Обычный режим · Для слабовидящих
(3522) 23-28-42


Версия для печати

Кадзуо Исигуро — лауреат Нобелевской премии по литературе 2017 года

Биобиблиографическое пособие. Курган. 2017

Уважаемые читатели! Перед вами очередной выпуск серии «Лауреаты Нобелевской премии». Нобелевскую премию по литературе за 2017 год присудили писателю из Великобритании японского происхождения Кадзуо Исигуро за «творчество, полное большой эмоциональной силы».

По словам постоянного секретаря Шведской академии Сары Даниус, Кадзуо Исигуро является блестящим романистом. «Если скрестить Джейн Остин с Кафкой, то получите Кадзуо Исигуро», — добавила она. По словам Даниус, автор пишет очень осторожным, сдержанным и точным языком. В его стиле нет драматизма, а понимать писателя стоит между строк.

Написание романов сродни утешению или облегчению боли... Лучшее произведение появляется тогда, когда художник в каком-то смысле смирился с тем, что ситуацию не исправить. Есть рана, ее не излечить, она не становится хуже, но и избавления от нее не жди. Утешение в том, что этот, увы, не самый благостный мир именно ты можешь переиначить и попытаться понять, создавая свой собственный, свою собственную его версию.

Кадзуо Исигуро. Из интервью

Высшую мировую награду в области литературы Кадзуо Исигуро получил за то, что «в романах большой эмоциональной силы раскрыл бездну, скрывающуюся за нашим иллюзорным чувством связи с миром».

Нельзя не признать, что формулировка весьма точная. Впрочем, этим, как правило, вообще отличается Шведская академия.

Если же говорить о справедливости выбора этого года, то и здесь нельзя не признать: премия присуждена заслуженно. Исигуро входит в топ-лист крупнейших британских писателей современности, а его роман «Не отпускай меня» (2005) включен журналом Time в список 100 лучших английских романов всех времен. Словом, присуждение премии Исигуро, по меньшей мере, не выглядит странным, что в последние годы все чаще происходит с литературной «нобелевкой».

Кадзуо Исигуро знаменует своей личностью глобальные процессы, происходившие в мире в XX веке. Он родился в Нагасаки через девять лет после атомной бомбежки этого японского города. В 6 лет вместе с родителями эмигрировал в Великобританию, а британское гражданство получил только в 1982 году, после защиты магистерской диссертации по искусствоведению и выхода первых трех рассказов в антологии молодых писателей Англии.

И не случайно его первый роман «Там, где в дымке холмы» (1982) наполнен воспоминаниями героини, живущей в Великобритании, о бомбежке и восстановлении Нагасаки. Не случайно и то, что второй роман Исигуро «Художник зыбкого мира» (1986) посвящен участию японцев во Второй мировой войне. Так же, как и роман 2000 года «Когда мы были сиротами», где описана оккупация японцами Китая и события, происходившие во время японо-китайской войны 1937 года.

Но не своими историческими воспоминаниями и рефлексией по части своего происхождения Исигуро завоевал мирового читателя. Конечно, его главной прорывной вещью стал роман «Не отпускай меня», где фантастика удивительным образом сочеталась с реальностью, создавая «иллюзорное чувство связи с миром», которое точно отметили шведские академики.

Трогательная и пронзительная история о детях-клонах, которых воспитывают в школах-интернатах в Англии по лучшим методикам, хотя все они знают, что они — будущие доноры человеческих органов, я думаю, лучшее, что создано в мировой литературе на тему клонирования, которая и сегодня остается сверх актуальной.

Изрядно поднадоевший к тому времени жанр антиутопии Исигуро сумел начинить, как порохом, такой взрывной, с эмоциональной точки зрения, историей психологических отношений детей, а затем молодых людей, приученных к тому, что их миссия быть «материалом» для других жизней, что этот роман стал подлинным событием в литературе.

Родившийся в 1954 году в Нагасаки, Кадзуо Исигуро переехал вместе с семьей в Англию, когда ему было 6 лет. Первые рассказы опубликовал в 1981 году, а вышедший через год дебютный роман был удостоен Британской национальной премии и переведен на 13 языков. Наиболее известные работы Исигуро — романы: «Безутешные» (1995), названный лучшим произведением писателя, и «Не отпускай меня» (2005), трагическое повествование о судьбе человеческих клонов, — переведены на русский.

Читая Исигуро, трудно отделаться от ощущения, что во всех его сочинениях живет национальная душа, суть которой сформулирована в японском четверостишии: «Широкие горизонты открываются миру, но глубоко в сердце скрыта рана весны». Все его книги о несбывшейся мечте, об упущенных возможностях.

Современный английский романист японского происхождения, лауреат нескольких премий, Кадзуо Исигуро вошел в литературу со своей вариацией метафоры раны. В самом амбициозном романе писателя с красноречивым названием «Безутешные» мир страдающего амнезией рассказчика предстает в невероятной путанице имен и историй. Музыкант или футболист Маллери, режиссер или композитор Казан, поэт или дирижер Бродский? Имеет ли это значение, если все они и прочие многочисленные персонажи семисотстраничного романа, возможно, лишь феномены сознания «ненадежного рассказчика».

«...Боль, знаете ли, донимает. — <...> Вы говорите о душевной боли? — Нет-нет, о ране. Ей уже много лет — и она не перестает меня беспокоить. Ужасная боль <...> - Вы имеете в виду сердечную рану, мистер Бродский? — Сердечную? Сердце у меня еще ничего <...> Вы думаете, я выражаюсь фигурально <...> я говорил о самой настоящей ране...» В сюрреалистическом и бессвязном мире есть лишь одно онтологическое начало — боль. Рана знаменует сам опыт жизни, о котором можно не говорить, о котором даже можно забыть, но который нельзя отменить. Переживаемая боль прошлого, стыда, вины диктует миру формы, рождает и трансформирует его, ощущается как нечто первичное по отношению к памяти, слову, искусству и... сюжету.

Для рассказчиков в романах Исигуро раны прошлого неизменно сопряжены с болью и стыдом, настолько разрушительными для иллюзорной реальности, в которой они живут, что вербализация воспоминаний каждый раз принимает новые формы. В повести «Смутные очертания холмов» память о вине прорывается в снах, в романе «Художник уплывающего мира» преследует рассказчика запахом сгоревших картин, в «Остатке дня» — настойчивым возвращением к дисциплинирующей «английской сдержанности». По признанию автора, язык рассказчиков в его романах «особым образом подавляет истинный смысл происходящего, стремится скрыть его, делая будто недоступным для слов». Вялое и непоследовательное изложение фабулы у Исигуро обнаруживает ложную логику, тогда как неожиданные возвращения образов, слов, ситуаций выводят на поверхность тщательно скрываемые болезненные открытия.

Любопытно, что само рассказывание начинается боли. «Счастливая память» для героев Исигуро оказывается утраченной навсегда. Большинство героев сироты в прямом значении этого слова либо сироты фигуральные. И сиротство это дано не как личностная ущербность, но как забвение «райской полноты» мира, спасительного для души «анамнезиса о потерянном рае».

Мотив забвения счастливого прошлого проходит буквально через все романы Исигуро. Воспоминания начинаются с момента распада семейной идиллии, переезда, утраты родины. Таким образом, сама память начинается с раны, чувства собственного сиротства в мире, положения вне дома и семейных связей.

Для рассказчиков Исигуро существует лишь тот мир, в котором нет памяти о гармонии, фрагменты воспоминаний не способны составить вербальный аналог прошлого, они все так же знаменуют начало необъяснимой трагедии, не оправдывая ее и не смягчая боль.

Продолжают тему искажаемой реальности и некоторые предметы, ассоциируемые с оптическим обманом: искусственный свет фонарей в романе «Художник уплывающего мира», купленный во время поездки на фуникулере бинокль из романа «Смутные очертания холмов», в линзах которого все кажется гипертрофированным, лупа и «лживые» фотографии в романах «Безутешные» и «Когда мы были сиротами». Во всех случаях без исключения подчеркивается эфемерность проникновения в прошлое. Так, в «Безутешных» неожиданно возникают фотографии, будто бы воплощающие самые сокровенные желания рассказчика: фото счастливых родителей героя, поселившихся в огромном, романтического вида замке; фото Райдера с несвойственной ему хищной улыбкой; фотоальбом, иллюстрирующий вехи успехов героя.

Но, пожалуй, самыми эффектными уловками, скрывающими рану рассказчика, становятся «прятки» с использованием подставных лиц (двойничество персонажей) и «чужих сюжетов» (аллюзивностъ).

Невозможность исповеди, то есть обнажения раны, заставляет рассказчиков Исигуро отстраненно рассматривать рану в зеркале, судить о себе, как о другом, бежать от «болезненных прикосновений». Так, фрагменты прошлого, обрывки разговоров и осколки тревожных признаний складываются в прихотливую картину зеркальных отражений «ненадежного рассказчика» в целом ряде ситуаций с персонажами-двойниками.

С каждым новым романом Исигуро двойничество персонажей обретает все более обобщенный смысл: от трагедии неизживаемой вины Эцуко в первом романе к неизбежности вечных вопросов, всегдашних спутников опыта жизни, в последних. В романе «Художник уплывающего мира» рассказчик Оно вынужден признать наивность надежд молодых и достоинство стариков, принимающих бремя ошибок и понимающих иллюзорность любых дерзаний. В «Остатке дня» Стивенс, поборов в себе двойника-джентльмена, обретает достоинство в осознании собственных заблуждений, в «Безутешных» Райдер распознает свою судьбу в общем человеческом уделе. А описывая футуристическое будущее людей и их двойников-клонов в романе «Никогда не отпускай меня», Исигуро вплотную подходит к своей магистральной теме, особо пронзительно зазвучавшей именно в последних романах: жизнь — это хроника невосполнимых утрат (неизлечимых ран), и обрести себя можно, лишь приняв эту боль.

Подобно тому как проникновение в истории персонажей-двойников высвечивает фрагменты «личного сюжета» рассказчика, позволяя ему оставаться эмоционально безучастным, заимствование известных литературных и художественных сюжетов обнажает условность фабульных развилок и выступает проводником эрзац-эмоций, которые скрывают подлинную драму, ждущую своей развязки.

Интертекстуальные отсылки во всех романах Исигуро так или иначе связаны с темой иллюзий.

Сам Исигуро в одном из интервью отмечает: «Я совершенно сознательно и не раз использовал технику сна. Но признавая это, я продолжаю считать, что чужие сны всегда кажутся скучными. Отчасти это так, потому что в мире, в котором потенциально может произойти что угодно, ничто не имеет смысла. То, что действительно важно, должно иметь какой-то закон, такие же правила, что и в реальном мире. Именно они помогают поддерживать связность. Конечно, это не те законы, что управляют реалистической прозой. Но я хотел бы, чтобы после первоначального замешательства читатель почувствовал, что в романе новые правила».

Любой из текстов Исигуро в событийном отношении весьма неоднозначен. Внешний сюжет романов либо отсутствует, либо дан в подчеркнуто вялой динамике, но сюжет подтекста, «личный сюжет» романов скрывает нарастающую к финалу событийность. Как представляется, «новые правила», о которых говорит Исигуро, выдвигают на первый план лейтмотивный принцип связности, весьма популярный в современной литературе.

Лейтмотивные повторы в романах Исигуро одновременно скрывают и обнажают рану рассказчика. И двойничество персонажей, и использование «чужих текстов» «ненадежным рассказчиком» позволяло ему балансировать на острых гранях исповедальности, будто рассматривая рану в зеркале. Однако в романах Исигуро есть и другие комплексы мотивов, предметных и образных, непосредственно с рассказыванием вроде не связанных, но указывающих вектор движения рассказчика к избавлению от иллюзий, обнажению раны, признанию ее неизбывности.

Герой Исигуро ищет дом в его метафорическом понимании. При этом его поиски показаны как непрекращающиеся и... безуспешные. С наибольшей очевидностью об этом свидетельствуют упоминания о трамвае или автобусе, едущем по кольцевой. В романе «Когда мы были сиротами» сирота Сара и сирота Бэнкс катаются на автобусе, пытаясь воскресить воспоминания (вернуться в счастливый дом прошлого); в романе «Безутешные» герой оказывается в похожем на лабиринт городе с множеством тупиков, неожиданным образом связанных пространств, обрекающих его на непрекращающийся поиск выхода. Райдер постоянно ездит в автомобиле или на автобусе по улицам будто бы искривленного пространства. В финальной сцене романа он окончательно разрывает отношения с Софи и Борисом — так и не узнанными им женой и сыном — и входит в трамвай, едущий по кольцевой. Райдер жаждет обрести дом, но дом прошлого. Вместо него он, как и его многочисленные двойники, войдет в дом «профессионального утешения» — театре. Этот мотив наиболее очевиден в романе «Когда мы были сиротами»: детектив Бэнкс возвращается в Шанхай, город, в котором прошло его детство, чтобы найти дом, где преступники уже двадцать (!) лет прячут его родителей. Вполне предсказуемо, что его отчаянные поиски обречены. Так, предметы-мотивы чемодан — трамвай — дом определяют тематическую траекторию нескольких романов Исигуро — путь домой и несбыточность надежды на возвращение.

Книги, имеющиеся в фонде библиотеке

  1. Исигуро, Кадзуо. Безутешные : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. С. Сухарева]. - СПб. : Домино ; М. : ЭКСМО, 2008. — 639, [1] с. —  (Интеллектуальный бестселлер. Читает весь мир).
  2. Исигуро, Кадзуо. Когда мы были сиротами : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. И. Дорониной]. — СПб. : Домино ; М. : ЭКСМО, 2007. — 396, [4] с. — (Интеллектуальный бестселлер. Читает весь мир).
  3. Исигуро, Кадзуо. Не отпускай меня : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. Л. Мотылева]. — М. : ЭКСМО, 2011. — 351, [1] с.
  4. Исигуро, Кадзуо. Ноктюрны / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ.: Л. Брилова, С. Сухарев ; примеч. А. Гузман]. — М. : ЭКСМО ; СПб. : Домино, 2012. — 239, [1] с. — (Pocketbook).
  5. Исигуро, Кадзуо. Остаток дня : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. В. Скороденко]. — М. : ЭКСМО ; СПб. : Домино, 2010. — 317, [3] с. — (Pocketbook).
  6. Исигуро, Кадзуо. Погребенный великан / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. М. Нуянзиной]. — М. : Издательство «Э», 2017. — 414, [2] с. — (Культовая классика).
  7. Исигуро, Кадзуо. Там, где в дымке холмы : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. С. Сухарева]. — СПб. : Домино ; М. : ЭКСМО, 2007. — 221, [3] с. — (Интеллектуальный бестселлер. Читает весь мир).
  8. Исигуро, Кадзуо. Художник зыбкого мира : [роман] / Кадзуо Исигуро ; [пер. с англ. И. Тогоевой]. — М. : ЭКСМО ; СПб. : Домино, 2010. — 299, [5] с. — (Pocketbook).

Публикации в литературно-художественных журналах

  1. Исигуро, Кадзуо. Не отпускай меня : роман / К. Исигуро // Иностранная литература. — 2006. — № 7. — С. 3.
  2. Исигуро, Кадзуо. Остаток дня : роман / К. Исигуро // Иностранная литература. — 1992. — № 7. — С. 3.

Литература о Кадзуо Исигуро

  1. Джумайло, О. Кадзуо Исигуро / О. Джумайло // Вопросы литературы. — 2007. —  № 5. — С. 27-45.

Составитель главный библиограф Пахорукова В. А.

Верстка Артемьевой М. Г.


Система Orphus

Решаем вместе
Есть предложения по организации процесса или знаете, как сделать библиотеки лучше?
Я думаю!