Версия для печати

Человек с душой Арбата (к 95-летию со дня рождения Булата Окуджавы)

Дайджест. Курган. 2019

9 мая исполняется 95 лет со дня рождения Булата Окуджавы. Поэт, бард, писатель, сценарист и переводчик. Он был всенародным любимцем.

Родившийся в послереволюционной России и прошедший до России постперестроечной, Окуджава в полной мере испытал на себе все тяготы этого нелегкого пути. Полузапрещенный, не раз подвергавшийся несправедливой критике, Окуджава жил и творил как дышал. Мало кто считал, что так живет каждый: «Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить». И всегда был услышан всеми.

«Наступит время, и все, для кого литература – страсть, увлечение, наука будут читать, петь, изучать все огромное богатство, что оставил нам Булат Окуджава. Не будет только самого Булата Окуджавы. А это была великая личность, одно из тех редких созданий, перед которыми ничтожными выглядят так называемые великие политики и великие полководцы».

Лев Разгон

Об авторе

Булат Шалвович Окуджава родился 9 мая в 1924 года в Москве в семье партийных работников. Детство провел в Москве и Нижнем Тагиле, куда переехала семья. В 1937 году отец был арестован и вскоре расстрелян, мать сослана в один из карагандинских лагерей. Булат Окуджава возвратился в Москву, где вместе с братом воспитывался бабушкой.

В 1942 году после окончания девятого класса средней школы добровольцем ушел на фронт. Был минометчиком, затем радистом в тяжелой артиллерии.

В 1945 году после ранения демобилизовался, окончил экстерном среднюю школу и поступил на филологический факультет Тбилисского университете, который закончил в1950 году. Работал учителем в Калужской области, корреспондентом и литсотрудником местных газет. В 1956 году возвратился в Москву. Работал редактором в издательстве «Молодая гвардия», заведующим отделом поэзии в «Литературной газете».

Стихи начал писать в детстве. Первые публикации появились в армейских газетах. В последующий период вышло около двух десятков сборников стихов и песен. С 60-х гг. работал также в жанре прозы. В 1961 году в альманахе «Тарусские страницы» была опубликована его автобиографическая повесть «Будь здоров, школяр». Позднее сначала в журналах, а затем отдельными изданиями вышли повести «Бедный Авросимов» (1969), «Похождения Шипова, или Старинный водевиль» (191), «Путешествие дилетантов» (1976-1978), «Свидание с Бонапартом» (1983). Прозаические произведения составили двухтомник (1989). По пьесе «Глоток свободы» (1966), а также повестям «Будь здоров, школяр» и «Похождения Шипова, или Старинный водевиль» поставлены драматические спектакли. По сценариям «Верность» (1965, в соавторстве с В. Мотылем) сняты художественные фильмы.

В конце 1950-х гг. Булат Окуджава начинает выступать в качестве исполнителя авторских песен. Широкую популярность принесли ему песни «До свидания, мальчики», «Песенка о Леньке Королеве», «Полночный троллейбус» и др. Магнитофонные записи его песен разошлись по всей стране. Позднее песни выходят на грампластинках, звучат в спектаклях, фильмах, теле- и радиопередачах. Книги песен выходят в нашей стране и за рубежом – в Польше, Болгарии, Германии, США, Швеции. Записываются компакт-кассеты и компакт-диски. На стихи Булата Окуджавы сочиняют песни профессиональные композиторы, а также барды В. Берковский, С. Никитин и др.

В раннем детстве он решил выяснить, чем, помимо его рождения, знаменателен день 9 мая? И не нашел ничего значительного. Но особенно расстраиваться не стал – вокруг кипела жизнь увлекательная, в Москве, на Арбате, и в Тбилиси, где жили родственники – бабушка и дедушка Окуджава, бабушка Налбадян, а также многочисленные дяди и тети с одной и с другой, грузинской и армянской стороны.

А еще у него были самые замечательные родители, прекрасные люди и настоящие коммунисты. Их прислали из Тбилиси в Москву учиться, дали на Арбате две комнатки в коммуналке.

Через много лет он вспомнит всех поименно в своей семейной хронике «Упраздненный театр», получивший впоследствии премию «Русский Букер». Он вспомнит «не упраздненный» праздник детства рядом с любимыми и любящими, и первые облачка недоумения – куда исчезла из их дома любимая нянюшка Акулина Ивановна? Она называла его «цветочком» и «картошиной», она учила только любви и нежности и пропала после того, как повела его в храм. Почему дядя Володя, скрывавшийся до революции от царской охранки где-то в далекой Швейцарии, ругает Ленина? Почему скрывается в Кутаиси дядя Саша, бывший белый офицер? Отчего такая грусть в глазах поэта Галактиона Тавберидзе, мужа его тетки Ольги?

А облачка со временем сгущались – почему наступает неловкость, когда на праздник в их шумной тбилисской дом заглядывает сослуживец папы – Лаврентий Берия? Зачем его отец мчится за защитой от Берии к Серго Орджоникидзе? Отчего вдруг по рекомендации того же Серго поезд везет их на работу в небольшой поселок на Урале?

Но это еще не гроза, гром грянет, когда из Тбилиси одна за другой придут вести – арестованы дядя Володя и дядя Миша, а также тетя Оля, этот список растет, в нем почти все тбилисские родственники. Через два года – уже без папы – они едут в Москву. Маму, жену врага народа исключили из партии, она устроилась кассиром в какую-то артель и бегала добиваться приема у старого знакомца – Берии, который знал ее мужа по работе: «Шалва – не троцкист и не английский шпион!» Она добилась. Той же ночью за ней пришли…

Нет, сам Окуджава не проводит параллелей между этой скрытой войной против своих и той, которая началась в 1941 году, но они возникают при прочтении текстов «Упраздненного театра» и повести «Будь здоров, школяр!». Общее – и в данном Булатом Шалвовичем определении войны: «Ведь в любом случае кровь остается кровью, смерть – смертью. Война же, согласитесь, вещь противоестественная, отнимающая у человека природой данное право на жизнь». Общее – в «упразднении» ярких, живых. Общее – в бравых песнях его родителей, дальних и близких родственников, пехоты и высшего командного состава ленинской гвардии.

Понимание придет позже, а тогда, в 1937 году, он – сын врага народа: «Я испытал это на себе ежечасно, во всех смыслах. Но я считал, что это ошибка. Я был очень политический мальчик. И я знал, что мои родители – такие коммунисты, каких не бывает вообще в природе. Произошла ошибка какая-то. И когда это до Сталина дойдет, он все исправит». Он ждал, но все двери были закрыты, и его, тринадцатилетнего мальчика, принимает в свою компанию только арбатская шпана. Спасая подростка от дурного влияния, тетка увозит его в Тбилиси. 9 мая 1941 года ему исполнилось семнадцать, он заканчивал девятый класс.

Он все еще «политический мальчик», он обязательно должен быть на передовой, но немного не дорос – в семнадцать на фронт не берут. Что только не делал капитан Качаров из военкомата, чтобы отвадить мальчишек. Орал, топал ногами, потом привык и, чтобы отвязаться, поручил разносить по домам повестки. Они приносили горе, за это их, бывало, били. Но мальчишеский максимализм брал верх. Они все равно требовали, чтобы их забрали в армию. Булат ушел из школы, работал на заводе учеником токаря, занимался ровировкой стволов огнеметов, хотя много лет спустя и признавался, что не знает, что такое ровировка – просто была тяжелая работа, изо дня в день, по 14-16 часов. и продолжал ходить к военкому. Капитан Качаров сдался – он дал мальчишкам пустые бланки, мол сами себе пишите повестки. Что они и сделали.

Возьму шинель и вещмешок, и каску,

В защитную окрашенные краску,

Ударю шаг по улочкам горбатым…

Как просто спать солдатом, солдатом.

Забуду все домашние заботы,

Не надо ни зарплаты, ни работы –

Иду себе, играю автоматом,

Как просто быть солдатом, солдатом!

А если что не так – не наше дело:

Как говорится, родина велела!

Как славно быть ни в чем не виноватым,

Совсем простым солдатом, солдатом.

Эту ироническую песню он напишет гораздо позже, возможно, вспомнив свое романтическое представление о службе: «Первый день я попал на передовую. И я, и несколько моих товарищей, такие же, как я, семнадцатилетние, очень бодро и счастливо выглядели. И на груди у нас висели автоматы. И мы шли вперед в расположение нашей батареи. И уже представляли, каждый в своем воображении, как мы сейчас будем прекрасно воевать и сражаться. И в тот самый момент, когда наши фантазии достигли кульминации, вдруг разорвалась мина, и мы все упали на землю, потому что полагалось падать. Но мы упали, как полагалось, а мина-то упала от нас на расстоянии полукилометра. Потом все, кто находился поблизости, шли мимо нас, а мы лежали. Все проходили по своим делам, а мы лежали. Потом мы услышали смех над собой. Подняли головы. Поняли, что пора уже вставать. Встали и тоже пошли. Это было первое наше боевое крещение. Тогда я первый узнал, что я – трус. Первый раз. Кстати, должен вам сказать, что до этого я считал себя очень храбрым человеком, и все, кто был со мной, считали себя храбрыми. А потом шла война. Я многое узнал и видел… И еще узнал, что все, кто были со мной, они тоже боялись. Одни показывали вид, другие не показывали. Все боялись. Это немножечко утешало».

Он был минометчиком, и пулеметчиком, и – после ранения – радистом тяжелой артиллерии.

Есть только люди, для которых каждый день может стать последним. И такой день настанет, но не для школяра, получившего за несколько часов до гибели взвода случайное ранение. Уже в 1986 году Окуджава вспоминал, как это произошло: «Над нашими позициями появился немецкий корректировщик. Летел он высоко, На его ленивые выстрелы из пулемета никто не обращал внимания. Только что закончился бой. Все расслабились. И надо же было: одна из шальных пуль попала в меня. Можно представить мою обиду: сколько до этого было тяжелых боев, где меня щадил! А туту в совершенно спокойной обстановке – и такое нелепое ранение». Но, возможно, именно это ранение и спасло ему жизнь.

«Я ненавижу войну», - скажет он позже. Быть может, только в строчках песни к фильму «Белорусский вокзал» есть героический порыв: «А нынче нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим…». Остальные военные песни и сюжеты посвящены большей частью разлуке или горестному подсчету потерь. Даже говоря о фронтовых буднях, Окуджава крайне редко и нехотя упоминает «о главном»: «А пули? Пули были. Били часто. Да что о них рассказывать – война».

Разговор с сыном

Мой сын, твой отец – лежебока и плут

Из самых на этом веку.

Кому не знакомы ни молот, ни плуг,

Я в этом поклясться могу.

Когда на земле бушевала война

И были убийства в цене,

Он раной одной откупился сполна

От смерти на этой войне.

Когда погорельцы брели на восток

И участь была их горька,

Он в теплом окопе пристроиться смог

На сытую должность стрелка.

Не словом трибуна, не тяжкой киркой

На благо родимой страны –

Он все норовит заработать строкой

Тебе и себе на штаны.

И все же, и все же не будь с ним суров,

(Не знаю и сам почему).

Поздравь его с тем, что он жив и здоров.

Хоть нет оправданья ему.

Он, может, и рад бы достойней прожить

(Далече его занесло),

Но можно рубаху и паспорт сменить,

Да поздно менять ремесло.

Для него важнее человеческое, сохраненное в нечеловеческое время: подробное описание чаепития на привале, дележка моркови, поедание хрустящих сухарей, мимолетный роман. Любовь, разлука, надежда – вот три кита, на которых стоит его поэтический мир.

В отдел народного образования Калужской области пришел молодой грузин, кудрявый и усатый. На лацкане университетский значок, бело-сине-золотой. В кармане – диплом филолога. В 1950 году Окуджава окончил Тбилисский государственный университет, но оставаться в Грузии не захотел. О том, чтобы распределиться в родную Москву, сыну «врага народа» не приходилось и мечтать. Булат попросил направление хотя бы в какой-нибудь город центральной России. Заведующим калужским областным отделом образования сказал, что самое замечательное, если уважаемый филолог отправится в далекую сельскую школу и поработает там учителем.

Еще на первом курсе Окуджава влюбился в свою сокурсницу – Галину Смольянинову. В Шамординскую среднюю школу Козельского района Калужской области они приехали вместе, уже пережив трагедию – при родах погибла их дочь.

Учительский быт начала пятидесятых годов был очень трудным. Для Окуджавы и его жены он был тяжел вдвойне. Другие педагоги держали скотину, имели огороды. А Окуджава по субботам ездил в город – нужно было добраться до «большой дороги», а там надеяться на случайный грузовик. Он покупал на рынке дешевую колбасу, из которой варили суп. Ни в школе, ни в общежитии учителей не было водопровода и электричества, не хватало дров. Зимой приходилось зажигать в классе керосиновую лампу.

Спустя четыре года у Булата Шалвовича родился сын Игорь. Семья перебирается в Калугу, где Окуджава работает в местной газете, а вечерами преподает в школе рабочей молодежи.

Он проработал учителем всего пять лет. Ученики звали его просто – Булатом.

Эти тяжелые годы подарили ему сюжеты для автобиографической прозы: повести «Новенький, как с иголочки», рассказов «Частная жизнь Александра Пушкина, или Именительный падеж в творчестве Лермонтова», «Отдельные неудачи на фоне сплошных удач», «Искусство кройки и житья». В Калуге выходит первый сборник его стихов.

В 1955 году были реабилитированы родители, в Москву вернулась мама. К ней переезжает и Булат Шалвович с семьей. Через некоторое время он – редактор в издательстве «Молодая гвардия», затем заведующий отделом поэзии в «Литературной газете». В 1961 году он уходит со службы.

В Калуге он считался лучшим поэтом, и от собственных достижений, как потом признавался, немного кружилась голова. Тем сильнее был удар по самолюбию, нанесенный в одном из московских литобъединений: стихи подражательные, слабые. Приблизительно год он был в отчаянии и ничего не писал.. А потом случайно взял в руки гитару… Запела измученная душа, песни рождались одна за другой. Буду артистом, с помощью трех аккордов проговаривал свои негромкие молитвы. Неожиданно для него эти песни начали раздаваться из плохоньких, появившихся в ту пору первых магнитофонов. Ему звонили, звали в гости, в незнакомые компании, он брал гитару, шел и пел.

Известность росла стремительно, и тут же появились люди, пытавшиеся с этим бороться. В ленинградской газете «Смена» вышел первый фельетон: «На эстраду вышел подозрительный человек. Он запел под гитару пошлые песенки. Но за таким поэтом девушки не пойдут. Девушки пойдут за Твардовским и Исаковским». Было бурное обсуждение этой и еще ряда статей в Союзе писателей, в результате которого Окуджаву неожиданно для его противников приняли в Союз.

Он выходил на сцену, и возникало единство меж поэтом и аудиторией, знавшей наизусть многие его песни. Фазиль Искандер сказал о нем: «До Булата Окуджавы усилиями нашего официального искусства частная жизнь человека рассматривалась как нечто мелкое и даже несколько постыдное. И вдруг пришел человек, который своими песнями доказал, что все, о чем наши люди говорят на кухнях, говорят в узком кругу или думают во время ночной бессонницы, и есть самое главное. Печаль в искусстве, которая понимает и отражает нашу жизненную печаль, есть бодрящая печаль. В этом смысле Булат Окуджава был нашим великим общенародным утешителем. Цель искусства в конечном итоге – утешение».

В 1961 году Константин Паустовский включил повесть Окуджавы «Будь здоров, школяр!» в альманах «Тарусские страницы». Официальная критика эту повесть не приняла. В те же годы Окуджава увлекся историей. Сначала он занялся декабристами. Хотел сделать фильм – не дали. Он переделал сценарий в пьесе «Глоток свободы». Затем был роман о Павле Пестеле – «Бедный Авросимов». От декабристов – шаг ко Льву Толстому, в 1971 году родилась книга «Мерси, или Похождения Шипова», авантюристический роман с подлинными фактами. Вершинами Окуджавы в исторической прозе следует признать роман «Путешествие дилетантов», посвященный романтической любви друга Лермонтова – Сергея Мятлева и Лавинии Ладимирской, и книгу «Свидание с Бонапартом» - о войне 1812 года. Но и эти сочинения вызвали у критиков неоднозначные оценки. Со временем Окуджава понял: «…время делает свое дело. Это лучший судья. Слабые вещи оно убирает, удачные вещи оставляет. Поэтому нам не нужно суетиться, судить, решать. Все решится само собой, искусство – такая вещь. Я в своей литературной жизни человек счастливый, потому что я прошел через огонь и воду, и медные трубы. И устоял. И остался самим собой, насколько это позволил мне характер».

А параллельно шла жизнь, в которой то появлялись любовь и надежда, то их место занимала трагическая разлука. Распадается семья. Возникает новая – с Ольгой Арцимович.

У Окуджавы – маленький сын. Но ровно через год, в годовщину развода, первая жена Галина, внезапно умирает от разрыва сердца. Для него это была страшная трагедия.

А во время поездки в Америку врачи сказали, что с сердцем у Окуджавы плохо – может не долететь до Москвы. Нужно срочно делать шунтирование. Чудом обнаружилось «окно» на следующий день у знаменитого кардиохирурга, японца, к которому очередь занимали за годы. Как рассказывает вторая жена Окуджавы, Ольга, денег у них не было – только страховка на десять тысяч да гонорар за выступления, примерно столько же. Спас литературный критик Лев Копелев, занявший под свою ответственность деньги у немецкого издательства. Собирали деньги американцы: кто-то давал три доллара, а кто-то – триста. Нужную сумму набрали, не получив из России ни копейки.

За несколько месяцев до смерти Окуджава пережил подкосившую его трагическую гибель старшего сына Игоря, перед которым он всю жизнь чувствовал вину и о котором написал в стихотворении «Итоги» такие строки: «В пятидесятых сын мой родился, печальный, мой старший, рано уставший, в землю упавший. И не поднять».

В последнее путешествие Булат и Ольга уезжали совершенно счастливыми – были деньги, можно себе все позволить, поехать куда угодно.

Для начала выбрали Марбург, город Пастернака, жили там десять дней в частной гостинице. Чудесно встретили день рождения – 9 мая. Дальше предполагался Мюнхен, но Булат Шалвович сентиментально захотел в Кельн, к Левушке Копелеву и Боречке Бергеру. Копелев кашлял – это были последствия гриппа, а у Окуджавы был снижен иммунитет. Встретившись, радовались друг другу. Потом Окуджава с женой уехали во Францию. И там в парижском госпитале 12 июня 1997 года Булат Окуджава умер. Что теперь обсуждать, правильно или нет, лечили его французские врачи, он все же грипп – вовсе не причина же того, чтобы позволить человеку умереть…

О творчестве

«Его стихам были присущи какие-то странные, как мы теперь догадываемся, музыкальные паузы. Они как будто ждали от кого-то мелодии. По счастливой случайности природы высоким музыкальным талантом обладал сам Булат и сам окрылял свои стихи чарующей мелодией… Его песням свойственна такая высочайшая лирическая интимность, что даже когда он исполнял их в переполненном зале, казалось, он напевает тебе лично».

Фазиль Искандер

Имя Булата Окуджавы невозможно отделить не только от своеобразного социокультурного явления 1950-90-х годов – авторской песни, одним из основоположников которой он был, но и от главных путей развития отечественной лирической поэзии и – шире – литературы второй половины XX столетия.

За годы творческой деятельности Окуджава ярко проявил себя как самобытный поэт и прозаик, автор ряда поэтических книг: «Веселый барабанщик» (1964), «По дороге к Тинатин» (1964), «Март великодушный» (1967), «Арбат, мой Арбат»(1976), «Стихотворения» (1984), «Посвящается вам» (1988), «Избранное» (1989), «Песни Булата Окуджавы» (1989), «Капли Датского короля» (1991), «милости судьбы» (1993), «Зал ожидания» (1996), «Чаепитие на Арбате» (1996).

Его перу принадлежат исторические романы («Глоток свободы» «Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов», «Свидание с Бонапартом»); автобиографическая повесть «Будь здоров, школяр»(1961) и рассказы (книга «Девушка моей мечты, 1988), киносценарий «Верность», «Женя, Женечка и «катюша»; роман – семейная хроника – «Упраздненный театр» (1995). Отвечая на вопросы, связанные с его обращением к прозе, поэт говорил: «Видите ли, между поэзией и прозой своей я принципиальной разницы не делаю: для меня это явления одного порядка. Потому что и там, и там я выполняю главную задачу, которая стоит передо мной, рассказывая о себе средствами, которые в моем распоряжении… Лирический герой у меня одинаковый и в стихах и в прозе».

Творческая деятельность Окуджавы многообразна. Но наибольшую известность ему уже на раннем этапе принесли, как он сам их называл, «скромные городские песенки», которые в его исполнении, под аккомпанемент гитары нашли пути к сердцам многочисленных слушателей, вызвав к жизни ряд других столь же самобытных явлений авторской песни: Н. Матвеева, А. Галич, В. Высоцкий, позднее В. Долина и др.

Хотя Окуджава и заявил о себе впервые в конце 1950-х годов вместе с поэтами «оттепельной» поры – «шестидесятниками» (Е. Евтушенко, А. Вознесенским, Б. Ахмадулиной и др.), но, он один из поэтов военного или фронтового поколения – тех, чей талант формировался в жестоких испытаниях, на переднем крае, под артиллерийским и пулеметным обстрелом, в окопах и землянках Отечественной войны.

Выступая перед слушателями еще в 1961 году, поэт отмечал: «Большинство стихов моих – и те, которые читаю, и те, которые пою, - на военную тему. Когда мне было 17 лет, я из девятого класса ушел на фронт. И я тогда стихов не писал, а потом, очевидно, эти впечатления юности были настолько сильны, что они до сих пор идут за мной по пятам». Поэтому естественно, что в его стихах и песнях столь важное место занимают опыт и впечатления, образы и мотивы, обусловленные войной. Сами названия стихов говорят об этом: «Первый день на передовой», «Песенка о солдатских сапогах», «До свидания, мальчики», «Песенка о пехоте», «Не верь войне, мальчишка», «Из фронтового дневника» и другие. В них раскрывается духовный мир человека, прошедшего испытания огнем и сохранившего в душе веру, надежду и любовь ко всему живому на земле.

Для поэта и его героя характерно острое не приятие, отрицание войны – именно как гибели и разрушения, и в то же время – утверждение жизни, вера в ее торжество, в победу над смертью:

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

не жалейте ни пуль, ни гранат

и себя не щадите, и все-таки

постарайтесь вернуться назад.

Но тематический и образный диапазон песен Окуджавы никак не исчерпыватся войной. В его лирике утверждается красота и поэзия обычной будничной жизни. В ней хорошо ощутима земная основа, жизненная почва, на которой вырастает чувство-переживание, и вместе с тем – романтическая окрыленность в восприятии и творческом воссоздании самых обыденных явлений.

Мы земных земней. И вовсе

к черту сказки о богах!

Просто мы на крыльях носим

то, что носят на руках.

просто нужно очень верить

этим синим маякам,

и тогда нежданный берег

из тумана выйдет к вам.

На протяжении всего творческого пути раскрывается, последовательно углубляясь и поворачиваясь разными гранями, целостный и динамический художественный мир Булата Окуджавы.

В художественной системе Окуджавы будничное и земное буквально на наших глазах претворяется в необычное и возвышенно-романтическое, образуя свой «поэтический мир, свой поэтический материк». В метафорах Окуджавы сливается, сопрягается обыденное, земное и романтическое, устремленное ввысь и вдаль, небесное и морское. В его стихах обычная московская улица течет, «как река», ее асфальт прозрачен, «как в реке вода». В них «Полночный троллейбус» плывет по Москве, / Москва, как река, затухает…» Все происходящее воспринимается в окружении водной стихии: «за столом семи морей», и даже «Время идет, хоть шути – не шути, / как морская волна вдруг нахлынет и скроет…»

В поэтическом мире Окуджавы важнейшее место занимает тема и образ родины, одного дома и дороги, мотив движения и связанной с ним надежды, нравственно-философское осмысление жизни, самых основ бытия, и уже – как форма воплощения всего этого – музыкальное и живописное начало. Все это вместе и образует живую, целостную, движущуюся художественную систему.

Одна из ключевых для Окуджавы тема родины находит в его творчестве многогранное поэтическое воплощение. В этой связи надо, пожалуй, особо сказать о том, что можно назвать темой «малой родины», «страны детства», связанной с Москвой и Арбатом, которому у него посвящено столько стихов и песен разных лет («На арбатском дворе», «Арбатские напевы», «Арбатский романс», «Арбатское вдохновение», цикл «Музыка арбатского двора).

«Моя историческая родина – Арбат», - говорил Окуджава в одном из своих поздних выступлений. А в другом случае он пояснял: «Арбат для меня не просто улица, а место, которое для меня как бы олицетворяет Москву и мою родину».

Широко известна написанная еще в 1950-е годы «Песенка об Арбате» («Ты течешь, как река. Странное название!...») В ней за этой старинной московской улочкой для поэта встанет нечто неизмеримо большее, необычайно раздвигается художественное пространство и время.

Пешеходы твои – люди не великие,

каблучками стучат – по делам спешат.

Ах, Арбат, мой Арбат, ты – моя религия,

мостовые твои подо мной лежат

От любови твоей вовсе не излечишься,

сорок тысяч других мостовых любя.

Ах, Арбат, мой Арбат, ты – мое отечество,

никогда до конца не пройти тебя!

В лирике Окуджавы подкупает глубина духовности, нравственная чистота, утверждение правды и справедливости в человеческих отношениях. В его стихах раскрываются цельность и богатство внутреннего мира личности, щедрая гамма живых человеческих чувств: любви, дружбы, товарищества, нежности, доброты. Об этом говорят многие строки стихотворений-песен («Часовые любви на Смоленской стоят…»; «Отступает одиночество, возвращается любовь»; «Как много, представьте себе, доброты…»; «…эти самые нежность и робость, эти самые горечь и свет…»; «Возьмемся за руки, друзья»).

Чувство поэта – широко и многогранно. Это любовь к женщине, матери, родине, миру, жизни, любовь выстраданная, исполненная милосердия к людям. И не случайно стихотворение «Музыкант» (1983) завершается строками: «А душа, уж это точно, ежели обожжена, / справедливей, милосерднее и правдивее она»

«Я очень люблю эту личность (музыканта), - говорил Окуджава. – Люблю слова «музыка», «музыкант», «струна». Музыку я считаю важнейшим из искусств, даже выше, чем искусство слова». И действительно, музыка и ее создатель музыкант является одним из центральных мотивов поэзии.

Художественный мир Окуджавы – движущийся, живой, постоянно меняющийся, звучащий и красочный, в нем щедро, разнообразно представлены образы и мотивы, связанные с живописью, творчеством художника. Об этом свидетельствуют сами названия стихотворений («Живописцы», «Как научиться рисовать», «Фрески», «Батальное полотно», «Отчего ты печален, художник»), в последнем случае само слово получает расширительный смысл – это «живописец, поэт, музыкант», инструменты и орудие которого – «холст и краски, перо и смычок».

Одним из определяющих в мире Окуджавы является мотив дороги: это и расставание с родным домом, и движение по бесконечным дорогам войны в стихотворениях «До свидания, мальчики», «Песенка о солдатских сапогах». Но это и дорога как символ жизненного пути, в котором сегодняшняя житейская реальность сплетается и сливается с вечным, бытийным, космическим («По Смоленской дороге»). Мотив движения был заявлен уже в первых стихах-песнях («Полночный троллейбус», «Часовые любви», «Веселый барабанщик»).

«Жизнь моя – странствие» - писал Окуджава, и это относится не только к движению в пространстве. Не случайно его «главная песенка» в одноименном стихотворении – «кружит над скрещеньем дорог», и потому столь значимы сами названия стихов: «Песенка о дальней дороге», «Дорожная песня», «Дорожная фантазия».

Художественный мир поэта всегда реальный и вместе с тем – фантастический. Кроме «Дорожной фантазии», в творчестве Окуджавы, особенно в 1980-е годы, возникает целый ряд, серия фантазий, в частности, связанных с поездками за рубеж, и не только. «Парижская фантазия», а также «Дунайская», «Калужская», «Японская», «Турецкая», «Американская». Вместе с тем еще в 1970-е годы Окуджава пишет емкое и многозначительное стихотворение, которое можно рассматривать как ироническое размышление по поводу не оправдавших себя социальных утопий.

О фантазиях на темы

торжества добра над злом!

В рамках солнечной системы

вы отправлены на слом.

Торжествует эта свалка

и грохочет, как прибой…

Мне фантазий тех не жалко –

я грущу о нас с тобой.

В стихах и песнях Окуджавы всегда тесно переплетаются социально-историческое и вечное, общечеловеческое. Его тяга к гармонии, к высветлению прекрасного в жизни и человеке, связанного с верой, надеждой и любовью, неотделима от ощущения драматизма и трагедийности в мире.

Остро социальные мотивы сплетаются в поздней лирике Окуджавы с философскими размышлениями. Печальный вывод и итог прожитых лет («Мгновенна нашей жизни повесть, / такой короткий промежуток») не приводит к унынию, а лишний раз побуждает искать «золотое зерно» подлинной поэзии «меж вечным и меж быстротечным», «меж прожитым и меж грядущим».

В основе лирического творчества Булата Окуджавы его нераздельность с народной жизнью и судьбой, органично впитанные опыт и традиции русской поэзии и, конечно же, фольклорные истоки (городской романс). В самом соединении стиха, мелодии, а на раннем этапе и собственного исполнения под аккомпанемент гитары его стихов-песен сказалось обращение к древнейшим, исконным традициям поэтического творчества, смелое и оригинальное их продолжение и обновление.

Роман «Упраздненный театр»

Мы пройдем с этим Ванванычем долгий путь: от 24-го года, когда появился на свет, и до года 37-го когда он потерял отца, но об этом после. Что-что? Путь в 13 лет – это, в общем-то, вся его жизнь, поскольку никакой другой у него пока что не было.

Все это – из романа Булаты Окуджавы «Упраздненный театр». Роман автобиографический.

Надо ли вспоминать… надо ли вспоминать… надо ли? Но, конечно, же, надо. Причудливое полотно прошлого плетется из миллионов нитей, многие из которых вроде бы, кажется, и не так нужны, но полотно все плетется, плетется, отчасти по нашей воле, отчасти – само собой, и как разобрать, разглядеть, какие нити «нужнее», а какие так себе? Выдернешь одну, другую, сотую – и это будет уже другое полотно, может, и не хуже, но другое…

«Упраздненный театр» густо населен персонажами, и поначалу от них идет кругом голова. Но вот еще один лист перевернут, еще – и все становится на свои места, и Лиза со Степаном, и Ашхен с Шалвой, и няня Ванваныча Акулина Ивановна, и Жоржета Каминская с ее родителями. И насколько хорошо (блестяще!) Окуджава знает свою родословную. Даже для кавказца – это в наши дни многое стоит. И неважно, что прадедушка и прабабушка автора Павел Перемушев и Саломея Мадзмариашвили, промелькнули только «во первых строках» романа, неважно, что кто-то упомянут мельком, а другие путешествуют из главы в главу. Автор, конечно, немного лукавит, когда пишет: «Пусть вас не смущает обилие имен. Они, по всей вероятности, больше не возникнут…» Нужно обилие имен, нужно, куда хуже, когда нечего вспомнить. И некого.

Окуджаве есть что вспомнить, даже из тех детских лет, которые из большинства людей довольно быстро улетучиваются из головы, застревая в ней разве что какой-нибудь дракой во втором классе, какой-то недосягаемой старшеклассницей на волейбольной площадке с выбившейся из трусов майкой. До того, что забыть нельзя, невозможно, до ареста родителей, автор доходит только на последней странице первой книги. Но в памяти автора, как бы присланной им через десятилетия себе самому, «Ванванычу», прочно удержалось и предшествующее, от части конечно, восстановленное уже позже, с чьей-то помощью. Так ведь и восстанавливать надо уметь!

Жизнь Ванваныча, главного героя «Театра», пронизана безмятежной радостью, которая бывает только в детстве. Но «Упраздненный театр» написан все же не 13-летним Ванванычем, и потому обжигающее дыхание времени чувствуется нами сейчас. Автор столь же искренен в своем романе, как тогда, когда писал о «комиссарах в пыльных шлемах».

Очень важно уловлено в «Упраздненном театре» и то, что по-умному именуется социальным расслоением и социальными противоречиями. Но Ванваныча такие слова были неведомы, и он просто удивляется, что одни люди живут в сырых, помоечных подвалах, а другие, вроде семейства Валясина, начальника огромного строительства в Нижнем Тагиле, - в роскоши, неслыханной даже для Ванваныча, сына первого секретаря горкома. «Дом поразил его своими размерами и убранством. Он никогда не видел таких больших прихожих и комнат, люстры переливались над овальным столом и странное растение тянулось из деревянной кадушки, касаясь потолка», прислуга, компот и пирожные на десерт, а спать – только в полосатых пижамах, опять же, невиданных и неслыханных. На изумленные вопросы Ванваныча, вернувшегося домой из гостей, отец отвечает: «Да, у Маргариты (жены Валясина) есть буржуйские причуды… Ничего, ничего мы это постепенно вытравим» Как же! Вытравили не валясиных, вытравили донкихотствующих большевиков, по наивности живших иллюзиями всеобщего коммунального счастья. Когда Шалве Окуджаве к октябрьской годовщине 36-го года присылают «фанерный ящик с гостинцами» из горкома (мандарины, шоколад, армянский коньяк, грецкие орехи), он в гневе отсылает все это обратно.

Но торжествующая социальная несправедливость порождает, естественно, не только такой вот протест. В нижней части «пирамиды» реакция нередко бывала прямо противоположной: зависть, озлобление, отчаянная жажда поскорее добыть себе «недоданное». Булат Окуджава пишет об этом без нажима, как бы невзначай – ну, вот просто были такие люди, такие характеры. Хотите – считайте это явлением, хотите – недоразумением, чем-то вроде невоспитанности, как у шофера Отрощенко, который сожрал ложку гоголь-моголя, старательно сбитого самому себе Ванванычем, да и бросил обсосанную эту ложку обратно в чашку. А бедняга Ванваныч, естественно, потом уж не в силах был дотронуться до опоганенного лакомства, не приучен он был к такой колхозно-коммунальной манере. Или вот немного загадочная Нюра, которая убежала из родной деревни от раскулачивания, устроилась с помощью сердобольного Шалвы на непыльную работу, а потом принялась элементарно «стучать» на всех подряд, может, даже и на того же Шалву. Скорее, скорее, догнать, наверстать, не опоздать!

Роман Булата Окуджавы хорош еще и в своем роде уникальностью, непохожестью. Ни на что, кроме самое себя.

«Главное о себе сказал он сам: своими песнями, своей поэзией, тем, что он был. И значительней всех речей, произнесенных у гроба, была очередь, терпеливо стоявшая под дождем: москвичи, и те, кто приехал автобусами из других городов, в частности, из Калуги, где он в молодости был школьным учителем. До восьми вечера люди шли и шли отдать ему последний долг за все, что он дал их душам. Они прощались с поэтом. Про таких, как Булат Окуджава, сказано – «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностью: были», - вспоминал Григорий Бакланов

Признание и награды

• Первая премия и приз «Золотой венец» (Югославия, 1967).

• Орден Дружбы народов (1984).

• Приз «Золотая гитара» на фестивале в Сан-Ремо (Италия, 1985).

• Имя Окуджавы присвоено малой планете (1988).

• Почётная степень доктора гуманитарных наук Норвичского университета (США, 1990).

• Премия «Пеньо Пенев» (Болгария, 1990).

• Премия «За мужество в литературе» им. А. Д. Сахарова (1991).

• Лауреат Государственной премии СССР (1991).

• Премия «Русский Букер» (1994) за автобиографический роман «Упразднённый театр».

• Медаль «За оборону Кавказа».

• Почётная медаль Правления Советского фонда мира.

В 1997 году по указу президента России утвердили премию имени Булата Окуджавы, которой награждаются поэты и исполнители авторских песен.

В 2002 году у поклонников творчества Булата Шалвовича Окуджавы появилось свое место встречи в одном из арбатских переулков. Ко дню рождения поэта 9 мая был официально открыт памятник работы скульптора Георгия Франгуляна в Плотниковом переулке, по соседству с домом 43 на Арбате, где родился и вырос основоположник авторской песни.

О жизни и творчестве Булата Окуджавы

Книги

1. Быков, Дмитрий Львович. Булат Окуджава / Дмитрий Быков. - [Изд. 2-е, испр.]. - М. : Молодая гвардия, 2009. - 777, [7] с., [16] л. ил. - (Жизнь замечательных людей : ЖЗЛ : серия биографий : основана в 1890 г. Ф. Павленковым и продолжена в 1933 г. М. Горьким ; вып. 1377 (1177).

Сценарии

2. Лукашин, С. Н. Дежурный по апрелю : сценарий // Чем развлечь гостей. – 2017. - № 12. – С. 18-22.

3. Учамбрина, И. А. «Совесть, благородство и достоинство – вот оно святое наше воинство» : литературно-музыкальная композиция по творчеству Б. Окуджавы / И. А. Учамбрина // Уроки литературы. – 2011. - № 5. – С. 3-6.

4. Михайлова, В. М. «На любовь свое сердце настрою» : вечер памяти Б. Окуджавы / В. М. Михайлова // Уроки литературы. – 2011. - № 5. – С. 6-9.

5. Бубенщикова, З. С. «Давайте понимать друг друга с полуслова…» : сценарий вечера / З. С. Бубенщикова // Уроки литературы. – 2011. - № 5. – С. 9-14.

6. Макарова, Б. «Я обнимаю всех живых…» : вечер, посвященный творчеству Булата Окуджавы / Б. Макарова // Воспитание школьников. – 2005. - № 4. – С. 72-77.

7. Зархи, С. «Давайте друг другом восхищаться…» : литературно-музыкальная композиция по творчеству Булата Окуджавы / С. Зархи // Библиотека. – 2004. –№ 4. – С. 78.

О жизни и творчестве Булата Окуджавы

8. Воденников, Д. Три колокольчика для Булата / Д. Воденников // Story. – 2018. - № 11. – С. 116-122.

9. Уткин, С. Надежда, которая была / С. Уткин // Литературная Россия. – 2018. - № 43. – С. 14.

10. Шеваров, Д. Дверям закрытым – грош цена / Д. Шеваров // Российская газета (Неделя). – 2016. – 10 марта. – С. 30.

11. Фочкин, О. Колокольчики души / О. Фочкин // Читаем вместе. – 2014. - № 5. – С. 46-47.

12. Окуджавское «Не убей!» // Независимая газета. – 2014. – 29 мая. – С. 5 (Прилож.)

13. Дардыкина, Н. Незабвенный Окуджава / Н. Дардыкина // Московский комсомолец. – 2014. – 8 мая. – С. 15.

14. Васянин, А. А прошлое ясней, ясней, ясней / А. Васянин // Российская газета. – 2014. – 8 мая. – С. 1, 7.

15. Грачев, С. Человек с душой Арбата / С. Грачев // Аргументы и факты. – 2014. - № 19. – С. 42.

16. Крестьянинов, А. За того парня / А. Крестьянинов // Независимая газета. – 2014. – 24 апреля. – С. 4 (Прилож.)

17. Шеваров, Д. Простите пехоте / Д. Шеваров // Российская газета (Неделя). – 2014. – 3 апреля. – С. 30.

18. Черников, А. П. «…Нам нужна одна победа» : тема войны в поэзии Булата Окуджавы / А. П. Черников // Литература в школе. – 2014. - № 1. – С. 20-22.

19. Жирмунская, Т. От прошлого жизнь просторней… / Т. Жирмунская // Юность. – 2013. - № 6. – С. 114-118.

20. Мессерер, Борис. Промельк Беллы / Борис Мессерер // Октябрь. – 2013. - № 5. – С. 119-147.

21. Гордиенко, Е. Музыка слов / Е. Гордиенко // Смена. – 2013. - № 4. – С. 54-61.

22. Шеваров, Д. Лишь бы ты в небе была / Д. Шеваров // Российская газета (Неделя). – 2012. – 28 июня. – С. 30.

23. Оберемко, В. Стальной Булат / В. Оберемко // Аргументы и факты. – 2012. - № 24. – С. 46.

24. Найти себя! : разговор со слушателями в 1990 году // Студенческий меридиан. – 2012. - № 1. – С. 40-44.

25. Алексеева, Т. Бумажный солдат /Т. Алексеева // Классное руководство и воспитание школьников. – 2011. - № 8. – С.34-36.

26. Потресов, В. Ах, Арбат… мой Арбат? / В. Потресов // Литературная Россия. – 2010. - № 28. – С. 3-4.

27. Малиновская, А. А. Надежда как имя собственное и нарицательное в поэзии Булата Окуджавы / А. А. Малиновская // Русский язык в школе. – 2010. - № 4. – С. 30-34.

28. Пирогов, Л. Урок толерантности / Л. Пирогов // Литературная газета. – 2009. - № 46. – С. 5.

29. Елисеева, Т. А. Военные песни Булата Окуджавы / Т. А. Елисеева // Литература в школе. – 2009. - № 5. – С. 35-38.

30. Быков, Дмитрий. Булат Окуджава : главы из книги / Дмитрий Быков // Дружба народов. – 2008. - № 11. – С. 4.

31. Быков, Д. Миф арбатского счастливчика / Д. Быков // Родина. – 2008. - № 8. – С. 117-125.

32. Огрызко, В. Не бродяги, не пропойцы / В. Огрызко // Литературная Россия. – 2008. - № 37. – С. 1, 12-13.

33. Розенблюм, О. Путь в литературу Булата Окуджавы / О. Розенблюм // Вопросы литературы. – 2007. - № 4. –с. 177-213.

34. Фролова, О. Е. Военные песни Булата Окуджавы / О. Е. Фролова // Русская речь. – 2005. - № 3. – С. 32-40.

35. Окуджава Булат (1924-1997) // Русская словесность. – 2005. - № 1. – С. 31.

36. 9 мая Булату Окуджаве исполнилось бы 80 лет // Русский язык. – 2004. - № 17. – С. 2-6.

37. Потресов, В. А Арбат… мой Арбат? / В. Потресов // Литературная газета. – 2004.- № 12/13. – С. 15.

38. Бойко, С. Булат Окуджава. Ранний автограф песни / С. Бойко // Вопросы литературы. – 2003.- № 5. – С. 298-302.

39. Риго, Б. Булат Окуджава / Б. Риго // Литературная учеба. – 2003. - № 2. – С. 216.

40. Гусейнов, Ч. Булат Окуджава / Ч. Гусейнов // Дружба народов. – 2002. - № 4. – С. 165.

41. Богомолов, А. Булат Окуджава и массовая культура / А. Богомолов // Вопросы литературы. – 2002. - № 3. – С. 4-58.

42. Аннинский, Г. А. Сентиментальность марша : о творчестве Булата Окуджавы / Г. А. Аннинский // Общественные науки и современность. – 2002. - № 2. – С. 171-179.

43. Клещикова, В. Б. Окуджава / В. Клещикова // Русская речь. – 1999. - № 2. – С. 21-29.

44. Абуашвили, А. Два истока : лирика и проза Булата Окуджавы / А. Абуашвили // Вопросы литературы. – 1999. - № 1. – С. 56.

45. Зайцев, В. Музыка арбатского двора / В. Зайцев // Русская словесность. – 1999. - № 1. – С. 5-10.

46. Аксенов, С. Еще один цветок на могилу Окуджавы / С. Аксенов // Знамя. – 1998. - № 6. – С. 3.

47. Бойко, С. За каплями датского короля / С. Бойко // Вопросы литературы. – 1998. - № 5. – С. 3-31.

48. Живописцева, И. Живые картины / И. Живописцева // Звезда. – 1998. - № 5. –С. 151-161.

49. Булат Шалвович Окуджава // Литературное обозрение. – 1998. - № 3. – С. 5-63.

50. Рогинский, Б. Б. Окуджава / Б. Рогинский // Звезда. – 1998. - № 1. –С. 222-227.

51. Его песни меняли краски жизни // Библиография. – 1997. - № 5. – С. 55-69.

52. Рассадин, С. Архипелаг Булат/ С. Рассадин // Литературная газета. – 1997. - № 30. – С. 11.

53. Гладилин, А. Б. Окуджава / А. Гладилин // Литературная газета. – 1997. – 25 июня. – С. 12.

54. Когда нам невмочь пересилить беду… // Литературная газета. – 1997. - № 24. –С. 1, 3, 11.

55. Окуджава, Булат. Все еще впереди / Булат Окуджава // Литературная газета. – 1997. - № 24. – С. 11.

56. Евтушенко, Е. Булат Окуджава / Е. Евтушенко // Литературная газета. – 1997. - № 24. – С. 1, 3.

57. Куллэ, В. Булат Окуджава / В. Куллэ // Литературное обозрение. – 1997. - № 4. – С. 3.

58. «Вехи истории – вехи судьбы» : анкета ХХ в. Булат Окуджава // Дружба народов. – 1997. - № 4. – С. 189-190.

59. Окуджава, Булат. Автобиографические анекдоты / Булат Окуджава // Литературная газета. – 1996. - № 43. – С. 3.

60. Окуджава, Б. В нашем доме / Ю. Окуджава // Литературная газета. – 1996. – 21 февраля. – С. 3.

61. Окуджава, Булат. Надеюсь на это, надеюсь… / Булат Окуджава // Дружба народов. – 1995. - № 3. – С. 6-7.

62. Окуджава, Б. Житейские печали / Б. Окуджава // Литературная газета. – 1995. - № 13. –С. 3.

63. Прусакова, И. Бард, хроникер, летописец / И. Прусакова // Нева. – 1994. - № 7. – С. 264-273.

64. Он говорит на языке сердечном // Библиография. – 1994. - № 6. – С. 38-48.

65. Окуджава, Булат. Мы из школы XX века / Булат Окуджава // Литературное обозрение. – 1994. - № 5/6. – С. 10-17.

66. Ришина, И. Б. Под управлением любви / И. Б. Ришина // Литературная газета. – 1994. - № 18/19. – С. 3.

67. Окуджава, Булат. Я человек натуральный / Булат Окуджава // Библиография. – 1994. - № 2. –С. 58-63.

68. Курицын, В. Bongiun /В. Курицын // Литературная газета. – 1993. - № 16. – С. 4.

69. Ришина, И. Былое нельзя воротить, а печалиться не о чем… / И. Ришина // Литературная газета. – 1992. - № 6. – С. 3.

70. Окуджава, Булат. Выписка из давно минувшего дела : воспоминания / Булат Окуджава // Знамя. – 1992. - № 7. – С. 72-92.

71. Василинина, И. О войне и о жизни / И. Василинина // Театр. – 1985. - № 5. – С. 155-162.

72. Карабчиевский, Ю. Товарищ Надежда / Ю. Карабчиевский // Искусство кино. – 1990. - № 1. – С. 35-45.

Составитель: главный библиограф Пахорукова В. А.

Верстка Артемьевой М. Г.