Версия для печати

Национальная премия «Поэт». Юлий Ким

Биобиблиографическое пособие. Курган. 2015

О премии

Российская национальная премия «Поэт» учреждена Обществом поощрения русской поэзии по инициативе Анатолия Борисовича Чубайса и при финансовой поддержке РАО «ЕЭС России» в апреле 2005 как награда за наивысшие достижения в современной русской поэзии. С 2008 года официальным партнером премии стал некоммерческий фонд «Энергия будущего».

Согласно статусу премии, ею могут быть награждены только ныне живущие поэты, пишущие на русском языке, безотносительно к их национальности и месту проживания. Право номинации (выдвижения на соискание премии) принадлежит только членам Попечительского совета Общества поощрения русской поэзии, созданного по инициативе группы литературных критиков и литературоведов при поддержке РАО «ЕЭС России». Премия может быть присуждена одному лицу только один раз. Имя лауреата определяется тайным голосованием жюри, состоящего из членов Попечительского совета, либо формируемого по его решению.

Лауреату премии «Поэт» вручаются диплом, нагрудный знак и денежное вознаграждение, сумма которого эквивалентна 50000 долларов США. Помимо присуждения российской национальной премии «Поэт», Общество поощрения русской поэзии намерено развернуть широкую деятельность по привлечению общественного внимания к современной поэзии, поощрению творчества молодых, ярко заявивших о себе поэтов, а также исследований в области классической и современной русской литературы.

Корни

Ким Юлий Черсанович родился 23 декабря 1936 года. Детство Юлия Кима, как и многих людей его поколения, было омрачено арестом и гибелью отца, корейца Ким Чер Сана, журналиста и переводчика, ложно обвиненного в шпионаже в пользу Японии. В 1938 г. оказалась в женском концентрационном лагере и мама Юлия Кима — Нина Валентиновна Всесвятская. Между прочим, фамилия эта «говорящая»: прадед Юлия Кима был священником. Он даже крестил будущего маршала Жукова!

Юлий Ким лишился родителей, когда ему был год, а его сестре Алине — четыре. Дети росли без матери, с бабушкой, дедушкой и няней по имени Ганя, но материнское присутствие ощущали благодаря рукописным книжкам стихов, которые их мама сочиняла в лагере и присылала детям. Когда смотришь на посвящение на «Юлиной книжке», присланной из лагеря в 1940 г. и бережно хранимой в семье Кимов, сердце сжимается: «Маленькому Юлику и маме-Гане от далекой мамы».

В 1951 г. Нина Всесвятская вместе с сыном отправилась в ссылку в Туркмению, на строительство Главного Туркменского канала, а вскоре начала работать по специальности — учителем русского языка и литературы в городе Ташауз. Так что Юлий Ким — потомственный педагог. Его любовь к литературе и безупречный художественный вкус — от мамы. Она снисходительно относилась к поэтическим опытам сына, который даже школьные сочинения писал в стихах!

Окончив школу, Юлий Ким в 1954 г. отправился покорять Москву.

Институт

Как и многие «литературные мальчики», он хотел «поступить на что-нибудь гуманитарное». Но от журфака МГУ пришлось отказаться: сыну «врага народа» вход туда был закрыт. И Юлий «кинулся в Московский пединститут в надежде, что там больше повезет». Теперь трудно сказать, кому повезло больше — Юлию Киму или МГПИ, который гордится своим знаменитым выпускником.

Поступил Ким на филфак и учился с удовольствием, вспоминая впоследствии, что «в течение всей институтской жизни стремился к универсальному европейскому образованию». Учил латинский язык, мечтал заниматься античной историей, выучить итальянский, французский, испанский. Зачитывался Анатолем Франсом. Позже задумал поступать в аспирантуру на кафедру советской литературы, изучал творчество Владимира Луговского. Ким и сейчас высоко ценит творчество советских поэтов-романтиков: Багрицкого, Светлова, Тихонова, Луговского, утверждая их безусловное идейно-стилистическое родство с творчеством шестидесятников. Правда, карьере ученого-филолога, в конце концов, предпочел работу в школе и сочинительство. И кто знает, какого блестящего, острого критика мы потеряли в его лице.

Институт для Кима, как и для всех его институтских друзей, стал местом творческой самореализации. Он был автором и участником капустников-обозрений, которые кроме него сочиняли и ставили Ю. Визбор, В. Красновский, Ю. Ряшенцев, М. Кусургашев, П. Фоменко.

Не пропускал Юлий Ким и заседаний литературного объединения. Публиковался в многотиражной газете «Ленинец» и факультетской стенгазете «Словесник». В официальной институтской печати выходили серьезно-патриотические, но при этом абсолютно искренние стихи вроде поэтической передовицы «Нам сорок лет», приуроченной к очередному юбилею Октябрьской революции: «Я помню, словно видел сам, как гибли лучшие бойцы, как гордо отдали отцы дела несделанные — нам, и жизнь недожитую — нам...» Из этой же серии поэма «Война», которую, кстати, в стенгазете иллюстрировал Юрий Коваль. Эта поэма была «вся насквозь проникнута гражданским антивоенным пафосом». Впрочем, в 1957 г. проскочило в «Ленинце» и остроумное стихотворение «Червивый гриб», в котором цензура могла бы увидеть явный намек на политику властей: «Теперь мы новый гриб отыщем и вскроем: вдруг он нездоров? Из-за тебя не веришь тыщам нормальным, в сущности, грибов».

Юлий Ким не был антисоветчиком и свою многострадальную родину всегда любил. Поэтому и встал впоследствии в ряды правозащитников. Как и другие думающие, неравнодушные к судьбе страны молодые люди, он искренне хотел, чтобы жизнь в ней стала лучше, справедливее!

Студенческие песни

Ю. Ким вспоминает: «Песнями я занимался в институте спустя рукава, совершенно не придавая этому значения. Я сочинял их, просто чтобы не отстать от этого повального увлечения, посмотреть, что я в этой области умею, но не всерьез, а просто так, побаловаться. И я все пять лет пробаловался в этом жанре. Ни одной серьезной песни. Упаси Боже, после Визбора что там было делать!»

То, что Юлий Ким самокритично называл ерничеством и дурачеством, было весьма талантливым. Песни Кима студенты подхватывали с удовольствием («Шванке», «В лесничестве»). А вот песни, которые сделали Юлия Кима известным на всю страну, родились уже после института, на Камчатке.

О Камчатке, школе и песнях

До 1990 г. в МГПИ существовала система распределения молодых специалистов в школы, которые нуждались в учителях. В 50-е гг. выпускники разъезжались по городам и весям необъятной страны. Кто-то по своей воле, с романтическим энтузиазмом, кто-то скрепя сердце. Ю. Ким вспоминал, что процедура распределения носила полурепрессивный характер. Студентов, не желавших покидать столицу, пугали невыдачей диплома. «В коридорах раздавались слезы и стоны истязаемых. Поэтому, когда я с легкой душой сказал: „Я — на Камчатку“, — начальство наперебой стало жать мне руки, и случись тут под рукой орден Ленина, наградили бы сию же минуту. А мне и в самом деле хотелось куда-то вдаль, а дальше Камчатки была только Америка, но туда еще не пускали». Вернувшись после распределения в общежитие, Ю. Ким сочинил первую свою песню о Камчатке — «Рыба-кит» (1959). Она и «Губы окаянные» вошли в первый фильм об отечественных бардах — «Семь нот в тишине».

Годы, проведенные на Камчатке, Юлий Ким вспоминает как счастливейшие годы своей жизни. «Я с наслаждением вспоминаю работу в школе, потому что мне это удавалось <...> Я это делал вдохновенно. Не менее вдохновенно, чем сочинял песни». А сочинял Ким много, в основном для организованного им школьного ансамбля «Рыба-кит», который прославил поселок Анапку, играючи завоевывая призы на конкурсах художественной самодеятельности. Вот тогда и появились хиты «Капитан Беринг», «Тундра моя», «Тумгутум» — песни, в которых запечатлен суровый и романтичный быт моряков-камчадалов. Зазвучали уморительные, остроумные песни для других «капустных» композиций — «Колька-хулиган», «Двоенная песенка», «Хулиганская». Какое прелестное поэтическое озорство, проказливость — но в границах художественного вкуса, здравого смысла и иронии: «А ты, пионер, не спи, глаз не закрывай, ты меня воспитывай!» («Колька-хулиган»), «Навострите ваши уши, дураки и неучи! Бей баклуши, бей баклуши, а уроки не учи!» («Двоечная песенка»).

Сочиняя сценарии для своих музыкально-драматических постановок, Ю. Ким, по его признанию, и начал втягиваться в театр как в искусство. Ведь преподавание — «дело, театральное отчасти: все-таки все время на публике». В песнях для школьной самодеятельности оттачивался его талант стилизатора.

Вернувшись в Москву, Ю.Ким стал работать учителем в школе № 135. И там его творческая энергия вновь вызвала к жизни литературно-музыкальные композиции. Для одной из них — шуточного военного парада к 150-летию Бородинской битвы — Ю.Ким сочинил песню «Гренадеры» (1962). Но школьники встретили идею без энтузиазма, и Юлий Черсанович «махнул на них рукой и досочинил остальной парад для собственного удовольствия. Получилась небольшая апология пьянства и разврата. Зато она помогла мне дебютировать в кино». «Гренадеров» взял в свой фильм «Улица Ньютона, дом 1» режиссер Т. Вульфович и попросил Ю. Кима написать еще одну — это была «Фантастика-романтика» (1963). В фильме ее исполняют Ю. Ким и Ю. Коваль.

Потом была физико-математическая школа-интернат № 18 при МГУ, созданная под патронажем академика А. Колмогорова, — «специальное заведение для молодых гениев». «Я, признаться, не очень рассчитывал, что гении пойдут со мной петь и плясать подобно простодушным камчадалам, — и ошибся: гении очень даже пошли, и все три года, что я пробыл в школе, с большой охотой оглашали сцену, и свою, и университетскую, сочиненными мною звуками. Тут я разошелся, песенные наши представления вполне походили на настоящие спектакли, в которых были все элементы мюзикла».

Учительствовал Юлий Черсанович без малого девять лет. И покинул школу не по своей воле. Причиной тому были правозащитная деятельность, которой Юлий Ким серьезно занялся с 1963 г., и его песни, критикующие современную ему действительность (с концертами он начал выступать с 1962 года).

Юлий Ким и диссидентство

Хорошо сказал о Юлии Киме Марк Розовский: «Показательна сама судьба Юлика, связанная со святым диссидентским движением в России. Рядом с именами Павла Литвинова, Натальи Горбаневской, Ильи Габая, Ларисы Богораз, Анатолия Марченко — людей, которые составили цвет духовной жизни России, — вполне закономерно будет звучать имя Юлика Кима».

Ю. Ким говорил, что к диссидентству его подтолкнула встреча Н. Хрущева с творческой интеллигенцией 8 марта 1963 года, когда генеральный секретарь ЦК партии «выступил с идеологическим разносом» повести И. Эренбурга «Оттепель» и очерка В. Некрасова «По обе стороны океана». «Я служил тогда в 135-й московской школе и должен был давать в своем любимом 10 „А“ „Поднятую целину“. Тему урока — „Образ Давыдова и Нагульнова“ — нужно было обсудить с ребятами. Я засучил рукава и обсудил. Все 45 минут это был мой гневный монолог. Они восторженно молчали и соглашались. После урока я решил написать что-то более общее». Так появилась «Весенняя песенка» (1963) — увесистый камешек в советско-казарменный огород. С этого момента Юлий Черсанович регулярно «начал откликаться на глупости и гадости режима». В «Весенней песенке», написанной эзоповым языком — излюбленный прием шестидесятников! — закодированы события общественной жизни, которые отрезвили и встревожили опьяненную оттепелью интеллигенцию.

В том же 1963 году Ю. Ким познакомился с Петром Якиром, сыном репрессированного перед войной командарма первого ранга Ионы Эммануиловича Якира и — «оказался в гуще оживленных общественно-политических дискуссий». Случайностей не бывает. Такая у Юлия Кима была судьба, и он эту судьбу принял — поначалу весело, по-молодецки, как увлекательное героико-романтическое приключение. Потом — мужественно и стойко. С Петром Якиром его связали родственные отношения — Ким женился на его дочери Ирине, с которой счастливо прожил до самой ее смерти в 1999 году. Петр Якир поражал масштабом личности, хлебнувшей лиха на своем веку. «Без преувеличения скажу — это было открытие целого мира, я как бы прочел „Архипелаг ГУЛАГ“ задолго до его выхода в свет... Я слушал его во все уши, и трагические парадоксы нашего времени так и лезли в глаза и сами напрашивались на осмеяние и оскорбления. Они и раздавались уже — то от Визбора, то Галича, ну и я не устоял».

Захваченный судьбой своего будущего тестя, Ким пишет в 1964 г. песню «Сказание о Петре Якире, который родился в 1923 году, а сел в 1937-м».

«В то время валом валили люди, освобожденные Хрущевым из лагерей, раскрывались страшные картины лагерной жизни и репрессий». Под впечатлением рассказов бывших политзаключенных Ю. Ким пишет «Пионерскую лагерную песню» (1964). О рабской психологии и искаженном взгляде на действительность жителей «королевства кривых зеркал», как назвал однажды Юлий Ким Советский Союз, красноречиво говорят несколько горьких строк: «Живем мы, как на облаке, есть баня и сортир, а за колючей проволкой пускай сидит весь мир!»

«В 1964 г. случился октябрьский переворот, уже второй: свергли Хрущева. Возлагали надежды на Косыгина. Якобы он хотел провести реформы, но ему не дали. Будто бы Косыгин где-то сказал, что не собирается вмешиваться в дела художников, так как некомпетентен. В связи с этим я написал песенку „Иные времена“ (1965)», — рассказывал Ю. Ким. К слухам он относился с осторожностью и скептицизмом — научен уже был печальным опытом оттепели, которая так и не оправдала больших надежд. И Косыгину не поверил: «Не слушайте меня: хоть я интеллигентен, в искусстве вашем я совсем не компетентен. Твори себе, дерзай, бренчи своей бандурой! С одной стороны — валяй! С другой стороны — подумай, подумай, подумай...» Эти зловещие интонации в скором времени Юлию Киму пришлось услышать самому — в мрачном здании на Лубянке.

Незадолго до своей отставки Н. Хрущев пообещал советскому народу, что к 1980 г. в СССР будет построен коммунизм. Ю. Ким откликнулся довольно резкой песней «Разговор скептиков и циников» (1965). Ясно уже, что ничего не изменилось: «Было пятьдесят шесть, стало шестьдесят пять, во, и боле — ничего! Как умели драть шерсть, так и будем шерсть драть, цифры переставилися, только и всего!»

С приходом к власти Л. Брежнева начинается осторожная реабилитация Сталина, поскольку нужно было подкреплять «историческим примером» усиление контроля над всеми сферами жизни советских людей. В ответ на это Ю. Ким разразился злой песенкой «Письмо хунвейбинам» (1966): «Ну зачем хватать так грубо, можно ж психом объявить. Ну зачем так сразу в зубы, можно ж громкость отключить. Ну зачем кричать-горланить, намекните в телефон. На худой конец парламент примет вам любой закон». Сущность новой, брежневской, власти отражена в строчках: «Ну а если кто безбожно вдруг подымет шум и гам, тут уж ладно, тут уж можно. Тут уж нужно — по зубам!»

К 1967 г. Юлий Черсанович окончательно определился в своей позиции: «Люблю свою бандуру за этакий настрой: ну так и тянет дуру поклеветать на строй! Поочернить действительность, позлобствовать на власть <...>. На собственную бдительность ей, видимо, накласть...» (1967)

В середине 1960-х гг. Ю. Ким активно участвует в правозащитном движении. «Я расписался в одних критических письмах, участвовал в составлении других. В 68-м году Петр Якир, Илья Габай и я составили очень резкое письмо, обращенное к деятелям науки, культуры и искусства с перечислением всех грехов нашей тогдашней власти. А вслед за этим мы объединились с еще одной группой, возникло еще одно письмо, подписанное уже двенадцатью фамилиями, среди которых был и Павел Литвинов, и Лариса Богораз, и Петр Григоренко. И это письмо особенно подействовало на наши власти, потому что оно было адресовано Будапештскому совещанию коммунистических и рабочих партий. А поскольку у наших коммунистов были большие трения с испанцами, кубинцами, итальянцами, то кто-то, говорят кубинцы, воспользовался нашим письмом, чтобы поколоть глаза советским партийным товарищам. Товарищи страшно рассвирепели...»

«Наступил 1968 год, который внес новую интонацию. Я написал песню по следам другой традиции московских диссидентов: собираться при открытых судах». В январе 1968 г. состоялся суд над Ю. Галансковым и А. Гинзбургом, составителями «Белой книги» — сборника документов по делу Ю. Даниэля и А. Синявского. Ким откликнулся на это событие песней «У Мосгорсуда». «Это песня в стиле Высоцкого. Все мои мажорные веселости были уже неуместны. Не помню, чтобы кто-то до меня проводил параллели диссидентов с декабристами. Потом — да. Но я — первый, хотя и с натяжкой. Эту песню я спел в зале московского горсуда, но — уже в ельцинское время».

Самая хлесткая из всех диссидентских песен Ю. Кима, ставшая последней каплей в чаше терпения чекистов, — «Монолог пьяного Брежнева» (1968). В ней Ким, по его собственному признанию, излил свое негодование против деяний советской власти: «Это вершина моей крамолы». В этой песне Ю. Ким проявил себя провидцем: «Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз, еще Пашку, и Наташку, и Ларису Богораз!» Вскоре Павел Литвинов, Лариса Богораз и Наталья Горбачевская действительно будут арестованы...

21 августа 1968 г. советские войска вошли в Чехословакию. «В то же утро проходил суд над Толей Марченко. К одной интернациональной печали прибавилась своя. 25 августа восьмерка вышла на площадь. В октябре был суд... Песня „Адвокатский вальс“ (1969) посвящена святым для нас именам — адвокатам, защищавшим диссидентов». Конкретно — С. В. Каллистратовой и Д. И. Каминской. Они были обречены на провал, всем было ясно, что сражаться с ветряными мельницами — бесполезно. И все-таки они (еще Ю. Поздеев и Н. Монахов) отстаивали своих подопечных. Чем вызвали глубокое восхищение и уважение Ю. Кима, всегда умевшего ценить чужое благородство и честность: «Откуда ж берется охота, азарт, неподдельная страсть машинам доказывать что-то, властям корректировать власть?» В отличие от большинства крамольных песен Ю. Кима, в этой нет злого задора и скорпионьих уколов. Может быть, нехитрый ритм вальса продиктовал грустную серьезность и теплый лиризм этой песни, а может быть, то, что они написаны от лица интеллигентной, мудрой женшины-адвоката. И какая пронзительная концовка: «Ой правое русское слово — луч света в кромешной ночи <...>. И все будет вечно хреново, и все же ты вечно звучи!»

Все это время Ю. Ким продолжал вдохновенно трудиться в школе, но начальство рассудило, что «такого рода песенки со званием советского учителя были несовместимы <...> Мои крамольные письма и мои крамольные песни послужили причиной изъятия меня в 1968 г. из народного образования. И я оказался невольным вольным художником. И взял себе псевдоним Ю. Михайлов, потому что „Юлий Ким“ звучало как „антисоветчик“. Псевдоним был необходим для начальства, которое хотело со мной работать, т. е. для дирекций театров, кино- и телестудий. Это был секрет Полишенеля, но облегчал жизнь не только мне».

В 1969 г. Ю. Ким прекратил явную диссидентскую деятельность. Решение далось ему нелегко. Но оно было единственно разумным. Об этом — песня из пьесы «Московские кухни»: «Но эта жертва, капитан, глупа и бесполезна. Нас слишком мало, капитан, мы все наперечет. А дел так много, капитан, трудов такая бездна. Твое геройство, капитан, ослабит целый флот». Ю. Ким рассказывал: «Эти слова дважды звучали в моей жизни. В первый раз я их услышал от замечательного человека, преподавателя из МГУ Николая Ивановича Герасимова, который вел литературу в физико-математической школе Колмогорова, где я работал. Это было в 1968 г., когда встал вопрос о моем увольнении. Он имел со мной беседу и примерно такими словами аргументировал: „Ваше геройство повлечет увольнение из школы. Конечно, дело просветительства — дело черновое. Но это дело глубинное, и оно гораздо важнее выхода на баррикады“. Безусловно, с этим можно было согласиться. Но, с другой стороны, существует поступок, отказ от которого нанесет страшный вред самому человеку и зачеркнет очень многое — и результаты его просветительства тоже. Мне отказываться от подписи уже было невозможно. Потом с теми же самыми аргументами я ходил за Ларисой Иосифовной Богораз 24 августа 68-го года, чтобы назавтра она не ходила на площадь (другими занимались другие). Ведь нельзя было допустить, чтобы активнейшие деятели, столпы правозащитного движения Павел Литвинов, Лариса Богораз уедут в ссылку и будут выключены из борьбы. Но уговаривать их было бесполезно...»

Почему Ким не вышел на Красную площадь. Ответ на этот вопрос в очерке «В гостях у Силиса» дал сам Юлий Черсанович: «Сопротивление режиму осуществлялось по-разному: от простого молчания, неучастия в чем-то до утверждения свободы творчества <...>. Это была форма противостояния. Как говорится, явочным порядком утверждали свободу творчества. Изо всех сил на всех фронтах».

В начале 80-х брежневский застой достигает своей кульминации. Ю. Ким говорил, что ощущение глубокой подавленности и безысходности охватило тогда многих. «Ни день, ни ночь, ни вечер, на рассвет. Ни бред, ни явь, ни утро, ни закат. Есть воздух — и его как будто нет. А там где перед — в то же время зад». В песнях Кима этого периода, по его словам, «воплотилось томление России» («Ой, не пишется ни песни, ни романсов», 1982).

Да, Юлий Ким сделал правильный выбор. Он отошел от правозащитного дела в его экстремальных формах. Но он продолжал бороться за человеческое достоинство гораздо более эффективно. Потому что его слово, звучавшее со сцены или с экрана, слышали тысячи, миллионы. И это слово разило точнее и сокрушительнее, чем листовки или плакаты.

Кульминацией «диссидентского» творчества Ю. Кима стала песенная пьеса «Московские кухни». Это поэтическая энциклопедия истории диссидентского движения в СССР. Ни единого лишнего слова, все чеканно, емко и мощно.

О работе в театре и кино

«В 69-м году я оказался <...> в очень резкой ситуации. В 68-м году Петя Фоменко выпускал спектакль по Шекспиру с моими песнями. Мое имя было вычеркнуто из всех афиш, вся музыка числилась за Николаевым, а все мои тексты — за переводчиком. Меня к тому времени уже уволили из школы, и я значился как антисоветчик. В 69-м же году меня пригласили в Саратовский ТЮЗ поработать над „Недорослем“, мне жутко нравилась эта работа...» Перед Ю. Кимом встала проблема выбора: продолжать заниматься правозащитным движением, прослыть тунеядцем и, в конце концов, оказаться за решеткой. Или идти по дороге, которая давным-давно позвала его, — по дороге профессионального поэта, литератора. Он выбрал второе. И теперь мы имеем чудесные песни из фильмов «Бумбараш», «Про Красную шапочку», «Дульсинея Тобосская», «Двенадцать стульев», «Человек с бульвара Капуцинов», «Обыкновенное чудо» и много других!

Русский народный автор

Знаменитую песню «Губы окаянные, или Большой привет Толкуновой» — таково у нее полное название — многие всерьез считают народной. Она была написана в 1959 г. «по поводу очередного лирического переживания», через 20 лет прозвучала в фильме Н. Михалкова «Пять вечеров». «А через некоторое время в „Кинопанораме“ восходящая звезда Игорь Скляр взял гитару и объявил: „Русская народная песня!“ И запел про окаянные губы нотка в нотку. Я сидел в изумлении. Уже на втором куплете загремел телефон. Предупреждая ехидные вопросы друзей, я сразу сказал в трубку: „Русский народ слушает“...»

О месте Юлия Кима на российском олимпе

Ю. Ким в «Кадрили для Матиаса Руста» написал: «Здравствуй, киндер дорогой!» Ему указали на то, что «киндер» — это множественное число в немецком языке, а значит, фраза звучит: «Здравствуй, дети дорогой!» В комментариях к «Сочинениям» Юлий Черсанович долго и остроумно вышучивал собственную оплошность, а завершил отповедь самому себе словами: «Да я и сам понимаю свое место на славной горе российской словесности». Мы тоже понимаем!

Юлий Ким — талант многогранный. Он не только поэт, но и блестящий прозаик и эссеист: его очерки из цикла «Однажды Михайлов...» — это настоящая энциклопедия отечественной культуры второй половины XX века в лицах. А повесть «Однажды Михайлов с Ковалём» — удивительный сплав автобиографического, мемуарного и фантастического, где «светят любимые лица» ушедших однокашников по МГПИ Коваля, Визбора и поэта-диссидента Ильи Габая, писателей Домбровского, Коринца, Венедикта Ерофеева, скульптора Лемпорта, Александра Галича и Владимира Высоцкого... Юлию Киму принадлежат либретто пьес по мотивам классики: «Недоросль» Фонвизина, «Двенадцать» Блока, «Клоп» Маяковского, комедий А. Н. Островского. Ким — автор русской версии мюзиклов «Нотр-Дам де Пари» и «Монте-Кристо». Его собственные пьесы — «Чудеса на Змеином болоте» и «Русалка на ветвях», адресованные детям, драматическая притча «Время собирать камни» и, конечно, пьеса-реквием «Московские кухни», посвященная российским правозащитникам, — неопровержимое подтверждение мощного дарования Юлия Кима.

Во всем, что бы он ни делал: в стихах, песнях, пьесах, в отношениях с людьми — Юлий Ким создает мощное поле оптимизма, бодрости, радости. Душевная щедрость, четкое понятие о чести, бесстрашие и твердость, когда дело касается принципов, и при этом любовь к людям — в этом весь Юлий Ким.

Марк Розовский, руководитель театра «У Никитских ворот», на сцене которого идет пьеса Кима «Золотой тюльпан Фанфана», очень точно сказал о нем: «Юлик Ким — это всегда праздник, это всегда свет». Истинная правда!

Литература о Юлии Киме

1. Выжутович, В. Я когда-то работал учителем / В. Выжутович // Учительская газ. — 2011. — № 12. — С. 24.
2. Не покидай меня, весна // Литературная Россия. — 2011. — № 10. — С. 1, 3.
3. Богатырева, Н. Человек-праздник / Н. Богатырева // Читаем вместе. — 2011. — № 3. — С. 32.
4. Выжутович, В. С Ким поведешься / В. Выжутович // Российская газ. — 2010. — 17 нояб. — С. 12.
5. Ким, Ю. Мои уроки были сочетанием эстрады и лекции / Ю. Ким // Литература. — 2009. — № 23. — С. 37-39.
6. Служу русскому народу! // Читаем вместе. — 2008. — № 8/9. — С. 6-7.
7. Учамбрина, И. Юлий Ким как проект. Литературная гостиная «Знакомьтесь Юлий Ким» / И. Учамбрина // Литература. — 2008. — № 15. — С. 27-31.
8. Богатырева, Н. Ю. Юлий Ким — поэт, бард, драматург / Н. Ю. Богатырева // Обсерватория культуры. — 2006. — № 5. — С. 87-92.
9. Юлий Ким // Антология бардовской песни. — М., 2005. — С. 420.
10. Просто песня // Огонек. — 2002. — № 23. — С. 37-40.
11. Аннинский, Л. Истина выходит из обмана / Л. Аннинский // Аннинский, Лев. Барды / Л. Аннинский. — М., 1999. — С. 117-131.
12. Юлий Ким, который с Камчатки // Химия и жизнь. — 1998. — № 4. — С. 4.
13. Ким Юлий // Авторская песня : сборник. — М., 1997. — С. 336.
14. Ким, Ю. Популярность — это когда задеты всеобщие струны / Ю. Ким // Литературная газ. — 1996. — № 24. — С. 5.
15. Ким Юлий // Возьмемся за руки друзья : сборник. — М., 1990. — С. 77.
16. Ким, Ю. Получается пел не зря / Ю. Ким // Советская библиография. — 1989. — № 5. — С. 40.

Произведения Юлия Кима

Книги

1. Ким, Юлий Черсанович. Белеет мой парус : стихи, песни, воспоминания, пьеса, ноты / Ю. Ч. Ким. — М. : Локид-Пресс, 2002. — 447 с.
2. Ким, Юлий Черсанович. Волшебный сон : фантазии для театра / Ю. Ч. Ким. — М. : Советский писатель, 1990. — 304 с.
3. Ким, Юлий Черсанович. Творческий вечер : произведения разных лет / Ю. Ч. Ким. — М. : Книжная палата, 1990. — 286 с.

Произведения в литературно-художественных журналах

Проза

1. Ким, Юлий. Камчаточка / Ю. Ким // Новая юность. — 1995. — № 19/20. — С. 193.
2. Ким, Юлий. Однажды Михайлов : цикл рассказов / Ю. Ким // Континент. — 2003. — № 117. — С. 71.
3. Ким, Юлий. Сударь дорогой / Ю. Ким // Звезда. — 1998. — № 8. — С. 104.

Драматургия

1. Ким, Юлий. Чудеса на Змеином болоте : сказка для детей / Ю. Ким // Современная драматургия. — 1998. — № 2. — С. 91.

Поэзия

1. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Знамя. — 2010. — № 10. — С. 115.
2. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Звезда. — 1999. — № 8. — С. 41.
3. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Звезда. — 1998. — № 3. — С. 3.
4. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Авторская песня : сборник. — М., 1997. — С. 340.
5. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Литературная газета. — 1996. — № 24. — С. 5.
6. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Дружба народов. — 1990. — № 7. — С. 147.
7. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Поэзия : вып. 53. — М., 1989. — С. 134.
8. Ким, Юлий. Стихи / Ю. Ким // Литературное обозрение. — 1988. — № 12. — С. 43.

Составитель: гл. библиограф Пахорукова В. А.

Верстка: Артемьева М. А.