. Автор виртуозно растворил в своем тексте цитаты, размышления, письма, суждения философа и Северной Се­мирамиды так, что поиски, кто что сказал и кто что придумал, станут делом увлекательным.

В результате этой деятельности получился старинный роман, по ав­торскому определению. Одним из героев которого, причем полноправным, яв­ляется язык повествования. Он с самого начала властно заявляет о себе, удив­ляет и притягивает. В нем - сочетание в стиле рококо архаики с языком допушкинской поры, щедро сдобренным калькированными французскими обо­ротами и словами.

Авантюрный сюжет, элементы плутовского романа и гривуазной но­веллы продиктованы не только восемнадцатым веком, но и самим Вольтером, для которого «все жанры хороши, кроме скучного».

За роман Василий Аксенов получил премию «Русский Букер».

Писатель создал свой восемнадцатый век, а потом и свою версию познесталинской эпохи в романе «Москва Ква-Ква» , само название которого наводит на подозрение в осознанном хулиганстве, в осмысленном пренебрежении условностями.

Он представляет собой риско­ванную смесь авантюрного романа с истори­ческой хроникой времен сталинского социа­лизма, причудливо сплавленную с античным мифом о Тезее. В центре повествования - ста­линская высотка на Котельнической набереж­ной, в которой жили Аксеновы.

Монументальность этого сооружения ка­нувшей в прошлое эпохи с первых же строк романа вызывает к жизни скрытую авторскую иронию, ни на йоту не ослабевающую на всем последующем его пространстве: «В начале 50-х годов XX века в Москве, словно в одночасье, выросла семерка гигант­ских зданий, или, как в народе их окрестили, „высоток". Примечательны они были не толь­ко размерами, но и величием архитектуры. Со­ветские архитекторы и скульпторы, создавшие и украсившие эти строения, недвусмысленно подчеркнули свою связь с великой традицией, с творениями таких мастеров „золотого века Афин", как Иктинус, Фидий и Калликратус.

Эта связь времен особенно заметна в том жилом великане, что раскинул свои соединен­ные воедино корпуса при слиянии Москвы-ре­ки и Яузы. Именно в нем расселяются все ос­новные герои наших сцен, именно в нем суж­дено им будет пройти через горнило чистых, едва ли не утопических чувств, характерных для того безмикробного времени...»

Новый роман вызвал неоднозначную реак­цию. Так, Андрей Немзер, ироническую ноту, по-видимому, не уловивший, подверг его со­крушительной критике. Но большинство откликов имело положительную тональность.

Последним законченным романом Аксенова, изданным при жизни, стал роман «Редкие земли» (2007). Кто бы что ни говорил, а это - поступок и своего рода политическое завещание мастера.

«Этот роман во многом является моим самовыражением, отражает мое собственное настроение, как и в других моих последних книгах, я сам там появляюсь, как сочинитель Базз Оксёлотл...», - писал Василий Аксенов.

Название «Редкие земли» - производное от редкоземельных элементов в таблице Менделеева. Добычей этих полезных ископаемых заняты предприимчивые герои повествования. Ассоциативно угадывается: «редкие люди». Это активные комсомольцы последнего призыва при смене эпох устремившиеся в биз­нес. Новая формация людей - образованных, трезво мыслящих, деятельных.

Аксенов рассказывает метафорическую историю одного опального олигарха. В повествовании появляются многие герои его прошлых книг. Главный герой - миллиардер Ген Стратов, в прошлом комсомольский вожак, ныне же опальный олигарх, угодивший за решетку. Прототип главного героя легко угадывался. Это Михаил Ходорковский.

В романе Аксенов выступает не только как прозаик, но и как поэт. Для "Редких земель" автор написал 17 стихотворений.

После смерти писателя, в 2010 году, вышли еще три его новые книги: «Логово льва. Забытые рассказы», «Таинственная страсть» и «Ленд-лизовские».

«Таинственная страсть» - роман об аксеновском поколении, о писателях и поэтах, во­шедших в литературу в конце 50-х - начале 60-х годов прошлого века. Название взято из сти­хотворения Беллы Ахмадулиной 1959 года, где есть такая строфа:

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх

вас, беззащитных, среди этой ночи.

К предательству таинственная страсть,

друзья мои, туманит ваши очи...

«Не в этом ли, - задавался вопросом в ста­тье, посвященной „Таинственной страсти", Виктор Есипов, - идея романа: поколение предало само себя, не сумев сохра­нить человеческое и творческое единение в противостоянии бесчеловечной власти. Страх перед железобетонной властью и личные ам­биции разъединили их» .

Роман горький и честный - о дружбе, о служении призванию, о предательстве. Он на­писан с той же искренностью и вдохновени­ем, что были свойственны молодой прозе Ак­сенова. Роман писался с середины 2006-го по сере­дину 2007 года.

По книге был снят режиссером Владом Фурманом одноименный телесериал, премьера которого состоялась в 2016 году.

Фото из Википедии

А всю вторую половину 2007 года Аксенов был занят уже новым романом - о своем ка­занском детстве, о голоде, об американской по­мощи воюющей России, - романом, который получил издательское название «Ленд-лизов­ские» .

Роман не завершен: окончена первая часть и начата вторая, а состоять он должен был из трех частей. Он написан в совсем иной манере, чем «Таинственная страсть». Здесь - то стремление к полному авторскому освобо­ждению, которое прослеживается во всех его последних романах, но достигает воплощения только сейчас. В «Ленд-лизовских» Аксенов полностью освободился от каких-либо соображений о читателе: напри­мер, о том, поймет или не поймет читатель написанное им. Перестав ориентироваться на читателя, даже самого просвещенного, он об­рел полную свободу самовыражения.

Ответ небесный обоснован:

Расплаты справедлив отсчет.

Не сам ли возвестил Аксенов,

Что опыт наших душ - ожог?

Рукой беспечной наспех создан,

Мой не забудет мадригал,

Что мальчика билетом звездным

Снабдил наставник - Магадан.

Все беды я сочту за малость,

Сюжета преступлю порог,

Когда воспомню нашу младость,

Пир размышлений, мысль пиров.

Словес таинственный астролог,

Добытчик неизвестных лун,

Джинсовый, джазовый Аксенов

Дразнил всеобщий спящий ум.

Мы - чистой радости искали,

Рос расточительный запас,

Мы мало думали о славе,

Но слава вглядывалась в нас.

Белла Ахмадулина

Экспромт в честь вечера Василия Аксенова

11 января 1999 года

Произведения Василия Аксенова,

имеющиеся в Центральной городской библиотеке им. В. В. Маяковского

  1. Аксенов, Василий Павлович. Аврора Горелика : пьесы / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2008. - 509, [3] с. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  2. Аксенов, Василий Павлович. Апельсины из Марокко : сборник / Василий Аксенов ; [худож. А. Анно]. - Москва : Изограф : ЭКСМО, 2005. - 477, [3] с. - Текст : непосредственный.

  3. Аксенов, Василий Павлович. Блюз 116-го маршрута : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Континент. - 1999. - № 100.

  4. Аксенов, Василий Павлович. В поисках грустного бэби / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2010. - 532, [12] с. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  5. Аксенов, Василий Павлович. Желток яйца : роман / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Знамя. - 1991. - № 7, 8.

  6. Аксенов, Василий Павлович. Затоваренная бочкотара : [сборник] / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2006. - 446, [2] с. - Текст : непосредственный.

  7. Аксенов, Василий Павлович. Золотая наша Железка : [сборник произведений] / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2007. - 575, [1] с. - Текст : непосредственный.

  8. Аксенов, Василий Павлович. Иван / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2000. - № 9.

  9. Аксенов, Василий Павлович. Карусели : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Юность. - 1995. - № 7.

  10. Аксенов, Василий Павлович. Квакаем, квакаем... : предисловия, послесловия, интервью / Василий Аксенов. - Москва : АСТ : Зебра Е, 2008. - 287, [1] с., [16] л. фот. - Текст : непосредственный.

  11. Аксенов, Василий Павлович. Кесарево свечение : роман / Василий Аксенов. - Москва : Изографус : ЭКСМО, 2003. - 637, [3] с. - Текст : непосредственный.

  12. Аксенов, Василий Павлович. Корабль мира «Василий Чапаев» ; Глоб-Футурум ; Титан Революции ; Памфилов и Памфилии : рассказы / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Знамя. - 1995. - № 1.

  13. Аксенов, Василий Павлович. Лебяжье озеро : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2012. - № 8. - С. 4-22.

  14. Аксенов, Василий Павлович. Лекции по русской литературе / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2019. - 319, [1] с. - (Большая проза). - Текст : непосредственный.

  15. Аксенов, Василий Павлович. Ленд-лизовские. Lend-leasing / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2010. - 254, [2] с. - Текст : непосредственный.

  16. Аксенов, Василий Павлович. Любовь к электричеству : повесть о Леониде Красине / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2008. - 380, [4] с. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  17. Аксенов, Василий Павлович. Москва Ква-Ква / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2008. - 378, [6] с. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  18. Аксенов, Василий Павлович. Московская сага : роман : в 3 книгах / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2007 - 2008. - Текст : непосредственный.

  19. Аксенов, Василий Павлович. Негатив положительного героя : [рассказы] / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2006. - 349, [3] с. - (Культ личности) (Культовая российская литература). - Текст : непосредственный.

  20. Аксенов, Василий Павлович. Новый сладостный стиль : роман / Василий Аксенов ; [худож. А. Анно]. - Москва : Изограф : ЭКСМО-Пресс, 2000. - 558, [2] с. : ил. - Текст : непосредственный.

  21. Аксенов, Василий Павлович. О, этот вьюноша летучий! / Василий Аксенов ; [предисл. Быков Д.]. - Москва : Эксмо, 2012. - 670, [2] с., [4] л. ил. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  22. Аксенов, Василий Павлович. Ожог : роман / Василий Аксенов ; [худож. А. Анно]. - Москва : Изограф : ЭКСМО-Пресс, 2000. - 494, [2] с. : ил. - Текст : непосредственный.

  23. Аксенов, Василий Павлович. Остров Крым / Василий Аксенов. - Москва : ЭКСМО, 2008. - 444, [4] с. - (Остров Аксенов). - Текст : непосредственный.

  24. Аксенов, Василий Павлович. Промежуточная посадка в Сайгоне : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2014. - № 8. - С. 142-145.

  25. Аксенов, Василий Павлович. Прошу климатического убежища : рассказ о московской зиме / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2011. - № 5. - С. 27-37.

  26. Аксенов, Василий Павлович. Ранимая личность : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Литература. - 2007. - № 16.

  27. Аксенов, Василий Павлович. Рассказ о баскетбольной команде, играющей в баскетбол : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2014. - № 8. - С. 145-153.

  28. Аксенов, Василий Павлович. Редкие земли : [роман] / Василий Аксенов ; [ред. И. К. Назарова]. - Москва : ЭКСМО, 2007. - 446, [2] с. - (Культ личности) (Культовая российская литература). - Текст : непосредственный.

  29. Аксенов, Василий Павлович. Ржавая канатная дорога : рассказ / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2012. - № 8. - С. 22-27.

  30. Аксенов, Василий Павлович. Скажи изюм : роман / Василий Аксенов ; [худож. А. Анно]. - Москва : Изограф : ЭКСМО-Пресс, 2000. - 414, [2] с. : ил. - Текст : непосредственный.

  31. Аксенов, Василий Павлович. Таинственная страсть : роман о шестидесятниках / Василий Аксенов. - Авт. версия. - Москва : Бирюкова Оксана Анатольевна , 2015. - 671, [1] с., [32] л. фот. - Текст : непосредственный.

Публицистика

  1. Аксенов, Василий. Алхимический лимон, или Зимние Воспоминания о Летних Впечатлениях / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Иностранная литература. - 1993. - № 1. - С. 241-251.

  2. Аксенов, Василий. Долгоиграющее землетрясение / Василий Аксенов ; предисл. Виктора Есипова ; подгот. текста Андрея Кулика. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2018. - № 9. - С. 148-151.

  3. Аксенов, Василий. Звук Елисейских полей / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2014. - № 4. - С. 322-334.

  4. Аксенов, Василий. Как меня записали в русские шовинисты / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2014. - № 8. - С. 138-142.

  5. Аксенов, Василий. «Кто является истинными героями современной России?» / Василий Аксенов ; вступ. заметка и примеч. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2015. - № 9. - С. 131-136.

  6. Аксенов, Василий. Назад в берлогу / Василий Аксенов ; предисл. Виктора Есипова ; подгот. текста Андрея Кулика. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2020. - № 5. - С. 164-169.

  7. Аксенов, Василий. «Незабываемый век» / Василий Аксенов ; публ. и примеч. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2012. - № 10. - С. 136-151.

  8. Аксенов, Василий. Отвечая на ответ : заметки новичка на американской художественной сцене / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Континент. - 2012. - № 153. - С. 506-513.

  9. Аксенов, Василий. Подвальный пост-модернизм / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2014. - № 4. - С. 339-347.

  10. Аксенов, Василий. Прогулка в Калашный ряд / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2012. - № 4. - С. 454-475.

  11. Аксенов, Василий. Радиоэссе : Летящий от России ветер ; Встреча с московскими артистами ; В защиту Салмана Рушди ; Воспоминания о выборах / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2017. - № 5. - С. 168.

  12. Аксенов, Василий. Споры на взморье / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2014. - № 8. - С. 136-138.

  13. Аксенов, Василий. Театральная вешалка / Василий Аксенов ; примеч. Виктора Есипова и Андрея Кулика. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2018. - № 4. - С. 116-125.

  14. Аксенов, Василий. «Хоть краткий миг, но полный правды...» : феномен Твардовского / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2014. - № 4. - С. 334-339.

  15. Аксенов, Василий. Чувство России / Василий Аксенов ; подгот. текста и примеч. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2012. - № 8. - С. 33-36.

  16. Аксенов, Василий. «Юность» бальзаковского возраста / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2013. - № 8. - С. 89-101.

  17. Аксенов, Василий. Январь в Москве / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2014. - № 8. - С. 131-135.

Переписка

  1. Аксенов, Василий. Переписка / Василий Аксенов. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2012. - № 10. - С. 136-141.

  2. Аксенов, Василий. Писатель - это беглец / Василий Аксенов ; коммент. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2012. - № 3. - С. 133-149.

  3. В бесконечном объятии : переписка Беллы Ахмадуллиной и Бориса Мессерера с Василием и Майей Аксеновыми, 1980-1995 / сост. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2011. - № 10. - С. 3-74.

  4. Выбранные места из писем Евгении Гинзбург и Павла Аксенова Василию Аксенову / подгот. текстов, вступ. и коммент. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2013. - № 8. - С. 107-126.

  5. Из архива Василия Аксенова : [переписка] / сост., вступ. текст и коммент. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2013. - № 3. - С. 418-439 ; 2012. - № 4. - С. 423-454 ; 2011. - № 5. - С. 9-26.

  6. Из официальной переписки / коммент. Виктора Есипова и Анатолия Гладилина // Вопросы литературы. - 2013. - № 6. - С. 376-389.

  7. «Стремлюсь к прозе, как к тайной любовнице» : переписка Василия Аксенова с Евгенией Гинзбург / вступ., примеч. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2015. - № 8. - С. 52-75.

О Василии Аксенове

  1. Аксенов Василий Павлович . - Текст : непосредственный // Литературная учеба. - 2003. - № 2. - С. 173-175.

  2. Аксенов, Василий. Американским писателем я не стал / запись беседы С. Силаковой. - Текст : непосредственный // Иностранная литература. - 2003. - № 1. - С. 278-283.

  3. Аксенов, Василий. В рифме есть что-то психоделическое / беседа Бориса Вышеславцева с Василием Аксеновым. - Текст : непосредственный // Литературное обозрение. - 1999. - № 2. - С. 96-99.

  4. Аксенов, Василий. Из записных книжек (1962-1965) / Василий Аксенов // Вопросы литературы. - 2013. - № 6. - С. 347-375.

  5. Аксенов, Василий. Мой дом там, где рабочий стол / В. Аксенов ; беседу вела И. Кузнецова. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 1999. - № 2. - С. 284-296.

  6. Анфан террибль и его родители . - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2013. - № 8. - С. 86-88.

  7. Архангельский, Андрей. Аксенов дома / Андрей Архангельский. - Текст : непосредственный // Огонек. - 2007. - № 41. - С. 48-49.

  8. Богуславская, Зоя. Василий Аксенов - классик и плейбой / Зоя Богуславская. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2007. - № 11. - С. 151-156.

  9. Василий Аксенов. - Текст. Изображения : электронные // Культура.РФ. - URL: https://www.culture.ru/persons/10390/vasilii-aksenov (дата обращения: 10.08.2022).

  10. Гик, Евгений. Как Василия Аксенова «злодеем» пугали / Евгений Гик. - Текст : непосредственный // Наука и жизнь. - 2009. - № 10. - С. 97-101.

  11. Ермолин, Евгений. Мечтатель на службе и в отставке / Евгений Ермолин. - Текст : непосредственный // Континент. - 2009. - № 141. - С. 416-438.

  12. Есипов, Виктор Михайлович. Четыре жизни Василия Аксенова / Виктор Есипов. - Москва : РИПОЛ классик, 2016. - 319, [1] с. - (Легенды оттепели). - Текст : непосредственный.

  13. Жолковский, Александр. Быть знаменитым… / Александр Жолковский. - Текст : непосредственный // Звезда. - 2012. - № 11. - С. 212-215.

  14. Кабаков, Александр Абрамович. Аксенов / Александр Кабаков, Евгений Попов ; худож. А. Рыбаков. - Москва : Астрель, 2012. - 509, [3] с., [8] л. фот. - Текст : непосредственный.

  15. Ласкин, Семен. «Да, старик, тебе повезло как надо...» : Василий Аксенов в дневниках 1956-1989 годов / Семен Ласкин. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2017. - № 5. - С. 169-186.

  16. Лопусов, Юрий. Мелодия одесской скрипочки / Юрий Лопусов. - Текст : непосредственный // Смена. - 2013. - № 1. - С. 86-91.

  17. Мессерер, Борис. Василий Аксенов : глава из книги «Промельк Беллы» / Борис Мессерер. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2013. - № 8. - С. 127-147.

  18. Михайлов, Игорь. Невозвращенец Василий Аксенов / Игорь Михайлов. - Текст : непосредственный // Юность. - 2012. - № 10. - С. 17-20.

  19. Петров, Дмитрий. Одна и та же дама / Дмитрий Петров. - Текст : непосредственный // Огонек. - 2012. - № 33. - С. 48-49.

  20. Писатель-праздник / Михаил Веллер, Валерий Попов, Илья Бояшов [и др.]. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2009. - № 11. - С. 5-34.

  21. Редкий элемент русской словесности : [воспоминания о писателе] / Марк Розовский, Джек Мэтлок, Владимир Войнович [и др.]. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2012. - № 8. - С. 44-54.

  22. Самойлов, Алексей. Василий Аксенов: «Существование равняется сопротивлению» / Алексей Самойлов. - Текст : непосредственный // Будь здоров!. - 2011. - № 1. - С. 87-91.

  23. Сарнов, Бенедикт. Капля крови, взятая на анализ : по поводу переписки В. Аксенова с И. Бродским и В. Максимовым / Бенедикт Сарнов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2011. - № 5. - С. 38-67.

  24. Сойфер, Валерий Н. Василий Павлович Аксенов - профессор американского университета / Валерий Н. Сойфер. - Текст : непосредственный // Континент. - 2009. - № 141. - С. 289-291.

  25. Хорошо, что вы с нами : к юбилею Василия Аксенова / Белла Ахмадулина, Александр Кабаков, Анатолий Найман [и др.]. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2007. - № 7. - С. 122-153.

О творчестве Василия Аксенова

  1. Аксенов, Василий. Радиодневник писателя : страницы будущей книги / Василий Аксенов ; передачи записаны и подгот. к печати Андреем Куликом ; примеч. Виктора Есипова. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2017. - № 4. - С. 154-175 ; 2016. - № 3. - С. 228-241.

  2. Аксенов, Василий. Россия и секс совместимы / Василий Аксенов ; беседовал Дмитрий Быков. - Текст : непосредственный // Огонек. - 2006. - № 44. - С. 54-55.

  3. Балакин, Алексей. Обретение острова / Алексей Балакин. - Текст : непосредственный // Новое литературное обозрение. - 2009. - № 99. - С. 168-171.

  4. Барметова, Ирина. Облискурация Аксенова / Ирина Барметова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2004. - № 2. - С. 124-134.

  5. Барметова, Ирина. Тезей и другие / Ирина Барметова. - Текст : непосредственный // Октябрь. - 2006. - № 2. - С. 100-108.

  6. Есипов, Виктор. Василий Аксенов и его поколение в романе «Таинственная страсть» / Виктор Есипов. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2012. - № 4. - С. 476-491.

  7. Ефимова, Н. Василий Аксенов в американской литературной критике / Н. Ефимова. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 1995. - № 4. - С. 336-348.

  8. Зубарева, Е. Ю. Инварианты образа «лишнего человек» в прозе В. П. Аксенова / Е. Ю. Зубарева. - Текст : непосредственный // Русская словесность. - 2011. - № 6. - С. 42-47.

  9. Кузнецов, Сергей. Обретение стиля : доэмигрантская проза Василия Аксенова / Сергей Кузнецов. - Текст : непосредственый // Знамя. - 1995. - № 8. - С. 206-212.

  10. Линецкий, Вадим. Аксенов в новом свете : феномен двойничества как фактура литературного процесса / Вадим Линецкий. - Текст : непосредственный // Нева. - 1992. - № 8. - С. 246-251.

  11. Никифорович, Григорий. Два рассказа: Аксенов и Горенштейн / Григорий Никифорович. - Текст : непосредственный // Нева. - 2012. - № 3. - С. 177-186.

  12. Пономарев, Евгений. Соцреализм карнавальный : Василий Аксенов как зеркало советской идеологии / Евгений Пономарев. - Текст : непосредственный // Звезда. - 2001. - № 4. - С. 213-219.

  13. Сидоров, Евгений. Аксенов в «Юности» / Евгений Сидоров. - Текст : непосредственный // Знамя. - 2012. - № 7. - С. 192-195.

  14. Соболь, Владимир. Билет на поездку… к себе : бунтующие персонажи Василия Аксенова : [о романе «Звездный билет»] / Владимир Соболь. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2013. - № 6. - С. 390-405.

  15. Янушевский, Владимир Николаевич. Вспоминая «Бочкотару» / Владимир Николаевич Янушевский. - Текст : непосредственный // Вопросы литературы. - 2018. - № 4. - С. 199-207.

Составитель: ведущий библиограф Артемьева М. Г.


Система Orphus

Решаем вместе
Есть предложения по организации процесса или знаете, как сделать библиотеки лучше?
Я думаю!