Советуем прочитать. Выпуск 1 (18)
Список литературы. Курган. 2017
Уважаемые читатели и коллеги!
Обращаем Ваше внимание на наиболее значимые и интересные произведения, напечатанные в литературно-художественных журналах в первом квартале 2017 года.
- Басова, Евгения. Следы : повесть / Е. Басова // Звезда. — 2017. — № 1.
У главной героини — девочки Иры — папа и мама живут в городе. А до школы она жила в маленькой деревне Тыша у дедушки и бабушки Натальи. Повесть о детстве и взрослении и одновременно об истории семьи. Революция, войны, предательство и героизм.
«Ира жила на свои две разные влюбленности, на два языка, на две точки на карте, каждая из которых была ей родиной. В городе, в художественной школе, был тихий учитель Николай Яковлевич, который, выводя их рисовать на улицу, рассказывал про тот или другой дом с такой бережностью, точно бесконечно любил эти дома и боялся, что кому-то из детей они могут показаться нелепыми и смешными, и кто-то над ними открыто станет смеяться. Точь-в-точь как она боялась, что кто-то посмеется над ее Тхорем. О, как она жалела и понимала в такие моменты Николая Яковлевича, и как с опаской оглядывала своих соучеников. И теперь, вспоминая об этом в Тыше, она понимала, что стала тоже любить город, с его подчас неуклюжими, старинными, грубой постройки домами и долгим спуском к холодной реке.
Иногда ее казалось, что ее два разных мира вот-вот сольются в один. В Тыше она рисовала то, что возьмет с собой в город, она помнила наизусть, сколько должна сделать пейзажей и натюрмортов, и она представляла, как станет объяснять Николаю Яковлевичу: «Это мой двор, если смотреть с яблони. А это соседский двор. Там живет чужая бабушка Онисья. А это у ее внучки Тани кукольный дом...»
- Бочков, Валерий. Обнаженная натура : роман / В. Бочков // Октябрь. — 2017. — № 2.
Главный герой учится на художника. Любимая — натурщица Лариса. Чтобы наказать насильника и негодяя (дядя Слава) они задумывают убийство и «неожиданно» его совершают. Освобождение, наказание или смертный грех... И с ним нужно жить.
«Я чуть пьян — в меру; я хрупок и ненадежен, что-то вроде тех звонких бокалов из богемского стекла, которые и в руки взять страшно. Я безнадежно холоден и бесконечно одинок. В целом идеальное состояние для очередного путешествия в прошлое.
Да, закопать яму я все-таки успел. До восхода.
Лариса ждала у машины. Мне показалось, она даже не сменила позы, так и стояла у раскрытого багажника, чуть сутулясь и сцепив руки. Она проводила меня настороженным взглядом.
— Всё? — спросила едва слышно.
В теремке я кинул лопату в угол, повесил веревку на гвоздь. Всё?
Всё...- пробормотал я, вдыхая пыльный дух сарая.
Задержался на пороге, жмурясь на солнце. Всё... Неужели и вправду всё?»
А жить ли?
«Жизнь умнее нас, а мы высокомерны и нелюбопытны. Мы снисходительно игнорируем все непонятное, довольствуясь толкованиями базарных гадалок, с замиранием следим за сальными валетами и королями, внимаем глупостям про казенный дом и дальнюю дорогу. Мы готовы боготворить любую чушь, лишь бы она не нарушала нашего представления об устройстве вселенной: черепаха, три слона, сверху — плоский блин. Мы не хотим знать правду, правда пугает.
Я закопал тебя под сосной у забора, шагах в десяти от могилы твоего дяди. Иногда я опускаюсь в мох; лежа на спине, я могу слышать, как кто-то шепотом переговаривается там, под землей. Вот тебе еще один неожиданный завиток в нашем узоре — кто бы мог вообразить, что именно я помогу дяде Славе оказаться рядом с тобой. Навсегда. Закончился век, наступил новый, с того июня минула чертова уйма лет, а я до сих пор ощущаю в пальцах шероховатость простыни, в которой похоронил тебя.
Ты спросишь — почему я себя не убил? Отвечу — нельзя убить мертвое»
- Ведельсбю, Якоб. Охота за тенью : роман / Я. Ведельсбю // Октябрь. — 2017. — № 3.
Датский кинооператор Петр Беллман снимает документальное кино об организации, цель которой остановить поток беженцев в сытую, благополучную Европу.
«Мишн зироу» ставила задачу кардинальным образом уменьшить рождаемость в бедных странах, чтобы тем самым ослабить давление на европейские границы и избавить Европу от угрозы, нависшей над «оur way of life» — «нашим образом жизни», как говорят в США. План был настолько же прост, насколько жесток: под видом только что разработанной вакцины против малярии ввести как можно большему числу девочек биологически активное вещество, полностью разрушающее функции матки и яичников. Вырастая, эти девочки утрачивали способность к репродукции«.
- Воронцов, Андрей. Последний хеллувин маршала : роман / А. Воронцов // Москва. — 2017. — № 2-3.
Маршал Франции — Жиль де Рец — «Черный рыцарь», «Синяя борода».
1440 год. Франция, Нант. Из города и окрестностей десятками бесследно исчезают дети. Местные жители считают, что они стали жертвами бывшего соратника Жанны Д’Арк, странного и нелюдимого барона, маршала Франции Жиля де Реца, подозреваемого в педофилии и сатанизме. Власти Нанта вместе с инквизитором Жаном Блуэном ведут расследование.
- Гранин, Даниил. Возвращение : рассказ / Д. Гранин // Звезда. — 2017. — № 3.
Случай на войне. Нужно «поймать языка».
- Кибиров, Тимур. Генерал и его семья. Кн. 1.: Анна и командир : исторический роман / Т. Кибиров // Знамя. — 2017. — № 1.
Тимур Кибиров, один из немногих современных поэтов, который регулярно пишет поэмы и просто очень длинные повествовательные стихи, представил на суд читателей роман «Генерал и его семья». «Генерал и его семья» — настоящий роман, его традиция легко угадывается, и это не советская семейная эпопея и не проза о войне, — название обманчиво. Это роман-центон (от лат. cento — одежда или одеяло из лоскутков). Генерал Василий Иванович Бочажок — царь и бог военного городка — встречает в аэропорту долгожданную дочь Анну и с изумлением обнаруживает, что она беременна. От кого — не говорит, и на протяжении всего повествования генерал разгадывает эту тайну. Роман полон аллюзий и отсылок к русской поэзии. Роман о провинциальной книжной девушке и о ее семействе, о том, как она взрослеет и разочаровывается в своем незадачливом избраннике..., да, это тот самый роман, «в котором отразился век», но не в стихах, а в прозе: дьявольская разница! Но там точно также как в «Онегине» автор идет рука об руку со своими героями, без конца оговариваясь, отвлекаясь от повествования, вступая в привычную уже цитатную игру с читателем. Материя его та же, что и в кибировских поэмах: советский мир, возникающий из «перелицованной» русской литературы. Но это далеко не всё.
- Кудимова, Марина. Бустрофедон : повесть / М. Кудимова // Нева. — 2017. — № 2.
Бустрофедон — написание (слава направо — справа налево — зеркально, «поворот быка»). Обнаружилось, что так умеет писать главная героиня повести — Геля (Ангелина). До 1 класса она жила в поселке с дедом и бабушкой. После смерти деда, переезжают в Питер к маме. Главное действующее лицо в воспитании и взрослении — «Двор». Законы, порядки, традиции. Своевольная, еще не знающая себя девочка.
Замечательная повесть.
- Куприянов, Константин. Новая реальность : повесть / К. Куприянов // Знамя. — 2017. — № 2.
Сюжет интересный: Москва опутана слухами об угрозе войны, которая вроде бы уже идёт, а вроде и не идёт, но в связи с «Угрозой» начинается эвакуация части столичных жителей, как бы не добровольная, но вроде и добровольная. Эвакуирующихся свозят в дальний забытый Богом северный городок, предстающий такой вот закрытой зоной, где они живут как ссыльные поселенцы, за которыми ведётся усиленное наблюдение, цветёт доносительство. Доносителям выдаются за их заслуги телевизоры — ни интернета, ни сотовой связи в городке нет.
- Кучерская, Майя. Голубка : история одного исцеления / М. Кучерская // Знамя. — 2017. — № 2.
Как можно исцелиться от невроза? Навязчивых суицидальных мыслей? Оказывается можно. Просто ходить, смотреть, слушать жизнь. Одновременно вспоминать, переживать, анализировать.
«Но никакой боли нет.
Где же она? Где моя вечная казнь и мука? Сердце улыбается мне в ответ.
И сверкающий после дождя мир, за который я благодарен. Бытию и вам, доктор. Земля, разве этого мало? Шутка удалась, доктор. Браво!
Буду подниматься сегодня вверх и вверх, на родимый шестой, у каждого окна специально остановлюсь — вдохнуть поглубже запах сырости и сирени, тополиного цвета, новых распустившихся на дворовой клумбе розово-белых цветов.
Потому что дело в шляпе, думаю я, жуя лепешку.
И завожу мотор.
Пешком, с легким сердцем, выхожу на большую дорогу, Я здоров и свободен, весь мир предо мною, Эта длинная бурая тропа ведет меня, куда я хочу. Отныне я не требую счастья, я сам свое счастье...»
- Лидский, Владимир. Игра в пепел : повесть / В. Лидский // Знамя. — 2017. — № 3.
«...и вот я открываю этот чудесный альбом, непонятно как сохранившийся в катаклизмах истории, осторожно трогаю истертый почти до основания обложечный бархат, переворачиваю ветхие листы, вдыхаю их запах, который нельзя описать, а можно лишь обозначить как запах эпох, и вглядываюсь в лица на старых фотографиях: вот дагерротип моего прадедушки Чижика Красивого, застывшего на века рядом с супругой, — она в кружевном чепце и пышном провинциальном платье, он — в сюртуке, с роскошной купеческой бородой... а вот худенький подросток ангельской внешности, — у него огромный ремингтон на боку, — это их дочь, моя бабушка; на фото, я полагаю, ей лет шестнадцать, не более того... а вот — ее брат, зарубленный красными, рядом — другой брат, — расстрелянный белыми; на следующем листе — мой дед рядом с атаманом Махно, — стоит, возвышаясь над батько на целую голову, Махно — в доломане, как будто бы он венгерский гусар, а дед — в гимнастерке, широких галифе и сапогах в гармошку, на голове у него — черная баранья папаха, и сам он какой-то весь черный, словно подкопченный, а вот — дядя Саша, гений скрипки, как величал его Луначарский, выдающийся дядя Саша, вырванный в двадцать третьем из чекистских лап королевою Нидерландов... а здесь — мой другой дедушка, расстрелянный в тридцать восьмом Владимир Михайлов — в обнимку с другой бабушкой, будущей колымской сиделицей, двадцать пять лет оттрубившей в другой вселенной... я переворачиваю еще пару листов и вижу улицы заштатного городка, входившего когда-то в состав бывшего Виленского воеводства; название городка — Лида».
Углубляясь в историю своей семьи, автор сосредотачивается на фигуре деда — «Лидском Робин Гуде» — воре, разбойнике, авантюристе, бойце армии Махно, партизане...
«и я, глядя из своего белого дня в глубь их могил, вижу: они лежат рядом, держа друг друга за руки, и теперь уже ничто и никогда не потревожит их любви... только иной раз, если доведется мне тут задержаться и дождаться сумерек, я вижу: небо меркнет, закрываясь пепельными тучами, и над городом начинает кружить пепел... пепел, пепел... его хлопья медленно парят, и я знаю, что моя голова уже седа, ибо пепел покрыл ее, и на плечах моих — пепел, и на окрестных крестах — пепел, и город — в пепле, и страна, и мир... я опускаю веки, присыпанные пеплом, и вспоминаю: им дам Я в доме Моем и в стенах Моих память и имя, которые не изгладятся во веки веков...»
- Малышев, Игорь. Номах: искры большого пожара / И. Малышев // Новый мир. — 2017. — № 1.
Нестор Махно — страшные ужасающие сцены расправы с врагами, пленными. Итог — страшная смерть в бедном госпитале в Париже. Бог не простил кровь.
- Мейлах, Павел. На Алжир никто не летит : повесть / П. Мейлах // Звезда. — 2017. — № 2.
45-летний главный герой — профессиональный алкоголик с бурным прошлым: наркотики, таблетки, психозы, лечебницы и т.д.
«Говорят, что алкоголизм — это болезнь. Может, для кого-то оно и так, но не для меня. Алкоголизм — это был мой выбор. А если и болезнь, то уж во вторую очередь.
„Не говори, что молодость сгубила“ — вспомнил я знакомую строчку из незнакомого романса. Да, я бездарно сгубил свою молодость, сгубил жизнь на убогую синьку, быдлячье пойло, и ничего не вернуть, мне уже почти сорокет. Но я был не в настроении ныть, я приветствовал знамя-зарю новой жизни! Гимн обновлению гудел во мне. Я был свеж, молод и силен в этом преображенном мире.
О своих, о своих собственных поступках я должен думать, а не о чьих-то других. Я инстинктивно чувствовал, что единственно в этом мое спасение. Как это ни трудно. У меня бы нашлись оправдания, но я понимал, что сейчас они просто губительны для меня. Хоть раз в жизни перестань себя оправдывать, обойдись на сей раз без адвоката, даже если адвокату и есть что сказать. В моем положении несправедливость к себе для меня безопасна, несправедливость же к другим меня убьет. Мне надо бросить пить, и это главное. Так что выбирай, что для тебя важнее — разборки или результат».
- Немышев, Вячеслав. Юбилей : маленькая повесть / В. Немышев // Нева. — 2017. — № 3.
Писателю Эриху Марии Ремарку посвящается
«Мне исполнилось сорок лет в метро на станции „Таганская“ Мне нравится проезжать „Таганскую“: она связана с именем Высоцкого. К сорока годам я окружил себя порядочными людьми: Шекспиром. Толстым. Хемингуэем Ремарком. Читаю в метро: езжу в метро нечасто, поэтому читаю быстро, чтобы за поездку туда-сюда успеть прочитать половину.
Закрылись двери, следующая станция „Павелецкая“, я посмотрел на часы: понял, что мне уже сорок, и перелистнул страницу».
Главный герой бывший военный корреспондент. Был в Чечне и эти воспитания в большей степени определяют всю последующую жизнь.
- Нестерина, Елена. Вечного счастья : повесть / Е. Нестерина // Знамя. — 2017. — № 3.
Мать Фелицата уходя из монастыря, усыновила мальчика Савелия и стала суррогатной матерью мальчика Фрола.
Действие стремительно закручивается и она становится претендентом на должность будущего Президента России — Матушкой всего народа.
«Двери открылись, и в вагон метро вошла пожилая беременная женщина-инвалид с ребенком. Беременность ее насчитывала восемь недель, инвалидность в виде отсутствия семи пальцев на ногах была скрыта от посторонних глаз зимними ботинками, и в свои паспортные пятьдесят девять лет женщина выглядела на неухоженные сорок восемь, а потому могла претендовать на то, чтобы граждане пассажиры уступили ей только одно сидячее место — как пассажиру с детьми. Это место ей и уступили.
Однако женщина рассчитывала на большее. Проигнорировала уступленное место, шагнула в тупичок возле междувагонной двери и легла на пол. Устроившись на боку, сжала ребенка в кольце рук, так что теперь ей не могли наступить ни на лицо, ни на живот».
«У матери Фелицаты больше не было руководителя. Кроме Бога.
Поставленная перед фактом того, что ее выдвигают кандидатом в президенты России, да еще и прозорливый старец-провидец пророчит это, она едва не потеряла сознание. Попыталась мыслью охватить то, чем ей в недалеком будущем предлагалось управлять — и голова ее закружилась. Мать Фелицата пришла в себя и поняла, что не рассчитала своих умственных сил. Охватить мыслью с ходу не получилось. Это же целая страна! Как за нее можно думать?»
- Ратников, Антон. Йетство : роман / А. Ратников // Нева. — 2017. — № 1.
В данном романе — йетство — дикость взросления (до 14 лет). Главный герой Костя совсем не плохой, но поступки — сообразно его возрасту.
- Рогачева, Екатерина. Город : повесть / Е. Рогачева // Москва. — 2017. — № 4.
Мы так любим свои комплексы, лелеем их и лечим, страдаем, страдаем...
А если авария и слепота. Ты молода, у тебя любящие родители и братья. Они окружили заботой и любовью. А тебе тошно, душно и одно желание — отгородиться ото всех. После двух лет больниц, врачей — мир сузился до размеров комнаты. И только ночью приходят сны, где ты зрячая, путешествуешь по Городу и ощущаешь, что живешь. И одна цель — не проснуться. И вдруг в твой сон вторгается сон молодого человека. И вы встречаетесь в Городе. Но это не жизнь, это сон. А жизнь...
Автор знает о чем пишет, она сама слепая.
Составитель главный библиограф Пахорукова В. А.
